Судзуран против Хосена или Даббл траббл

Началось все это, видимо, когда Генджи Такия получил по кумполу. Серидзава все пытался понять, в какой именно момент Такия умудрился пропустить такой нехилый удар, что ему совсем снесло башню, потом вспомнил, что у нового лидера Судзурана хватило ума одному пойти воевать с Хосеном и махнул рукой. В буквальном смысле. Пусть делает, что хочет, он все равно только что признал Генджи лидером перед обеими школами, что уж теперь. Снявши голову, по волосам не плачут. Хотя, конечно, эти самые волосы пару минут назад чуть не зашевелились у него на голове, когда он услышал, что именно этот контуженный предлагает главарю Хосена. А предложил он не больше, не меньше, как следующее: — Нас двое и вас двое. Если сейчас я тебя побью, вы выполняете то, что скажем мы — любое наше желание. Если ты меня побьешь — мы сделаем то, что скажете вы. Серидзава вообще редко чему удивлялся, но тут у него слегка приоткрылся рот. Наруми тоже выглядел так, как будто ему дали поддых. Тамао огляделся. Вашио куда-то смылся, чему Тамао был страшно рад, потому что примерно представлял, какие слухи завтра пошли бы по школе, вернее, по обеим, раз уж тот так бодро скачет из одной школы в другую. Бито-младший скривился и смотрел на них, как на червяков — причем и на Генджи, и на него, Тамао, хотя уж он-то тут был точно ни при чем. — Я всегда знал, что вы все там извращенцы в своем Судзуране, — прошипел он. — Грязные пидоры! Тамао не удержался и хмыкнул, несмотря на всю серьезность ситуации. Вот уж кто-кто, а младший брат Макио Бито никак не походил на закоренелого гомофоба, скорее уж наоборот. Но, с другой стороны, внешность часто бывает обманчива, в этом Тамао был совершенно уверен. Теперь уже не только Наруми, но и Генджи выглядел так, как будто его приложили чем-то тяжелым. Тамао чуток забеспокоился — что-то совсем, по ходу, беда у нового лидера с головой. Хотя с другой стороны, ничего удивительного, постоянные драки, сотрясения мозга одно за другим, куда деваться... Наруми выглядел так, как будто кумир детства предложил ему отсосать за автограф. — Да я вообще-то.., — начал было Такия, но его прервал рев Наруми: — Я никогда тебе не проиграю, Такия Генджи! Последовавший за этим бой длился долго. Серидзава ни минуты не сомневался, что Такия победит, уж он-то знал, на что способен этот с виду тощий пацан. Но все-таки слегка беспокоился, уж очень тот шатался, пропуская удары. Наконец, Наруми упал и больше не смог подняться. Генджи стоял над ним, раскачиваясь, как "Титаник" в свой последний шторм, и даже чуть не упал, хорошо, Тамао его вовремя подхватил. — И что теперь, тайчо? — не без иронии спросил он. Генджи постоял, пытаясь собраться с мыслями: — Э... Бито-младший его не слушал. Он стоял над поверженным лидером Хосена, и в глазах его играли отблески не то горящего спортзала Судзурана, не то огня святой инквизиции. — Я исполню твою мечту, Наруми-сан, как ты пытался исполнить мечту моего брата, — сказал он. — Я отомщу за его смерть и наш позор. Я все равно раздавлю Судзуран. Что бы там ни собирался сказать Генджи, он замолчал, внимательно разглядывая Бито-младшего. — Мы выиграли, — сказал он в наступившей тишине. — Завтра в семь приходите в Судзуран. *** — Такия, — сказал Тамао гораздо позже, когда потрепанные, но пьяные победой вороны наконец разошлись, а Токио куда-то отлучился, — Я не хочу тебе указывать или там еще чего, но что именно ты собрался завтра с ними делать? Генджи, до этого благодушный и расслабленный, чуток помрачнел и затянулся. — Вообще, — сказал он наконец, — Я просто хотел, чтобы они прекратили войну. Тамао молча ждал продолжения. Поняв, что продолжения не будет, он спросил: — А на хрена велел им в Судзуран приходить? Там поговорить нельзя было? — Да понимаешь...