"Кто приходит следом"

Три года спустя На картине был всего один персонаж: мужчина, сидящий на поваленном дереве. За его спиной, там, где заканчивался лес, виднелись очертания старинного особняка. На лице мужчины была чёрная полумаска. Он сидел, подогнув одну ногу под себя, чуть сгорбившись над книгой в своих руках. Возможно, Реджинальд Честер Кинг был единственным на свете (кроме художника) живым существом, точно знающим, что эта книга - чужой дневник. Табличка на стене рядом подсказала название: "Irrécupérable". Чуть ниже значилось имя создателя, непривычно сокращённое всего до двух букв. - Могу я чем-нибудь помочь вам, сэр? Быть может, что-то подсказать? - Да, - не стал оборачиваться Реджинальд. - Я бы хотел приобрести эту картину. - Достойный выбор, но к сожалению, - в голосе послышались виноватые нотки, - картина уже продана. Тонкая рука, вынырнув из-за спины Кинга, наклеила рядом с названием жёлтый кружок. - Клиент был необычайно настойчив. Мне очень жаль, сэр. - Почему "сэр"? Всё настолько плохо, что даже со спины я не похожу на француза? - Не могу судить объективно: вы слишком часто обгоняли меня на поворотах, и твою спину, как и спину Джефферсона, я узнаю всегда. Как и ты узнаёшь мои картины под любым псевдонимом. - Предпочитаю считать его твоим позывным. Реджинальд, улыбаясь, обернулся, и Салли, не став дожидаться формальных приветствий, сгрёб его в объятия. - Рад, что ты приехал. - Прости, что пропустил предыдущую выставку, - Реджи, потрепав друга за плечо, машинально отметил, что тот выглядит гораздо лучше, чем в прошлую встречу, когда они с Джеффом отпаивали его бульоном после очередной простуды, которую Салливан заработал, рисуя в сумерки этюды на набережной Вальми. Глаза у него сияли. - О, не беспокойся. Лучшие мои работы ты вскоре с лёгкостью обнаружишь в паре хорошо известных тебе мест. Мартин, однажды увидевший "Полумаски", скупает теперь все картины цикла с заслуживающей лучшего применения одержимостью, независимо от того, кто на них изображён. - Значит, и эта картина тоже досталась ему? - Реджинальд бросил ещё один взгляд на творение друга, - нечестно, Салли, продавать мой портрет, не оставив мне даже шанса на его покупку. - Все претензии к Мартину, - парировал художник, скептически разглядывая собственную работу, - да и ты единственный, кто может тебя здесь узнать - и то, лишь по общему антуражу. Портретист из меня по-прежнему довольно неважный. - Для наглядного сходства существуют фотографии, - рассудительно возразил Реджинальд, - ты отражаешь внутреннее, а не внешнее. - Считаешь, что внутреннее мне удалось? - взгляд Салливана мгновенно посерьёзнел, стал пытливым. - Тебе в принципе мало что не удаётся, - улыбнулся Реджи, оглядывая окружающие их стены. Ещё год назад Салли, шмыгая носом над кружкой горячего какао сетовал, что в галерею мадам Элбаум его работы не попадут до скончания века, и он безвестным сложит свои кости у её порога, так и не добившись признания, славы и солидных гонораров. Теперь многое изменилось. Галерея только-только открыла свои двери для утренних посетителей, и залы были ещё пусты, но Реджи знал, что уже через пару часов, здесь будет совсем непросто протолкнуться. Имя Салливана понемногу начинало мелькать не только в специализированных справочниках, но и в некоторых глянцевых журналах. Популярность его росла. - Всё меняется слишком быстро, - Салли проследил за взглядом Кинга. - Вчера мои работы были никому не нужны, сегодня я выставляюсь в галерее мадам Элбаум. А когда я умру, потомкам не останется даже репродукций некоторых из моих картин - всё будет спрятано в тайниках Кингсмэн. - Не в тайниках, - успокоил Реджинальд, - изображение штаба висит в библиотеке, а твой "Найт Хок" Мерлин забрал в свой кабинет. Полагаю, что и остальные картины нашли своих ценителей - в Берлине, Гётеборге или Будапеште. - Про Гётеборг я не знал. И давно? - Второй год. Галахад утверждает, что больше, поэтому дискуссия о дате основания ещё актуальна. - Нужно будет нарисовать что-то в холодных тонах, - решительно постановил Салли, - продолжить цикл "Полумаски". Скажем, Персивалем. - И будет по Персивалю в каждом из отделений, - с готовностью согласился Реджинальд. Застигнутый врасплох Салливан неловко рассмеялся. - Боже, он меня возненавидит. Мартин везде развесил его портреты? - Только там, где осталось место между портретами Артура и изображениями Берти. - Между прочим, с портрета Артура всё и началось, - поджал губы художник, - я не планировал его рисовать, просто так получилось. Я даже добавил ему чёрную полумаску, чтобы точно никто не узнал! И надо же было Мартину прийти в студию именно в тот момент, когда я дорисовывал галстук... Он, когда взглянул на мольберт, чуть за сердце не схватился, - уныло закончил Салли. - Зато цикл имеет успех... - попытался поддержать Реджинальд. -...