- ЭТИ ГОЛОСА НЕ ОСТАВЯТ МЕНЯ В ПОКОЕ.
Скрипучий крик продирает кожу на ушах и затылке, скрючивая лопатки и пальцы до онемения. Девушка оборачивается и видит саму себя, исхудавшую до проглядывающих костей, нагую, с синяками и царапинами по всему телу, постепенно чернеющему и покрывающемуся трещинами. Глаза выкатываются из глазниц, белея и напоминая о всех тех вещах, которые Мартин никогда не хотела бы видеть в своей жизни. Банши подходит ближе к девушке, медленно, еле шевеля своими длиннющими когтистыми конечностями и царапая только-только вымытый хлоркой и крысиным ядом пол Дома Эхо. Да и сама Лидия, не зная зачем, делает синхронные шаги навстречу этому существу, кое-как вмещающемуся своим исполинским ростом в совсем крохотный коридорчик психушки. Собирая с кафеля мох и забытые постояльцами безделушки своими померкшими некогда рыжими волосами, банши утыкается мордой в лицо Мартин, желтоватыми и наливистыми, как раковая опухоль, глазами та разглядывает нечто перед собой, но, приблизившись совсем вплотную, натыкается на преграду. Стекло. Зеркало? Померещилось, - промелькнуло в голове нечисти на весь чёртов Бейкон Хиллс. А Лидия, приоткрыв рот, замороженными зрачками наблюдает всю эту картину, пытаясь понять, что ей хотят сказать. Страх и отвращение, гнев и смятение, все чувства смешались в одну большую мусорку, вызывая приступы тошноты. Её тошнит за эти сутки (или за прошлые) уже раз стотысячный, только вот эта дрянь внутри всё никак не хочет выходит наружу, вцепившись клешнями в желудок и пустив гнилой сок в кровь. Голод. Холодно, - шипит банши и обращает свой взор на одного из духов. Все они собрались здесь и внезапно остановились как вкопанные при её появлении, будто ожидая чего-то. Не бегут, не стонут, не играют с колюще-режущими предметами где-нибудь неподалёку от твоей сонной артерии. Легко подняв за шкирку какого-то парня, существо сгибается и, запрокинув голову, запихивает его вовнутрь своей кривозубой пасти. Будто только что осознав собственную отвратительную участь, призрак издал будоражащий вопль, а по пищеводу Лидии что-то ощутимо начало сползать вниз, сопровождая это ощущение шёпотом в ушах и воспоминаниями о несчастном детстве бедняги. Получив желанное, рвотная масса в брюхе девушки зашевелилась, а стекло перед ней вмиг запотело и проявило изображение – Лидия Мартин, рыженькая, хорошенькая и слишком молодая, чтобы умирать. Когда с щеки оторвался кусок кожи, а сквозь живот что-то проступило, напоминая очертания напуганного лица, Мартин запаниковала. Поздно. К сожалению. Голосовые связки будто напряглись до предела – издавая лишь пронзительный крик, и ничего более. Сама банши не могла даже мускулом пошевелить, пока её тело неминуемо менялось, облезая и проявляя рожи измученных страдальцев и голубые вены, складывающиеся в предсмертные молитвы. Она не могла перестать кричать, а призраки вокруг так некстати зашевелились. Каждый, словно по команде, начал одновременно с мёртвым соседом шагать к рыжеволосой, пока та с онемевшей челюстью пыталась придумать хоть что-то. Хоть что-то разумное, чтобы объяснить всё это. Объяснить себе, за какие заслуги её участь – быть маяком на ожившем кладбище. - У тебя золотое сердце. И такие холодные ладони. Голос девушки прерывается, но челюсть так и остаётся распахнутой до предела. Призрачные руки без пальцев, кожи или мышц тянутся к телу Мартин, хватаясь кто за что успел, оставляя под прикосновениями холодные ожоги. Слёзы проступают, но тут же застывают, стягивая веки. В какой-то момент банши осознаёт, что не только пошевелиться, но и зажмуриться толком не может, уставившись на своё отражение и тысячу посиневших, позеленевших и побелевших рук, обвивающих её, как зелёный плющ замершую статую. Такую прекрасную и вечную. На секунду той удаётся вдохнуть и… Палец за пальцем, рука за рукой, тело за телом, разрывая стены Дома Эхо страдальческими стенаниями, души забирались, заползали, вскарабкивались в рот Лидии, обдавая глотку холодом. Как её щеки и челюсть ещё не треснули от натуги, она не понимала, но бесконечный поток частей тел продолжал поступать в организм, стекая внутрь, к чему-то, что этого так сильно жаждало (быть может, наверное). И от этого становилось… безумно хорошо. Как будто с каждой поглощённой душой уходили страдания, становилось теплее и не так одиноко. Не важно, какой ценой, но становилось лучше. Зубы смачно щёлкнули, чуть не сломав рыжей шею отдачей. Она моргнула, судорожно выдыхая. Открыв глаза, её встретило собственной отражение. Блеклая банши с выпученными глазными яблоками, серой кожей, костлявой наружностью, но чертовски довольным выражением лица. Напуганным. Но вполне себе сытым. И умиротворённым?- ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПРОСНУТЬСЯ…
- … это не сон. Короткие гудки на том конце. Застывшая и ошеломлённая от страха девушка роняет из руки телефонную трубку. С глухим звуком она ударяется об абсолютно чистый кафель, а Лидия моргает. На потолке мигает лампочка, в другом конце коридора уборщик отдраивает кровавое пятно со стены, скучающий санитар в регистратуре листает чей-то личный дневник и тихо похихикивает время от времени. Часы тикают с одинаковым промежутком времени. Вокруг ни одного лишнего звука. Показалось? - Лидия, мы должны уходить, - Стайлз выскакивает из-за угла, нервно передёргивая плечами. Делая последний шаг за порог психиатрической лечебницы, перед её глазами ещё раз встаёт образ банши, какой ту красочно изображали в бестиариуме, а разум превосходно воссоздал, как бы посмеявшись над её нелепыми попытками вести себя адекватно. Лидия Мартин - часть одной системы. И никак не че-ло-век.