Цапля из неблагополучного района

— Не стоял бы ты здесь, — говорят потертые ботфорты, правый стучит пяткой по забору, и на асфальт сыпется кирпичная крошка полуразбитой кладки. Парень сидит на разрушенном ограждении дальнего корпуса колледжа, Олег курит у стены и, хотя ограждение едва достает ему до груди, он без интереса смотрит в пол и видит только эти сапоги. Олег молчит, парень пиздит. Парень — потому что голос низкий и отдает хрипотцой на особенно едких замечаниях, но этим ногам позавидовала бы любая девчонка. Смотреть в лицо не хочется, потому что сам тот похож на больную белую цаплю, измазавшуюся в нефти. Блеклый, резкий, нервный, с грязным ртом и пальцами в ссадинах и порезах. Пальцы эти тоже длинные, но умозаключение сбивает раздраженный голос цапли: — Ты совсем ущербный или просто глухой? Я с кем разговариваю? — Таким тоном обиженной сучки? Точно не со мной. У Олега прогорает сигарета до фильтра, но он достает вторую, потому что реакция того стоит. Он всё ещё не смотрит тому в лицо, но повисшая тишина дает явственно почувствовать, как его убивают взглядом. — Ты охуел, уебок, если хочешь… Кажется, поганка собирается соскочить с насиженного места, почти отталкивается руками, как вдруг передумывает и поворачивается вбок. Олег видит пять пар гадов и кроссовок, веселая компания любителей турников и обезьянников. У него ещё полсигареты, поэтому он не двигается с места, но и не ищет приключений, просто любуясь природой, птичками, ботфортами и не отсвечивая. — Хэй, Кирк, когда появится Мердок? — Да, он нам нужен, перетереть давно пора. Поганка не сбегает тоже, разваливается на разъебанном кирпиче так, словно это трон, не меньше, а у ног не банда гопников, а поданные. Но даже находясь на несколько голов выше, на фоне этих амбалов Кирк явно не выглядит выигрышно. Олегу становится почти интересно — попросит ли тот у него помощи, если что-то пойдет не так? —Ему не нравится, как вы себя ведете, придурки, если не закончите с выходками, он не только с вами говорить не будет, а лично нахуй пошлет, вы поняли? Олег мысленно присвистывает и качает головой. Не стоит так общаться с людьми, которые могут переломать тебе ноги, даже если ты близко знаешь нужных людей. Он бы мог рассказать ему немного о психологии взаимоотношений в преступных кругах, с личного опыта. И первым пунктом бы там было не кричать, как надменная стерва или босс, если ты бледная моль, а перед тобой пятеро мужиков на анаболиках. — Слушай, тогда вообще случайно вышло. Мы ни при чем были… Они оправдываются. Вашу мать, в том месте, где Олег жил до этого, личности вроде Кирка ошивались в подобных местах с ценниками за час, а не строили банды. — Мне поебать, задолбало вас от ментов отмазывать, Мердок сказал или вы работаете, или не тратите его время. Мужики что-то недовольно, но с виноватой покорностью бубнят, Олег же поймав взгляд цапли, понимает, что приличную часть из показанного представления занимало желание выебнуться, потому что, как на одном лице могло умещаться столько самодовольства и высокомерности, он даже не представлял. Становится даже интересно, кто же такой этот Мердок, что даже стервам вроде Кирка хватает его имени. Кирк двигает бровью, и Олег отвечает зеркальным жестом. На первый взгляд Кирк куда младше Олега, но тот догадывается, что они ровесники, цапле наверняка не больше девятнадцати, просто очень неблагополучный район и очень плохая компания. Впрочем, тот нашел в ней комфортное место, и Олег думает, что в принципе мог бы приобщиться к новому месту с помощью парочки знакомств. Длинные ноги дают простор для фантазии с различными плоскостями. Один из амбалов ловит пристальный взгляд поганки и, явно желая поскорее выслужиться, подается к