и постоянного покупателя, - хмыкнул Салли, - увы, не слишком разбирающегося в живописи. Ему всё равно, кто изображён на холсте - он реагирует на полумаску, как на сигнал тревоги! Знаешь, я однажды нарисовал Мэгги Смит: леди получилась не слишком узнаваемой, и я добавил на портрет привычный аксессуар. От безысходности. Этого хватило, чтобы Мартин купил и его. Салли рассмеялся. Лицо Реджинальда оставалось непроницаемым. - Подожди, - замер Салливан, потрясённо хватая друга за рукав, - не хочешь же ты сказать, что... О боже. - Я ничего не говорил. Погода сегодня хорошая. - Собирается дождь, - непослушными губами пробормотал Салли, расцепляя ослабевшие пальцы, - ночью должна быть гроза. Ты надолго в Париже? - Могу остаться только до утра, - признался Кинг, - завтра должен быть дома. - Работа не ждёт? - Это не работа, но опоздания мне не простят. Мерлин обещал внеплановую командировку в полярные льды, если я прибуду на минуту позже условленного срока. - А если на две? - Меня отправят туда без спичек. Салливан рассмеялся. - Скажи Мерлину, что его портрет будет следующим. Но его я не продам - повешу в студии, он будет меня мотивировать. - Салли вздохнул, покачав головой, - я скучаю по нему. - Возвращайся в Лондон, - ненавязчиво предложил Реджинальд, - не навсегда, на пару недель. Многие будут тебе рады. - Приеду на Рождество, - легко согласился Салливан и глаза его задорно заблестели, - постараюсь попасть на благотворительный вечер миссис Кинг. Мадам Элбаум обещала мне приглашение, если мои картины будут достаточно хорошо продаваться. Он стал серьезным. - Твоя тётя делает прекрасные вещи, Реджи. Видимо, пожар в поместье стал для неё большим потрясением. - Невероятным, - подтвердил Реджинальд, - я бы даже сказал, что он заставил её иначе взглянуть на мир. Теперь она делает всё, чтобы изменить его к лучшему. Мирными методами. - А другими и не получится. Никогда не получалось. Когда уже люди перестанут пытаться? - Я сообщу тебе, если останусь вдруг без работы. - Я найму тебя смешивать краски, - успокоил Салли, - а Джефферсону поручим носить мои картины из мансарды вниз - они ужасно тяжёлые! Со всеми этими деревянными рамами и слоями краски... Блокноты были гораздо легче. Хорошее было время. Иногда я жалею, что ушёл - когда не хватает уровня доступа к информации, чаще всего. Стажировка развила во мне любопытство, а удовлетворить его получается не всегда. И тогда я иду гулять по ночному Парижу и вспоминаю, что оно того стоило. В том, что стоило, Реджинальд не сомневался - видел это в глазах Салливана, в его улыбке, слышал в его словах. За всё время, проведённое в штабе Кингсмэн, Салли никогда не выглядел настолько живым и уверенным в себе, как предстал перед другом теперь, в галерее мадам Элбаум, стоя напротив своих картин, раскупаемых, будто горячие пирожки в счастливый морозный день. Салли по-прежнему казался необыкновенно юным и хрупким, но Реджи знал, насколько обманчивым было первое впечатление: тренировки укрепили тело, обострили рефлексы, закалили волю. Стажировка давно была пройдена, и с действующими агентами Салли было не сравниться, но по плавности его движений, по быстроте реакции, Реджи видел, что от приобретённых однажды навыков друг отказываться не собирался. - Пожалуй, теперь я единственный в мире художник, способный убить мастихином, - уловив направление его мыслей, рассеяно заметил Салли. - Ты нашёл ему лучшее применение, - заметил Реджинальд, переходя к следующей картине. Ею оказался пейзаж, табличка рядом сообщила лаконичное: "La Seine". - Могу я... - Нет-нет, - Салливан, бросившись вперед, прицепил рядом с названием уже