— Такия докурил и затушил окурок. Потом стянул с волос резинку и, покрутив ее в руках, сунул в карман. — Что-то посмотрел я на того второго и подумал... Тамао молча ждал. — Ну, подумал, что не согласится он. Упертый очень. Так просто это все не остановишь. Тамао внезапно посочувствовал Идзаки. То-то мозг GPS такой дерганый ходит в последнее время — Тамао, кажется, понемногу начинал его понимать. — Ладно, царь зверей, — сказал он, вставая. — Завтра в семь. *** На улице было еще светло, но солнце уже двигалось к закату. С каждым шагом Судзуран становился все ближе и ближе. Наруми остановился и обернулся к Тацуе, который следовал за ним, отстав на пару шагов. — Тацуя, я же запретил тебе приходить. — Ты больше не лидер Хосена, Наруми-сан, — вежливо, но холодно ответил Тацуя. —Я не обязан выполнять твои приказы. Наруми промолчал. Он смотрел на Тацую, на его тонкую фигурку в футболке и джинсах — тот, как и сам Наруми, перед тем, как идти на вражескую территорию, предпочел сменить хосеновскую форму на что-то не столь заметное. Наруми думал о том, что Тацуя одновременно и похож, и не похож на своего старшего брата. Но как уговорить его не ходить в Судзуран — этого Наруми не знал. Он вообще плохо понимал, какие мысли скрывает это лицо. — Тацуя, я прошу тебя — если это не пустые угрозы, если они действительно захотят, чтобы ты сделал что-то... извращенное, прошу тебя — откажись. Я выполню все их условия сам, за тебя. Прошу тебя. Я не могу допустить, чтобы они трогали тебя своими грязными руками. Макио-сан бы мне этого не простил. Тацуя помолчал, потом взглянул ему прямо в глаза: — Спасибо за заботу, Наруми-сан. Но я буду поступать так, как сочту нужным. *** Уроки давно кончились, но во дворе Судзурана все равно стояли люди в черной форме. Хорошо, что их было немного, но и они проводили парней подозрительными взглядами. Один из них выкрикнул: — Эй! Что вы здесь забыли? Наруми не знал, что дальше делать — драться? А смысл? Тут за спиной послышался голос Такии: — Это ко мне. Наруми обернулся. Его недавний противник стоял рядом, на лице его не отражалось никаких эмоций. Наруми очень надеялся, что и по его лицу нельзя было заметить, насколько ему сейчас стыдно. — Пойдемте, — сказал Такия и пошел вперед. Наруми и Тацуя следовали за ним. — Ты что, это ж Наруми Тайга из Хосена, — слышался шепот за спиной. — Видишь, босс сам его встречает. Может, перемирие обсуждать будут? Наруми шел через двор Судзурана, а потом по грязным, исписанной всякой ерундой и похабщиной коридорам и лестницам и смотрел в спину того, кто его победил. Он скорее чувствовал, чем видел, что рядом с ним идет Тацуя. Наруми хотел, чтобы эти коридоры никогда не кончались, он боялся того, что произойдет, когда они, наконец, придут на место. Боялся не за себя, за младшего брата Макио-сана. Тацуя сколько угодно мог доказывать всем, что он уже взрослый мужчина, но Наруми знал, что он еще зеленый пацан. Он не хотел, чтобы ему сломали жизнь, да еще так глупо, по его, Наруми, вине. Наконец, они очутились в старом заброшенном туалете на третьем этаже. Наруми невольно дернул плечом — ему и в самом страшном кошмаре не могла привидеться подобная картина в его школе. Там их уже ждал Серидзава. Он спокойно сидел на какой-то колченогой табуретке и курил, разглядывая вновь пришедших. — Йоу, — приветствовал его Такия. — Добро пожаловать в Судзуран, сказал