Ничего личного

Раз, два, три, четыре, пять Я иду тебя искать. Как найду тебя – беги… ─ Закрыть все двери и окна! И камины заделать! Да, идиоты, чего уставились?! У меня проблемы с дикцией, раз вы не понимаете элементарных вещей?! Проблем у Спандама хватает: и с дикцией, и с позвоночником, и с ногами. Неделю назад он смог встать без посторонней помощи и, хотя прошёл всего несколько метров, весь залился слезами и соплями ─ адская боль скручивала каждую, даже самую крохотную мышцу. Нико Робин сломала ему не только кости, но и жизнь, раздробила, как челюсть, как пальцы, которыми Спандам не мог держать чайную ложку. Вообще ничего не мог держать, бессильно плюясь в сиделок, что крутились возле него целый день. ─ Глаз не смыкайте, поняли? Чтобы мышь не проскочила! ─ визжит Спандам, пытаясь вдолбить присланным отцом охранникам, как важно защищать его, точно зеницу ока. Не просто защищать ─ не позволить убить, ведь Спандам как никто другой знал, что за ним придут. ─ Не забыл нас, шеф? ─ голос Луччи, проклятого Луччи, опасного Луччи преследует во сне и наяву. Спандам, когда услышал его после долгих месяцев в больнице, чуть не поседел. И наделал в штаны, хотя сиделкам наврал в три короба об истинной причине. ─ А мы помним. Жди… Мы. Идём. Тебя. Искать. Ден-Ден-Муши не выражал никаких эмоций ─ первые три секунды. В ответ на придушенный всхлип ужаса улитка скривила рот в мрачной ухмылке. Спандам успел забыть нелепую бородку и подвижные, в сравнении с лицом, брови, но угроза, вибрацией прокравшаяся в разум, запечатлелась навсегда, как клеймо. Луччи оказал ему последнюю услугу, которая полагается жертве перед смертью: показал лицо убийцы, своё лицо. В детстве Спандама никогда не ругали и не наказывали. Он не ведал боли и пронизывающего до костей страха. Это ему компенсировали много позже, посадив в кресло начальника и поставив над группой отпетых головорезов. Спандам первое время отмахивался, а потом его пробрало. Однажды Джабура вернулся в штаб весь в крови и явился докладывать о миссии прямо так, не соизволив хотя бы помыться. От него разило кровью, несло за версту, и от её запаха Спандама едва не вывернуло на ковёр. Ещё две недели он просыпался в поту ─ ему снилось, что кровь его. Вдруг пришло в голову: а что, если когда-нибудь добычей станет он? Пока всё в порядке, но Спандама крутило от липкого мышиного страха перед хищником намного крупнее и сильнее. Пока приказы отдаёт он, но так будет не всегда. И тогда за ним придут. Шесть, семь, восемь, девять, семь, Где-то тут твоя постель. В спину я тебе дышу. Не волнуйся: я спешу. ─ Охраняйте мой сон! ─ приказывает Спандам, с трудом укладывается в кровать. Телохранители, шкафоподобные мужики с каменными рожами, переглядываются и пожимают плечами. У каждого в руках ружьё, каждый может кулаком расколоть кирпич, но ни один не знает, на что способны они. Смять, растереть в порошок, превратить человека, живого, дышащего, тёплого, в кусок мяса с торчащими обломками белых костей. Спандама бьёт крупная дрожь, как при температуре, он бы вовсе не ложился спать, но ведь они хотят именно этого, верно? Ослабить, завести, напугать до такой степени, чтобы шарахался собственной тени. Даже в особняке, окружённом забором, полном охранников, неприступной крепости, где впору прятать золотые запасы Дозора, а не единственного беспомощного человечка. ─ Сэр, чего вы паникуете? Не понимают? Идиоты! Кретины! Спандам стучит кулаком по мягкой подушке и воет сквозь зубы от боли. Ну как до них всех не дойдёт, что если бывшие агенты Правительства решат отомстить бывшему же боссу, то их не остановят ни стены, ни охрана, ни даже целый флот дозорных! Об этом Спандам предпочитает не думать, глядя из комнатушки, где воздух был спёртым и густым, как кисель, на улицу и бескрайний океан. Он защищает свою жизнь. Он бежит, спасается, прячется, и всё равно его преследует холодный голос Луччи, обещая скорую встречу. ─ Заткнись! Уйди! ─ пульсом в висках ─ останься!.. ─ Безмозглые горы мускулов. Только теперь Спандам понял одно простое и естественное правило: пока ты стоишь по ту сторону клетки, звери кажутся ручными. Спокойными, сытыми, ленивыми. Их можно покормить, погладить и дёрнуть за хвост, ведь рядом всегда стоит опытный дрессировщик ─ Справедливость, если кто не понял, ─ но, стоит потерять бдительность хоть на мгновение или болезненно пнуть зверя, тот без сомнений вцепится в глотку. Спандам сглатывает горький комок слюны. Он пнул, причём сильно, от души ─ из-за них разрушен Эниес Лобби; они виноваты в том, что Мугивары, чёртовы пираты, ускользнули, прихватив с собой Нико Робин и Катти Флама; даже всесильный Роб Луччи проиграл, став посмешищем, правда только в глазах Спандама. До тех самых пор, когда его голос не раздался из динамика. Спандам пнул, легкомысленно надеясь, что мертвецы не умеют давать сдачи. И уж тем более приручённые звери, которыми он всегда считал CP9. Вместо удовлетворения сладкой местью Спандам лежит в кровати, слушает собственное сиплое дыхание и боится