Несбыточная гармония

Ничего не бывает просто так. Ни колыхание травы, ни пение птиц на рассвете, ни свирепые бури. Всё существует в гармонии. Всё закономерно и взаимосвязано. Но, кажется, Бека всё же нашла исключение из этого и вообще из всех пресловутых правил, по которым она привыкла жить. И имя тому исключению — Эми. Такая искренняя и беспричинная, эта чертовка могла излучать эмоции почти беспрерывно, как солнце — свет. И для того ей не требовались ни поводы, ни причины, ни следствия. Она и без них справлялась. Потому как фактически жила чувствами — дышала ими, вдохновлялась, из-за чего периодически возникали разногласия и изматывающие ссоры. Вскипеть на ровном месте, а потом настолько же быстро остыть — так на неё похоже. Томиться, молча страдать от въевшихся мыслей, не понимать собственных желаний, вечно противоречить самой себе — уже, наверное, вошло у неё в привычку. Чаще она держала накипевшее в себе, под замком внешней беззаботности, но порой оно всё же выползало наружу. И Эми ничего не могла с собой поделать. Иначе не чувствовала себя живой. Однако это никак не поддавалось осмыслению Беки. По сути, это и не требовало осмысления, но она упёрто пыталась найти разгадку; хотя и подозревала, что эта тактика ошибочна. Она не работает. Совсем. А иного способа девушка не видела или попросту отказывалась признавать. Оттого Беку порой так раздражали эмоциональные всплески подруги, а ту — её холодная, подчас отстранённая рассудительность. Все их конфликты строились на этом докучном замкнутом круге. Из раза в раз они пытались найти компромисс, о чём-то договаривались, но впустую: потом кто-то срывался, нарушал просьбы, и всё начиналось по новой. Ведь логика и чувства несовместимы, как огонь и лёд, не правда ли? Буквальная, прямолинейная и даже слегка чопорная, Бека никогда бы не подумала, что заведёт отношения… с представительницей своего же пола. Не потому, что была гомофобкой или праведной девицей. А просто будто бы это не для неё: многие из остальных девушек запредельно импульсивны, и терпеть их выходки, вроде перепадов настроения или навязчивой ревности… Не для неё, казалось бы. Но теперешняя ситуация твердила об обратном. Почему-то Бека не может плюнуть на всё и уйти. Не может, как бы ни старалась. Хотя так всем стало бы проще. Но только ей невдомёк. Возможно, потому, что глупая и ни черта не учится на своих ошибках. Или потому, что границы давно стёрты и отступать уже поздно. Или даже потому, что ей будет чертовски не хватать чего-то отрадного и родного. В их отношениях Бека искренне ценила покой и простые радости. Какао по утрам, пение на пару под включенное радио и уютные воскресные киномарафоны. И неважно, будут ли они смотреть наивную комедию, типа «Мальчишника в Вегасе», или очередную часть «Пилы». Они обе знают, что останутся довольны. Если не самим фильмом, то, по крайней мере, сценой после титров. Сценой, где в главных ролях будут они, декорациями — любая горизонтальная поверхность, которая подвернётся, а саундтреком — их сладостные стоны. Что же до невзгод… Да, она знала, что без них не обойтись. Поддерживала она и мнение Эми о том, что пережитые трудности укрепляют отношения. Однако всё же эти самые трудности воспринимались ею больше как препятствия на пути к желаемому; испытания, из которых требовалось извлечь ценный урок. Но училась ли Бека на самом деле? Вероятно, нет — её глупость лишь усиливалась. После очередной ссоры в ней всё слабее отзывались вина и горечь, закипая жидким металлом в груди. Всё тише и сдержаннее материлась она сквозь зубы. Всё быстрее остывал её пыл, и становилось будто бы безразлично. Лишь назойливая гордость полыхала пламенем и не собиралась угасать. Именно она мешала сделать первый шаг, переступить через сомнительные принципы и страхи, даже когда это и впрямь нужно. Адекватность это или холодность — Бека не знала. Знала только, что не хочет меняться. Ни в лучшую, ни, тем более, в худшую сторону… С недавних пор она мечтала лишь об одном: чтоб Эми понимала её, а она понимала Эми. Чтоб между ними, наконец, возникла пресловутая гармония. Чтоб они стали друг другу лекарством, исцеляющим от душевных ран… Но вместо этого, похоже, стали наркотиком, действующим совершенно по другому принципу. Почему-то теперь, в мотеле у окраины Мадрида, на тесной прохладной постели, пока Эми спит напротив, Бека осознает это. Ясно, как никогда. За приоткрытым окном — огни ночного города, резвые мотивчики танго, вой автомобилей и шорох колёс по сырому асфальту. Недавний дождь подарил им немного живительной