Серидзава, обращаясь к Наруми с Тацуей. Потом он устремил взгляд на Такию и снова затянулся. — Ну, — сказал Такия, почесав в затылке, — Вы тут пока того... Поговорите, что ли... Бито, пойдем, — он кивнул на дверь, которая явно знавала лучшие времена и вышел. Сердце Наруми замерло. Он смотрел на Тацую так, как будто прощался с ним навсегда. Серидзава усмехнулся. Бито-младший вышел, не сказав ни слова. Наруми остался стоять, сердце его бешено билось в груди. Он смотрел на Серидзаву, сидевшего на табурете, как на троне, и ожидал своего приговора. Наконец тот заговорил. — Генджи хочет, чтобы Хосен прекратил войну. Наруми молчал. — Это невозможно, — наконец сказал он. — Вы проиграли, — невозмутимо сказал Серидзава. — Или, может быть, вы так хотите отомстить, что позволите себя выебать? Сам Наруми решил, что больше не будет мстить, еще вчера, там, на раскаленной крыше своей школы, школы, которую он не смог защитить. Эту ношу взял на себя Тацуя. Наруми почувствовал знакомую горечь во рту — Тацую он, получается, тоже не смог уберечь, как и Макио-сана. Но он не стал говорить Серидзаве, что в Хосене от него ничего больше не зависит — зачем? Что бы это изменило? — Это невозможно, — повторил он. Ты можешь делать со мной все, что угодно, но Хосен не откажется от мести. — Все, что угодно? — задумчиво переспросил Серидзава. — Ну, иди сюда. Соси. Наруми подошел к нему и остановился. Серидзава сделал приглашающий жест в направлении своей ширинки. Наруми заколебался. Но все же медленно встал на колени. — Ну? — спросил Серидзава. Наруми молча начал расстегивать молнию на его штанах. На его ладонь вдруг легла ладонь Серидзавы, останавливая, не пуская дальше. Наруми поднял глаза, не понимая — неужели враг передумал и все-таки не хочет его унижения? — До чего ж вы там все упрямые в своем Хосене, — сказал Серидзава. — Вон, — он мотнул головой куда-то в угол. Снимай штаны и ложись на маты. Наруми в прямом смысле ощутил, что значит фраза «сжалось очко». Но слово есть слово, и если спасение чести школы требует его, Наруми, личного унижения — что ж, он это переживет. Ведь переживет, правда? С прямой, как палка, спиной, Наруми прошествовал в указанном направлении, разулся, медленно снял штаны и аккуратно сложил их. Немного подумал и положил в углу. Расправил складки, выпрямился. Потом неловко лег на маты, которые кто-то как попало кинул в угол и посмотрел на Серидзаву. Тот усмехнулся и подошел поближе. — Знаешь, в чем твоя проблема, Наруми? Наруми сжал зубы. Лежать вот так, наполовину голым, на виду у Серидзавы Тамао, было страшно унизительно. Наруми одновременно и уважал Тамао как одного из сильнейших бойцов, которых он знал, и ненавидел за то, что тот так разглядывал его, побежденного, униженного, ждущего, когда его трахнут. Нет, не так он представлял себе их встречу. Не такого он ожидал от боя, который должен был принести Хосену долгожданную победу и заслуженную месть. Но он проиграл. И теперь был почти рад тому, что наказание вот-вот свершится — потому что сам был уверен, что заслужил это унижение, заслужил то, что сейчас произойдет. Эх, Макио-сан, не знать вам отмщения, он, Наруми, оказался не способен на него. Оказался неспособным ни на что, кроме того, чтобы лежать сейчас с раздвинутыми ногами перед бывшим лидером Судзурана. — Твоя проблема, — продолжал тем временем этот самый бывший король Судзурана, по-хозяйски усаживаясь рядом, — В том, что ты слишком напряжен. Расслабься, Наруми. Наруми даже позавидовал этой незамутненности. "Расслабься!" Легко сказать! Посмотрел бы он на него, если бы ему пришлось лежать