Дача

Ичимару Гин смахнул трудовой пот со лба, поддернул старенькие, с дыркой на колене, хакама и в очередной раз изумился, как это его угораздило так вляпаться. За долгие годы шинигамской службы Ичимару отточил свое умение не работать до подлинного совершенства. Приди ему в голову такая блажь, он мог бы написать на эту тему обширную научную работу - точнее, заставил бы кого-нибудь другого ее написать. Так что когда Рангику сказала ему, что в ближайшие выходные нужно подъехать к маме на дачу, он ответил, что нет проблем. Пусть мама назовет удобное время, и к ней тотчас будет направлен лейтенант Изуру и с ним еще пять рядовых, которые нарушали режим и теперь вынуждены отрабатывать. Рангику улыбнулась тонкой и мудрой улыбкой и сказала, что маме совсем не интересно смотреть на лейтенанта Изуру и каких-то мутных нарушителей. Ей хочется посмотреть именно на Ичимару Гина. Выяснить, так сказать, каков он в поле. И вот теперь Ичимару показывал, каков он в поле, а Рангику и ее мама сидели на крыльце и обсуждали этот перфоманс. - Чего это он замер? - спросила мама. - Выдохся, что ль? - Да нет, мам, - отмахнулась Рангику. - Он не выдохся, он просто достигает необходимой концентрации, чтобы не задеть твои пионы... “Ничего, - сказал себе Ичимару. - Ничего. Помощь близка. Нам бы только день простоять...” После чего добавил вслух: “Эх, застрели, Шинсо!” - и продолжил выкашивать участок. Помощь, однако, пришла значительно позже, чем ожидалось. Он успел выкосить большую часть шести маминых соток и, видимо, произвел на маму благоприятное впечатление, потому что его позвали пить чай. Чай был так себе, жиденький - коктейли удавались Рангику гораздо лучше - но Ичимару пил его очень неспешно, смакуя и причмокивая, ибо предвидел, что по окончании чаепития ему немедленно предъявят новый фронт работ. За забором послышалось утробное рычание мотора, перешедшее в кашель, и над калиткой возникла лучезарная физиономия капитана Айзена. “Кавалерия прибыла” - подумал Ичимару и всосал в себя остатки чая. - Добрый день, лейтенант Мацумото! - поздоровался между тем Айзен. - Добрый день, э... госпожа Мацумото! Гин, ты готов? Нет, большое спасибо, но на чай нет времени. Увы, я опоздал - меня задержали дела - и теперь нам нужно ехать немедленно, чтобы успеть к вечернему клеву... Да, разумеется, в другой раз я с огромным удовольствием... Гин, давай! Забираясь в хлипкое нутро Айзенова “Запорожца” (все в Сейретее знали, что капитан Айзен вполне может себе позволить что-то более приличное, но не позволяет, потому что он выше мещанской погони за бытовой роскошью), Ичимару услышал, как мама Рангику спрашивает: “Куда это он? А компостную яму кто будет рыть?” И как Рангику отвечает: “Мама, это капитан Айзен, он очень положительный. Пусть Гин с ним общается побольше, ему полезно...” - Какая у лейтенанта Мацумото мама, - заметил Айзен, когда они покинули садоводческий кооператив “С душой!” и, трясясь и дребезжа, покатили среди бескрайних полей. - Впечатляющая мама... - А может, правда на рыбалку, а? - спросил Ичимару с безумной надеждой. - На речке хорошо сейчас, прохладно. Кувшинки там, соловьи... - Какая, к меносам, речка? - хмыкнул Айзен, озабоченно протискивая стонущий “Запорожец” между колдобин. - О чем ты, Гин? Уэко Мундо ждет нас - я достал кирпичи! - Какое счастье, - откликнулся Ичимару и печально лязгнул зубами на особенно чувствительном ухабе. - Полный багажник, - кивнул Айзен. - Заклятье восемнадцатого уровня, “Внутри больше, чем снаружи”, - уточнил он, увидев, как брови Ичимару поползли вверх. - Кирпичей там как раз хватит, чтобы закончить первый этаж. Чем мы и будем заниматься до завтрашнего вечера... Так, вроде поблизости никого нет... Он затормозил и склонился над приборной панелью, готовя к запуску портативный гаргантооткрыватель. - Опять работать, - пробормотал Ичимару с безысходной тоской. - Ради всего пустого, какой смысл записываться в злодеи, если и там надо работать? - Выше нос, Гин! - ответил Айзен, переключая передачу. - Мы, в конце концов, строим светлое будущее. Лязгая и содрогаясь, “Запорожец” вполз во тьму распахнувшейся гарганты. До бегства в Уэко Мундо оставалось сто тридцать семь дней. Ичимару Гин чувствовал, что не доживет.