Hier und jetzt

Ты для меня не вечность, Я для тебя не пропасть. Вместо изюма – честность, Средство, забава, похоть. (с)

Истины просты и постоянны. Марко Ройс не думает о времени, не думает о будущем и о прошлом. Нужно получить максимум от того, что дает настоящее. Цена секунды самая что ни на есть высокая. Да и что ценить-то кроме неё, когда «девятки» (читай, любимые люди) меняются с периодичностью раз в год? Всё пройдёт. И это тоже пройдёт. Сей закон мироздания никогда не устареет. Марко к этому привык. Аднан – самый юный из тех, с кем Марко приходилось бывать. Небольшая поправочка – проводить ночи. – Сколько тебе лет-то хотя бы? – единственное, что спрашивает Марко, раздевая своего нового любовника. Они две недели присматривались друг к другу на тренировках, болтали матчи напролёт на скамейке запасных. Ройсу сорвало крышу первым. – Двадцать есть уже, не бойся, не посадят, – нахально улыбается Аднан краешком губ. Вот же чертенок, не знает, что творит. Он делает всё так уверенно, будто бы всю свою жизнь только и занимался тем, что раздвигал ноги. Аднан часто-часто дышит, стонет с широко открытым ртом, хлопает длинными ресницами и умоляет: «Быстрее!». Марко, точно вампир из нашумевших блокбастеров, губами касается бьющейся жилки на шее Аднана – вот она, самая настоящая жизнь, плоть и кровь, юность в лучшем своем проявлении. Ройсу кажется, что он по сравнению с Янузаем ходячий мертвец. «Твою мать, я словно имею своего же двойника». Юный, страстный и на всё согласный любовник — что может быть лучше? Марко словно отматывает плёнку своей жизни лет на пять-шесть назад. Он столь же молод. Ещё никем не раненный, не переживший трагедий, он открывается людям, он им доверяет. Он быстро привязывается – а это самое страшное. И люди уходят. Какими бы дорогими и незаменимыми они ни становились, они уходят. И с этим приходится мириться. Дружба оказывается прочнее любви, как ни странно. Юноши не хватает надолго. – Тебе хорошо? Аднан улыбается и слегка кивает – это всё, на что у него есть силы. – И мне хорошо. Важно лишь то, что здесь и сейчас, всё остальное – мишура, – произносит Марко, смотря Аднану в глаза. Новенькие в его коллекции, карие. – Hier und jetzt, – бездумно повторяет бельгиец, и Ройс надеется, что мальчик усвоит этот урок гораздо раньше, чем пришлось усвоить ему самому. Надеется, что тому не придется набивать шишек в самую прекрасную пору жизни и карьеры. Никто ни для кого не вечность. Никто не для кого не пропасть. Пусть хотя бы он поймет это сразу.