вот так, сверкая яйцами, перед другим парнем. Тем временем Серидзава положил ладонь ему на бедро, отчего у Наруми сразу же побежали мурашки по коже. Казалось, он в один момент с ног до головы покрылся гусиной кожей. Рука Серидзавы была очень теплой, просто-таки горячей. Она обжигала. Серидзава провел рукой по внутренней поверхности бедра, по колену, потом снова по бедру, положил руку ему на член и слегка сжал ладонь. Наруми смотрел на него, в голове у него шумело. Кровь прилила к лицу, он хотел, чтобы все это скорее кончилось. Сердце бешено стучало. Мысли путались. Горячая ладонь Серидзавы прошлась по второй ноге. Наруми сжал зубы. Он не станет закрывать глаза. Он мужчина и примет свое наказание по-мужски. Серидзава тем временем перестал гладить его ноги и вдруг без какого-либо предупреждения наклонился и вобрал в рот его, Наруми, член. Сказать, что Наруми удивился — значит, ничего не сказать. Он уставился на Тамао, спокойно, деловито сосущего его член, который моментально начал вставать, среагировав на горячий рот и умелые движения, и пытался найти какие-то слова, чтобы выразить глубину своего удивления. Никаких слов не находилось, и неудивительно — какие тут, к черту, слова? Наруми откинулся на мат, отказавшись наконец от попыток что-то сказать, да и хрен с ним, кто их разберет, этих судзурановцев, они все сумасшедшие. Он все-таки прикрыл глаза. Тепло, влажный рот, руки, поглаживающие основание члена и яйца — Наруми распахнул глаза. Серидзава заправил волосы за ухо и сосредоточенно, деловито сосал. С таким видом, как будто ничего особенного не происходит, а он просто выполняет рутинную, привычную работу. Серидзава вдруг выпустил член изо рта и посмотрел прямо в глаза Наруми. — Расслабься, — повторил он. Наруми вдруг окончательно понял, что все это не сон, что это происходит на самом деле. Он откинулся назад и снова закрыл глаза. Он лежал молча, пока Тамао отсасывал ему вместо того, чтобы трахнуть, и думал. О том, где и с кем Серидзава так наловчился делать минет, и еще о том, не получит ли он в морду, если положит руку ему на голову. Наруми очень этого хотелось — взять Серидзаву за волосы, потрогать их. Но делать этого он, понятное дело, не стал, он просто лежал и думал. И понимал, что впервые за очень долгое время он думает о чем-то, кроме Макио-сана и мести. *** Бито Тацуя шел за Такией Генджи, пока тот не свернул в пустой класс. Такия кивком указал ему на одну из парт: — Садись. Тацуя остался стоять. — Что, это и есть твое желание? — спросил он. Такия уставился на него тяжелым взглядом, не обещавшим ничего хорошего. — Нет, — медленно произнес он. — Тогда чего ты от меня хочешь? Лидер Судзурана задумался. — А если я скажу, что хочу трахнуть тебя? Тацуя сжал зубы: — Неужели ты думал, я и так не знаю, зачем ты велел нам придти, ты, грязный извращенец? Я не боюсь тебя! Он сорвал с себя футболку и бросил ее на пол. Генджи смотрел на него, широко раскрыв глаза. — Слушай, Тацуя, — медленно сказал он, — Ты подожди. Я вас позвал, чтобы о перемирии поговорить. Тацуя хмыкнул: — Между нашими школами уже было перемирие. Мы все знаем, кто его нарушил. — Тацуя, я серьезно. Сделай так, чтобы Хосен перестал с нами воевать. Тацуя презрительно взглянул в ответ: — С чего ты взял, что я могу что-то решать? — А что, это не так? Тацуя промолчал. — Ну так что? — спросил Генджи. Вместо ответа Тацуя начал расстегивать брюки. — Э, погоди, — опешил Генджи, — Ты чего это? Тацуя пожал плечами: — А о чем тут еще говорить? Ты меня позвал, чтобы трахнуть, ну так и нечего тут зубы заговаривать. — Слушай, Бито, — забормотал