порядком надоевший Реджинальду жёлтый стикер. - Извини, но она тоже продана. - Салли, - в голосе Кинга послышались угрожающие нотки. - Что "Салли"? - покраснел художник, - Бэйзил позвонил мне прошлой ночью. Я как раз пришёл в галерею, чтобы отметить всё, что уже распределено! Я же не знал, что ты приедешь именно на эту выставку! - Бэйзил. Позвонил. Ночью. Тебе? - Ага, - Салли улыбнулся краешком губ, - мы иногда переписываемся в сети. И созваниваемся временами. Не скажу, что стали близкими друзьями, но кажется, я начал меньше его раздражать. Мы с ним столкнулись в Милане, где-то полгода назад. Я участвовал в конференции, а Бэйзил выбирал подарок на дядину свадьбу. Сперва он хотел сломать мне нос, но мы разговорились и в процессе он как-то передумал. И вместо лекции профессора Менара мы отправились по магазинам. Реджинальда и Джефферсона на свадьбе не было. Бэйзила это страшно порадовало: он был уверен, что Гевейн их не пригласил. О том, что в день празднования агенты Мордред и Борс гонялись по крышам за террористами, приготовившими для Эрнеста свой подарок, юному сотруднику МИ-6 сообщить не посчитали нужным. Впрочем, Джефферсон шутил, что из всех троих претендентов, бывших в тот памятный вечер в клубе, только присутствие на свадьбе Бэйзила Гевейн счёл безопасным для своей будущей семейной жизни. Об этом Бэйзилу тоже сообщать не стали - он только-только получил лицензию на убийство и ещё не привык к рациональному её использованию. - Хорошо, - вздохнул Кинг, - поставим вопрос иначе: есть в этом зале твоя картина, свободная от чьих-либо притязаний? - Есть! - радостно вспомнил Салливан. И тут же покраснел, пролепетав, что не позволит Реджи повесить на стену старинного поместья вид на площадь Пигаль. Ни-за-что! - Салли, - на лице Реджинальда было терпение, терпение, терпение. - Галерею восстановили. Отделку завершили почти месяц назад и там до сих пор пустые стены. Я хочу, чтобы в особняке, где я вырос, была хотя бы одна твоя картина. Одна картина. Мне выкрасть её из штаба? - Даже не вздумай, - испуганно округлил глаза Салливан, - Мартин посчитает это угрозой безопасности и за сохранность поместья я тогда не ручаюсь. Боже, Реджи, ну зачем тебе мои картины? Давай я лучше помогу тебе с выбором чего-то действительно стоящего: мы можем побывать на аукционах, найти для тебя Ренуара или Моне... - Нет, - произнёс Кинг, - спасибо. Плечи Салли слегка поникли. - Будет тебе картина, - негромко пообещал он, несколько секунд помолчав и обдумав ситуацию, - ещё не знаю, какая, но будет. Я отложу её для тебя. Станет поводом для новой встречи. - Мне не нужен повод, чтобы навестить друга. - Чтобы навестить - нет, но чтобы приехать во Францию... - лукаво прищурился Салливан, - и заметь, я даже не спрашиваю из-за чего ты здесь. Достаточно того, что на рассвете позвонил Мартин и предупредил, что в Невере дурная погода и мне не следует торопиться с поездкой, которую я на сегодня планировал. А потом в новостях передали о крупной аварии. На дороге к станции Бельвиль. Реджинальд не ответил, вновь принявшись с преувеличенным вниманием разглядывать нарисованную маслом Сену. - И я хотел спросить... - Салли выдержал драматическую паузу, машинально отмечая, как чуть напрягся Кинг, - не знаешь, что там завтра с погодой? Опять дожди? Я хотел сделать несколько этюдов Луары, но если будет пасмурно, какой смысл мне... - В Невере солнечно, - повернулся к нему Реджинальд, благодарно улыбаясь, - по последним сводкам, ни облачка на небе. Ты сказал, несколько этюдов? - Не искушай судьбу, Реджинальд, - нахохлился Салливан, - я не собираюсь отдавать тебе незавершённые наброски. Ничего ещё может не получиться, а если и получится, то не раньше, чем через пару недель. - Пара недель, - серьезно кивнул Кинг, - я запомнил. Постараюсь вернуться к сроку. - Ловлю тебя на слове. Они ударили по рукам и Салливан подумал, что пара недель - это целая вечность, за которую он успеет придумать новый предлог, чтобы и дальше выманивать Реджинальда в Париж: Кинг выглядел уставшим, и немного праздных поездок пойдут ему только на пользу. А этюды всегда можно будет сбыть Мартину - главное, не забыть пририсовать на них кого-нибудь в маске. Или хотя бы Берти. Вместе с Аристотелем. И