Олегу, которого до этого равнял с пустым местом. — Чего вытаращился? Какого хуя тут ошиваешься, молокосос? Олег пожимает плечами, выкидывая окурок и не отводя взгляда от Кирка. — Извините, парни. Он шоу устраивать не собирается точно. На третьем шаге, его останавливают толчком в плечо. — Куда собрался?! На лице Кирка: «Я же говорил». Он ухмыляется совершенно по-змеиному, бугаи вспоминают, что до их прихода поганка повышала на него голос, а значит, за лишнюю разбитую рожу им может достаться плюсик в карме. От маленькой дряни не звучит ни слова против, зато поза меняется на откровенно забавляющуюся, Кирк закидывает ногу на ногу и разве что попкорн не просит. Кажется, попросить должен он? — Чего молчишь, тебе ебало разукрасить, чтобы говорилось легче? Тебя спрашивают, что ты тут выслушиваешь? Вопросы чисто риторические, а от излишне активной жестикуляции Олег оказывается прижат к стене в качестве прелюдии, но хрена с два он попросит помощи у бледного сукина сына. Его ехидные глаза Олег видит даже за чужими головами, когда его рывком обтирают о кирпич и приподнимают над землей. Кому-то нужно просто вызвериться после того, как их опустила сучка местной шишки, и выплеснуть злость на нем, но если Олег не собирался устраивать шоу, это не значит, что он любитель получать побои. Или согласен унижаться перед выцветшей мразью. — Руки убрали, а то не досчитаетесь, ушлепки. — Что сказал? Амбал подслеповато прищуривается, похоже, правда не поверив услышанному, потому что говорит Олег негромко и спокойно. — Руки. Блядь. Убрал. Сейчас слышно даже подобравшейся с жадным огнем в глазах цапле, которая не сводит с него глаз. Кирк смотрит так, словно вот сейчас и сам не может выбрать между желанием посмотреть на кровавое месиво под названием «Олег» или испробовать на прочность с ним пару плоскостей. Пошел бы он тоже нахуй. Олег бьет по колену и, выламывая большие пальцы на своем воротнике, добавляет к воплю боль от сломанного носа, заехав по нему лбом. Следующему ублюдку он сразу бьет по печени и переключается на ближестоящего — потому что, когда всерьез и в одиночку на пятерых даже без самого простого ножа, на эффектные удары размениваться времени нет. Быстро и сильно, коротко и резко, с паузками для перегруппировки; ребром ладони Олег заезжает по мягкой трахее, локтем по чьей-то почке, скрытой под приличным слоем мяса. На Кирка он уже не смотрит и не думает о нем, но лопатки жжет взглядом, затылок чужим неприличным голодом. Олегу прилетает по спине, когда он добивает кого-то пинком по животу, по скуле уже основательнее следом, по ребрам — с хрустом, но этот хруст как минимум двойной, потому что несмотря на захват со спины Олег бешено въебывает мудакам ногами. За девчачий визг со стороны одного из амбалов от удара пяткой он особенно горд. Теперь сыплющиеся побои считать уже сложнее, в них нет даже ритма, но крови во рту становится разом больше, она льется на язык, в глотку, за шиворот, забивает нос и не хочет долетать плевком до противников. —…уже. До него не сразу доходит. Или просто в ушах шумит слишком сильно, в любом случае, удары не прекращаются. — Хватит, я сказал, — звучит громче, и Олег узнает голос цапли. Больная длинноногая цапля с её ебанными капризами. — С чего бы? — Ему уже с головой, заканчивайте. — Пошел ты, Кирк. Ты и твои якобы приказы от Мердока, — остальные поддерживают главаря азартным агрессивным после драки гулом. Слишком разошлись. — И вообще, если Мердоку что-то не нравится, пусть высказывает свои претензии лично. — Я советую тебе выбирать выражения. — Можешь отсосать мне. Олег слышит голос Кирка — тот ледяной, разъедает воздух ядом, и звучит это хуже, чем предыдущие изощрения с ругательствами. Как жаль, что