Такия, — ну что ты сразу-то? Да я серьезно поговорить хотел! Я так не могу! Я... У меня девушка есть! Тацуя сжал зубы: — Вчера тебя это не остановило. Он снял штаны: — Давай. Тацуя чувствовал, что еще немного, и все его попытки скрыть бушевавшую внутри ярость закончатся неудачей. Он не любил, когда над ним смеялись. Наруми-семпай вот тоже, только делает вид, что принимает его всерьез, а сам смеется про себя. А вслух так и вообще — пацаненком-первокурсником назвал! При всех! А теперь еще и этот начал издеваться. Сначала надругался над школой, разрушив мечту Наруми отомстить за аники, потом хотел и над ним надругаться, а теперь смотрите-ка, посылает домой, как шлюху, на которую не встал. Сказать «спасибо» и радостно пойти домой Тацуе как-то даже в голову не приходило. — Хочешь выебать — еби, — упрямо сказал он. — А брататься тут с тобой я не стану. Генджи понял, что переговоры зашли в тупик, и решил сменить тактику: — Я б тебя, конечно, выебал, если уж так просишь. Но ты ж потом уходить не захочешь. Генджи ожидал, что Тацуя все-таки ударит его, а там уже после драки и поговорить можно будет. Но он никак не мог ожидать, что Тацуя скажет: — Если ты меня не хочешь — отлично, тогда я сам тебя выебу. Генджи закашлялся от неожиданности. Тацуя, вне себя от злости, что его никак не хотят принимать всерьез, подскочил к нему и толкнул в грудь. Генджи повалился спиной на парту и с немалым интересом смотрел на Тацую, ожидая дальнейших событий. Тацуя бросился на него, раздевая, стягивая с того пиджак, расстегивая рубашку, бормоча что-то злое, ядовитое. Генджи послушно лежал, совершенно не сопротивляясь, и лежал так, пока Тацуя лапал его во всех местах, пытаясь быть грубым, пытаясь унизить наглого судзурановца так же, как тот унизил его и всю школу. Но запал уже прошел, а насильником Тацуя не был. Его руки двигались все медленнее, и вместо того, чтобы оставлять синяки, впиваться в плоть, чуть ли не гладили тело Генджи. Что делать дальше, Тацуя не знал. Отступить он уже не мог, а как пойти на попятный и не потерять при этом лицо — он понятия не имел. Спокойно лежавший под ним Генджи зашевелился. — Ты когда-нибудь был на Хоккайдо? Тацуя не торопился отвечать, подозревая какую-нибудь унизительную шутку. — Видел, как там кобыл объезжают? Тацуя вспыхнул. Генджи засмеялся. — Знаешь, я, пожалуй, передумал. Иди-ка сюда, — он протянул руку и погладил Тацую по щеке, едва касаясь пальцами, лаская. Тацуя упрямо мотнул головой, отвергая эту непрошеную, обидную ласку. Зачем эта неуместная нежность, к чему? Он не какой-нибудь там... неженка. Да он даже не гей, в конце концов! — Ш-ш-ш, — сказал Генджи и вдруг поцеловал его в уголок рта. — Мне нравится, как ты на меня смотришь. Тацуя хотел было сказать, что вовсе и не смотрит на него, что не на что там смотреть, что тот слишком много о себе воображает, но вместо этого вдруг запустил руку в длинные черные пряди на затылке Генджи и поцеловал его сам — как следует, в губы. Генджи, судя по всему, только этого и ждал, потому что останавливаться явно не собирался. Ха! Он что, надеется, что сдрейфит Тацуя? Не дождется! Тацуя — настоящий мужик и его не испугать какими-то чужими слюнями во рту! Чужая рука у него на заднице, на пояснице, спине, а еще одна — на молнии брюк его тоже совсем не пугала. Он как мог, пытался не отставать, трогал и гладил, целовал и облизывал, пытаясь доказать, что нисколько не боится, что уже не несмышленый пацан, над неопытностью которого можно смеяться. Но мысли разбегались, в ушах стучало, а желание что-то доказать бледнело, уступало желанию