под пролетающим мимо "Найт Хоком" - так, на всякий случай. *** Ночной Париж был наполнен шумом неспящих улиц и серебристым светом ночных фонарей, ложащимся размытыми полукружиями под ноги припозднившихся прохожих. Салли и Реджинальд, гуляя по мостовой, то и дело забирались на перила - не соревнуясь или паясничая, а заскучав на привычной земле и пытаясь, изменив точку зрения, увидеть что-то иное в мире вокруг. Хотя бы на одну секунду. Чёрная смоль воды, пробегая под каменными громадами мостов, уносила с собой былое: что было плохого - растворяла в себе, что было хорошего - оставляла на берегу, как янтарь; помогала путникам позабыть и вспомнить. - Не уезжай, - попросил Салли друга, к рассвету добравшись до набережной Вальми. Уцепился за перила; усталый, не пытался больше на них залезть. Всё что нужно и так увидел, слезящимися глазами глядя на поднимающееся солнце. - Не уезжай, Реджи. - Вернёмся домой вместе? – очередной раз предложил Кинг, растягиваясь на каменной балюстраде. Места было не очень много и приходилось строго следить за равновесием, но Реджинальду понравилось. Он заложил руки за голову, спасая затылок от прикосновения к холодному камню, и закрыл глаза, наблюдая, как пляшут солнечные всполохи на внутренней стороне век. - Не говори, что картины можно писать и в Англии, иначе я столкну тебя вниз, - предупредил Салливан, устраивая локти рядом с его головой и опуская подбородок на запястья. - Неужели нельзя? - Можно. Потому и столкну - у меня не останется других аргументов. Реджи засмеялся, не открывая глаз. - У тебя десятки аргументов, Салли. Два из них я хотел приобрести сегодня утром, а ещё к одному ты меня даже не подпустил. И это не считая всех тех, которыми владеет Кингсмэн. За три года в Париже ты нарисовал заметно больше, чем за предыдущие три года в Англии, когда не рисовал ничего. Других причин и не нужно. - Как удобно с тобой спорить, - восхитился Салливан. Реджинальд не ответил. Он задумался над своими собственными причинами, так или иначе упирающимися в Кингсмэн: свободный доступ к штабу, любимые маршруты Аристотеля, восстановление поместья, где он контролировал буквально каждый шаг, тетушка Мардж. Галахад. Борс. Мерлин. Артур, который всегда готов поверить и поддержать. Персиваль, высшая степень уважения которого выражается в правде. Леди Ланселот, пример которой помогает преодолевать любые страхи - и Гевейн, тщательно страхи культивирующий, использующий их силу и мощь. Возвращаясь с миссий, Реджи прежде всего возвращается к ним. Рассветное солнце слепило глаза даже через опущенные веки, и Реджи, подтянувшись, спрыгнул с балюстрады, твёрдо упираясь в землю рядом с Салливаном и бросая короткий взгляд на белый циферблат: до вылета оставалось немногом больше полутора часов. Пора отправляться. - Я буду скучать по тебе, Реджинальд Кинг. - Я буду скучать по тебе, Салли. И вернусь за своей картиной через пару недель. *** Погода в Лондоне оказалась нелётной и самолёт долго кружил над затянувшим Англию туманом, напоминая скитальца, тщетно ищущего себе приют. Реджи понимал, что не успевает, но беспокоиться не торопился - знал, что если даже Мерлин и отправит его в полярные льды без упаковки спичек, то непременно не забудет вложить в карман зажигалку. Большего агенту Мордреду давно уже и не требовалось. Кинг опаздывал на празднование, по случаю получения собственного же диплома. С перерывом в три года, он закончил университет, защитив итоговую работу на тему "Волны Валентайна" - работу, в которой он сумел пересказать все заблуждения, которые только имелись на её счёт в мире, не внеся туда ни единого достоверного факта. Как ему это удалось, Персиваль не понимал до сих пор. А Гевейн, кажется, в тайне им за это гордился. - Дамы и господа, спешу сообщить, что нам дали разрешение на посадку. Мы прибудем в пункт назначения... Реджи не слушал - щурил глаза от пробивающегося сквозь тучи и толстое стекло иллюминатора солнце. Салли был ему другом - верным, замечательным другом. Кинг знал, что никогда не оставит его - и всякий раз будет находить, в каком бы городе мира Салли от самого себя и своего прошлого не скрывался. Но сам он всегда будет возвращаться домой. В Лондоне Реджинальда Честера Кинга ждала семья. Конец.