свежести. — Нет, я не смогу дать ей то, чего она хочет. Со мной она никогда не будет счастлива, — сдержанным шёпотом рассуждает Бека, стараясь не разбудить подругу, но та всё же слегка ёрзает, мурлыча что-то сквозь сон. — Ей нужен кто-то другой. Не я, — после осторожной паузы роняет девушка. А что если это правда? Вдруг она не нужна Эми, а любые доводы об обратном — жалкий самообман? Быть может, поэтому последнее время Беке не спится по ночам? Поэтому её упорно преследуют воспоминания из прежней жизни? Поэтому в глубине души ей становилось до боли обидно слышать упрёки в свою сторону? — Эй, чего не спишь? — раздаётся сладким придыханием над ухом. На секунду это напрочь выбивает все мысли из головы. — Да так, — тянет Бека неохотно, словно спросонья. — Не хочу, чтобы утром одна чертовка разбудила меня своим смехом, когда увидит мою перекошенную физиономию. Игривое хихиканье в ответ. Оно напоминало кряхтение енота. По крайней мере, так когда-то объясняла сама Эми. А Бека и не возражала. Ей нравилось, когда подруга смеялась — совсем не важно, как именно. Важно, что хоть немного, но это обнадёживало. Поддавшись мановению нежности, она придвигается к своей чертовке. Ведёт пальцами по щеке к уху, пропуская затем сквозь богатые локоны, плавно перетекающие во тьму. Пылкие губы источают томное предвкушение, заражая им через мягкие касания и покусывания. Очевидно, этого будет непростительно мало — Бека не осмеливается медлить. Чуть сдавливая плечи, переворачивая брюнетку на спину, она оказывается сверху. Ещё пара трепетных поцелуев — и внутри разгорается тепло. Совсем недавно сдержанная и рациональная, девушка кусает в шею Эми, царапая зубами и облизывая, надеясь вырвать томный стон: лишь ради этого она так старается. И у неё получается. Обнажённые тела прижимаются тесно-тесно, нежно согревая и будоража друг друга. Пылкими вздохами и кончиками пальцев Бека неторопливо вычерчивает линию вдоль шеи, ключиц, груди, пресса… и особо задерживается в самом низу. Водит языком, а заодно то мнёт, то поглаживает крепкие бёдра. Видеть, как Эми ловит кайф, порывисто вздыхая и раскинув перед ней ноги, — невыносимо и до одури приятно. Видеть, чувствовать, понимать, что всё то вожделение — от пылко вздымающейся груди до тонких пальцев, сжимающих простыни, — это заслуга её, Беки… Одна мысль завораживала и, усиленная происходящим, разливалась трепетом под животом… — Бека… — слетает отрывисто с влажных губ Эми, искусанных ею же. Иступлённый взгляд прожигает душу, распахнутую настежь. Отвлекшись, Бека поднимается, тянется за благодарственным поцелуем, не забывая при этом ласкать чертовку рукой, за что попадает в сладостный плен её объятий. Тонкие ноготки скребут по спине — мерещится, они пройдут сквозь кожу, словно раскалённые лезвия, и доберутся до самого сердца, — отчего Бека непроизвольно покусывает шею девушки, испуская рычащий вздох. Рука напрягается, а движения становятся резче, неумолимее. Нужно потерпеть пару-тройку мгновений. Пару жалких, ублюдских мгновений, прежде чем рассудок поблекнет, запреты осыплются пеплом и всё отвратное забудется хотя бы ненадолго. Ведь именно умение хранить плохие воспоминания бережнее, чем хорошие, — то, что Бека так ненавидела в себе. Раз. Предвкушающая эйфория. Жар накаляется до предела, поглощая целиком. Два. Заключительное движение. Протяжный вскрик слышен, как сквозь густую пелену. Три. Все эмоции наизнанку. Гулкий стук сердца заглушает всё, что происходит снаружи. Не важно, как завтра утром на них посмотрит горничная и о чём будут шушукаться на ресепшене. Плевать. Существует только «сейчас». Прелестное наивное «сейчас», в котором всё хорошо настолько, насколько это можно вообразить. — Теперь твоя очередь, милая, — игриво промурчала Эми, укладывая девушку на своё прежнее место. А та, не возражая, с чувством выполненного долга, развалилась на пухлых подушках, отдавшись наслаждению. В такие моменты они могли почувствовать себя единым целым. Забыть про всё: про былые разногласия, про страхи, про время, про стынущий на столе завтрак, про погоду и фотки в инстаграм. Всё лишнее оставалось за гранью их укромного мира, всплывавшего среди будничной суматохи, словно мыльный пузырёк. Такой восхитительно пёстрый, но хрупкий, готовый вот-вот лопнуть, разлетевшись сотней разноцветных брызгов, — стоит лишь неаккуратно прикоснуться. Но пока их мир не «лопнул», ещё остаётся время лежать в обнимку на тесной прохладной постели, вдыхать свежесть вечернего ливня и разговаривать тихо-тихо, как будто боясь спугнуть это маленькое счастье.