пошевелиться. Это ветки дерева скребутся в окно или когтистая лапа? Это кто-то из охранников протащил без разрешения продажную девку или цокают каблуки Калифы? И когда настаёт вдруг мёртвая тишина, когда раздаётся глухой звук упавшего, как мешок листьев, тела, Спандам скулит и вжимается в угол кровати, выставив перед собой Фанкфрида. Меч-слон колотит ничуть не меньше, он жалобно косится на хозяина и отворачивает хобот от двери, за которой, кажется, кто-то плачет. ─ Н-нет! Прошу, не надо! Влажный чавкающий звук достигает ушей Спандама и оседает на барабанных перепонках. Порыв ветра распахивает окно, надувает шторы парусами. Спандама обдаёт холодом, но по виску катится капля пота, а в рот словно насыпали пригоршню гвоздей. Больно-больно-больно. «Не причиняйте мне боль! Уходите! Прочь!» Двери издевательски медленно распахиваются, но за ними… никого нет. Бруно шагает прямо из стены и замирает немой статуей у изголовья кровати Спандама. Калифа заходит следом, брезгливо морщит нос и прижимает ладонь в чёрной перчатке к лицу. ─ Здесь воняет. Каку сидит на подоконнике, согнув ногу в колене, ─ угольно-чёрный силуэт на фоне полной луны. Словно в кошмарном сне. Улыбается, сверкнув белоснежными ровными зубами. Его круглые добрые глаза сияют и смотрят сквозь Спандама. Как на пустое место. ─ Называй вещи своими именами, Калифа, ─ рычит Джабура, ковыряя в нечеловечески больших зубах чьим-то мечом. Жёлтая рубашка побурела от крови. ─ Здесь смердит страхом. Спандам пытается выдавить хоть слово, закричать, позвать на помощь, но лишь беспомощно переводит взгляд с одного своего бывшего подчинённого на другого. Они изменились. Неуловимо, неправильно, стали ещё сильнее, ещё страшнее. Страшнее, чем смерть. Семь, шесть, восемь, девять, три Слюни ты свои утри. Разжалобить меня не сможешь, Неужели жить ты хочешь? ─ Я дам вам всё, ч-что хотите… ─ он мямлит, заикается, умоляет. Он валяется в ногах Калифы, обнимает трясущимися руками её колени и получает за это стремительный удар в грудь ─ и падает на пол жалким подобием на человека-жука. ─ Кое-что ты действительно можешь нам дать, ─ тянет Роб Луччи, возникая на пороге. Тень без знакомого цилиндра, тень не в смокинге, а нелепо яркой рубашке, тень, у которой все пальцы в крови, а глаза сверкают животным голодом. У Спандама трясутся колени и расслабляется мочевой пузырь. Калифа отходит подальше от лужи, а Фукуро, который-никогда-не-затыкается, тянет своё «Ча-па-па» и глумливо хихикает. Луччи слизывает кровь с пальца медленно, будто смакуя, и остальные молчат, ожидая его слов. Луччи ухмыляется и говорит: ─ Каку, сделай всё быстро и аккуратно. У меня нет настроения болтать с ним. ─ Ты вообще у нас разговорчивостью не отличаешься, ─ подначивает Джабура, и Спандам ждёт, что Луччи взбесится, ответит, полоснёт когтями по завравшейся морде, но Луччи лишь скалится довольно и пружинисто разворачивается на каблуках. ─ Эй, оставь мне парочку! Мне тоже доля причитается! Джабура ещё что-то кричит, возбуждённо машет руками, но мир Спандаму загораживает Каку ─ в чёрном костюме и кепке, бросающей тень на уже далеко не юное лицо. ─ Не трогай меня!.. Каку улыбается, видя слёзы Спандама: в его улыбке нет ни капли сострадания. ─ Это просто работа. Ничего личного. Голову Спандама, отделённую от тела, заворачивают в ткань, засовывают в мешок, а мешок ─ в коробку со льдом. Для сохранности. Кумадори уходит через дверь Бруно, небрежно жонглируя ещё тёплой ношей, а Калифа, переступив через тело, замирает у окна. ─ Красивый вид, ─ вздыхает она. Каку кивает, ему тоже хочется предаться неуместной в такой момент ностальгии. Из окна открывается чудесный обзор на пляж, город и море, почти такой же, как со второго этажа офиса Галлей-Ла. ─ Кто следующий? ─ вместо этого спрашивает Каку. ─ Листовки у Луччи, он, кажется, вздумал развлечься на полную катушку. Нам нужны деньги, так что, думаю, на очереди самый дорогой из списка. ─ А кто писал письмо заказчику? ─ снова любопытствует Каку на выходе из опустевшего особняка. Одного из охранников Фукуро забросил на дерево, и бедняга напоролся на ветку. Теперь под ним натекла целая лужа крови. ─ Если Кумадори, как в прошлый раз, то нам срежут цену за витиеватость и ошибки. ─ Вряд ли письмо вообще будут читать, но, если надо, я его перепишу, ─ усмехается Калифа и смотрит наверх ─ там, на крыше особняка, мелькали едва различимые фигуры. Луччи не отличался разговорчивостью, но отказываться от спаррингов стал реже. Он вообще изменился, разве что жажда крови и убийств никуда не делась. Некоторые вещи в человеке не изменит даже поражение и увольнение. ─ Думаю, заказчик останется доволен самим фактом. Главное, чтобы голова не успела… потерять товарный вид. ─ Ты права. В офис Галлей-Ла принесли дурно пахнущую посылку. Айсберг приказал новой секретарше не открывать её ни при каких условиях, прочитал письмо ─ круглые ровные буквы, знакомые по тысяче отчётов и записок ─ и сжёг его в камине. А посылку выкинули в море, где она и затонула. Там ей самое место.