у того нет оружия, он видел, что нет, потому что иначе переубедить здесь кого-то невозможно. Он прав, потому что перебранка продолжается недолго, змеиное шипение и угрозы Кирка никого не пугают. У Олега с неприятным дерганьем в веке опухает один глаз, всё сильнее ноет сустав плеча от того, как его выламывают, и болит почти всё остальное. Он пользуется передышкой, чтобы собраться с силами (если быть честным, это не худшая из его драк) и чтобы услышать, как цапля легко соскакивает с забора. С другой от него стороны. Что ж, вряд ли шоу настолько хорошо, чтобы досмотреть его до конца. Выбешивать у Кирка получается лучше, чем усмирять, это можно легко сказать по тому, что у мужиков, кажется, тоже открывается второе дыхание после его трепа. И догадайтесь, кому опять с этим разбираться. — Ну что, повторишь про руки? Мелькает лезвие ножа. Олег повторяет, не открывая глаз, и дергается от оглушительного звука ломающихся с ударом костей. Кроме как его собственным, ломаться больше нечему, но новой боли не случается, а когда он распахивает глаза, видит цаплю с металлической битой. Замах у него небольшой, силы немного, но бьет тот не по корпусу, а по рукам с ножом, рукояткой вбок по уже сломанному носу, по коленной чашечке, почти отпустившего Олега тормоза. Сейчас в нем нет позерства, только холодная злость, Олег догадывается, что дерутся не столько за него, сколько за задетую гордость. Цаплю и с битой впятером скрутить дело нехитрое, может быть, пару минут назад Олег бы на это даже посмотрел, но сейчас возвращает хук и сломанные ребра тому, кто подходит к Кирку с незащищенной стороны, дергает того за шкирку к себе, уводя из-под удара. Когда тот молчит, то похож на ангела. С очень неблагополучного района. Олег ещё трижды встречается спиной с острыми лопатками, прежде чем удается выдохнуть. Они как-то внезапно остаются вдвоем, а цапля всё так же прижимается к нему спиной и крылья лопаток движутся по его майке вместе с тяжелым дыханием. — Отморозки недорощенные. Ублюдки. Ебанаты. Мудаки херовы, пусть только попросят ещё раз что-нибудь, тупоголовые козлы. Поток комплиментов не прерывается, пока голос не становится достаточно спокойным, Кирк плетется к забору, к оставленному у него рюкзаку, который до этого, видимо, лежал с другой стороны. Руки у него трясутся и, когда Олег видит дрожащие пальцы, то понимает, что не от усталости. Кирк садится прямо на асфальт, смотрит на него, и Олег падает рядом, принимая это за приглашение. — Ну и мерзость. Кирк кривится, оттирая с биты кровавые разводы прямо о футболку, Олег в этих разводах с ног до головы, он успешно проверяет наличие всех зубов и только сейчас замечает, что глаза у цапли разноцветные. — Что, блядь? — спрашивает, замечая внимание Кирк. Если подумать, то избили Олега именно из-за Кирка. У кого-то просто ужасно грязный рот. — Олег, — говорит он. Кирк молчит, а потом фыркает, как на провальную попытку пошутить, закатывая глаза, и резко целует его. Коротко прижимается губами, тут же замирая, не закрывая глаз, всем телом напрягаясь так, что это и поцелуем-то назвать сложно. Олег почти со смешком ловит себя на мысли, что Кирк за отказ может приложить битой ещё и его. Он ловит того за шею и ведет по горячей коже до загривка, коротких волос, отвечает и напирает сам, показывая, как надо. Раздвигает в подозрении неподвижные губы, смеется в недоверчивый взгляд и тянет цаплю к себе ближе, потому что самому двигаться мешают ноющие ребра. Кирк отмирает быстро, расслабляется и сменяет настороженность на торжество — целует его так, как смотрел. Со всем голодом, хищностью и жаждой. Наверное, все-таки не цапля, а змея. Олег любил опасных животных, почему бы не завести себе на новом месте одно.