забыть обо всем и просто расслабиться, просто получать удовольствие. Сильные руки, которые гладили его бедра, прижимали к парте, бешеные поцелуи Генджи тоже не способствовали хладнокровному анализу ситуации. Тацуя подумал, что месть от него никуда не денется, а врага, в конце концов, нужно узнать со всех сторон. Окончательно успокоенный этой мыслью, он откинулся назад и, крепко взявшись за ягодицы Генджи, покрепче притянул его к себе. Генджи, целовавший его куда-то в подбородок, уткнулся ему в шею и тихо засмеялся. Тацуя взбесился. — Слезь с меня, мудак, — ледяным голосом произнес он. Ну уж нет, — захохотал Генджи. — Какие вы там непостоянные, оказывается, в своем Хосене. Обещал выебать — а потом в кусты? Нет уж, еби вот теперь. Тацуя растерялся. — А... А как? — спросил он и тут же дал себе мысленного пинка за то, что показал себя таким неискушенным простаком. — А я знаю? — фыркнул Такия. — Я вообще-то еще ни с кем ни разу, знаешь ли. — Что, и с девчонками? — спросил Тацуя. — И с девчонками, — подтвердил Генджи. — А... А почему? Такия встал, поднял свой пиджак и достал пачку сигарет. Пиджак он кинул Тацуе, а сам закурил. — Да вот сам не знаю. Некогда было. — А-а-а, — протянул Тацуя, как будто это все объясняло. Он сел на парте, слегка подумал и укрылся пиджаком Такии. — Хотя чего еще ожидать от Судзурана? — злорадно сказал он. Такия покосился на него и протянул ему пачку сигарет. Тацуя хмыкнул, но сигарету взял. Они помолчали. — Пойду я, — сказал, наконец, Тацуя, докурив. — Давай, — согласился Генджи. Тацуя встал с парты, огляделся, нашел свои штаны и футболку и натянул их на себя. У двери он оглянулся. Генджи махнул ему рукой. Тацуя снова хмыкнул и вышел. По тем же исписанным, грязным коридорам он вернулся в уже знакомый заброшенный туалет, открыл дверь и остолбенел. В углу на каких-то грязных матах лежал его семпай, голый ниже пояса, в сперме, а рядом Серидзава с расстегнутыми штанами. Он курил, закинув одну руку за голову и выглядел очень довольным жизнью. Тацуя быстро перевел взгляд на лицо Наруми, стараясь не разглядывать его бледные ноги, бедра... член. Он смотрел на Наруми и в который раз за последнее время чувствовал, что больше не выдержит, взорвется. Наруми спокойно сел, нашарил штаны и сказал: — Это не то, что ты думаешь, Тацуя, — уши его пылали. Он быстро оделся, подошел к двери и оглянулся на Тацую: — Ты идешь? — Сейчас, — сказал Тацуя, не сводя глаз с Серидзавы. — Дай нам пару минут. Наруми молча вышел. — Что ты с ним сделал, Серидзава? — спросил Тацуя. Тот затянулся. — Это не твое дело. Тацуя продолжал стоять и смотреть на него. — Что бы я с ним ни сделал, ему это понравилось. Тацуя еще секунду посмотрел ему прямо в глаза и развернулся, направляясь к выходу. Уже взявшись за ручку двери, он услышал за спиной: — Но, думаю, если бы это сделал ты, ему понравилось бы еще больше. Тацуя не сказал ни слова, но выходя, от души хлопнул дверью. Выйдя во двор школы, он подошел к ждавшему его Наруми. — Семпай, — сказал он и увидел, как тот удивился — раньше он никогда его так не называл. — Только скажи, и я сожгу Судзуран дотла. Наруми внимательно посмотрел на него. — Тацуя, — сказал он, — Я больше не хочу мести. А ты? Тацуя смотрел на него и молчал. Наконец, он ответил: — Думаю, мне эти идиоты уже заплатили, — сказал он. — Уж как могли, конечно, но чего еще от них ожидать. Наруми смотрел, как он улыбается, и понимал, что уже очень давно не видел на этом лице улыбки. — Пойдем, семпай, — добавил Тацуя и слегка дернул Наруми за рукав. — Мне кажется, ты очень хочешь угостить меня раменом.