My little world

Гет
NC-17
Заморожен
0
автор
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
0 Нравится 2 Отзывы 0 В сборник Скачать

Глава 1.

Настройки текста
Когда все это началось? Уже и не вспомнить, моя память всегда была слишком… дырявой, я бы даже сказала, что она напоминала сыр, но, ведь и этому всему должно быть оправдание, или же нет? Столько вопросов, словно я хочу завалить себя ими, завалить и упасть под их гнётом, упасть и забыться. Я всегда думала, что ты меня не покинешь брат, всегда считала, что даже если ты появляешься, дома раз в месяц - то ты меня не оставишь. Я даже не задумывалась, откуда ты нашел деньги, чтобы уйти с тех трущоб и поселиться чуть ли не в центре города, я никогда об этом не задумывалась, наверное, потому, что всегда тебе доверяла. Я не задумывалась, откуда ты берешь такие большие деньги. Даже сейчас, я не задумываюсь, почему ты лежишь в этом гробу. Мне все равно? Странно. Я не чувствую сожаления, но… где-то в глубине моей души я различаю тоску. Что заставило тебя, покинуть этот мир? Что заставило тебя бросить меня? Братик. Ты же проснешься? Ты же откроешь глаза для меня? Я вновь и вновь молила Бога, заставить тебя открыть глаза. Я вновь и вновь, на глазах у всех, касалась теплыми губами твоего холодного лица. Век, щек, губ, лба, властного подбородка, кончика носа, но ты не открывал глаза! Ты оставил меня, братик? Я отчетливо слышу крик, какой-то женщины. Почему она проклинает меня? Это я виновата в твоей смерти? Брат, почему ты молчишь? Я снова запускаю тонкие пальцы в твои пепельные локоны, даже сейчас, они мягкие, как пух.… Почему та женщина, кричит на меня? Что я ей сделала? Почему она винит меня? Брат, почему? Братик? Почему я не плачу, даже когда твое умиротворенное вечным сном, лицо накрывают какой-то черной тряпкой со странной нашивкой? Кто этот мужчина в строгом белом костюме? Разве на похороны одевают такие вещи? Братик, почему он целует твои губы сквозь эту тряпку? Почему в моем доме столько людей в белых и черных одеждах? Почему та женщина бьет кулаками этого мужчину в белом? Брат? Твое лицо спрятано под черной тряпкой с нашивкой, а я снова подхожу к тебе. Почему я не плачу, почему я снова целую тебя, сквозь эту тряпку. Странный привкус. Словно она пропитана чаем из жасмина. Ты любил жасмин. Братик. Я последний раз целю тебя? Почему? Теплая рука, затянутая в кожаные, черные перчатки касается моего плеча. Плачь этой женщины, оглушил меня. Или это твоя смерть, лишила меня слуха? Почему я не слышу, братик? Я оборачиваюсь, мой взгляд с трудом различает очертания лица мужчины. А, это все тот же мужчина в белом. Что он говорит? Я не слышу. Скажите громче, я вас прошу. Все равно не слышу, почему? Почему мои губы не могут и слова вымолвить. Ах. Он просил отойти. Братик. Твое тело накрывают крышкой гроба. Это конец? Я больше не увижу тебя, да братик? Этот гроб, такой красивый. Я не забуду как моя рука, касалась обтянутой в бежевую кожу, крышку гроба, скользя по ней к предполагаемому месту лица. Братик. Твоя сестренка тебя любит. Ты же будешь ее ждать, там? Мои руки дрожат. Дрожат так, словно я рыдаю, но по моим щекам не текут желаемы слезы, мои губы не чувствуют привкус соли. Дождись меня, братик. Снова эта рука касается моего плеча, так… нежно и ласково. Почему? Я осторожно поворачиваю голову, этот мужчина, так мягко улыбается, словно пытается заворожить, он снова что-то говорит, но я не слышу. Меня тянут назад, так осторожно, словно считая меня фарфоровой куклой, которую можно разбить. Братик, так делал ты, помнишь? Крик. Я снова слышу этот крик, эта женщина. Почему она кричит? Но я не в силах отвести взгляд от этих миндальных глаз, они так манят, почему его глаза, они пленят меня? Его рука едва сжимает мое плечо, а я словно выныриваю из моря, делая судорожный вздох, вздрагивая. Что это было? Стремясь перевести взгляд, возвращаю его к гробу, но натыкаюсь на пустое место. Братик, тебя уже забрали? Поэтому женщина так кричала? Ох! Я вижу тебя в окно дома. Но, почему я до сих пор не плачу? Я выскользнула из плена руки мужчины и кажется мне, словно я тоскую по этому теплу? Это глупо. Босые ноги топчутся по лепесткам алых и белых роз на полу, торопясь к выходу, помогая всем присутствующим разобрать свои пальто и куртки. Столько людей, и только десяток из них, здесь в белом, эти белые костюмы тройки, так манят и так режут глаза, все что-то говорят мне, наверное выражают сочувствия, но я не слышу, мои уши лишь улавливают крики и рыдание той женщины. Когда она прекратит? Все выходят наружу, а в доме остаются лишь немногие, я раздаю остатки курток и пальто, как при очередном, моих рук касаются прохладная кожа. Перчатки? Я поднимаю глаза и снова я в плену этих миндальных глаз. Брат, ты освободишь меня из этого плена? Мои губы что-то говорят, но я не слышу. Глаза мужчины словно смеются, и о чем-то говорит, но… я лишь виновато улыбаюсь, ведь не слышу его. Пальто покидает мои руки, так же как и его ладони в перчатках отпускают мои. Следом одеваюсь и я, накидывая легкую куртку и запрыгивая в поношение кроссовки. Настало время ехать на кладбище, странно, но мне почему-то так тяжело… на плечах, словно гири. Но я переступаю через себя и все-таки покидаю дом, закрывая его и не торопясь нагоняя всех. Снова это касание моего плеча, заставляющее меня вздрогнуть и остановиться. Улыбнувшись, мужчина галантно открывает двери дорого автомобиля, черная краска, блестящая от натирки поблескивает на солнце, а тонированные стекла, явно не пропускают света в салон. Идеально же, братик? Ты любил автомобили. Жестом руки меня приглашают сесть на заднее сидение, осторожно забираясь в машину и усаживаясь на обитое кожей сидение я словно теряюсь, бесстрастно смотря в окно. В машине работает кондиционер, но зачем? В самом салоне, пахнет жасмином и чем-то еще, но я не могу понять чем, запах кажется таким знакомым, но я ни как не могу вспомнить. Я совсем не заметила, как машина тронулась и уж точно не заметила, как мужчина сел подле меня. Колонну машин возглавлял катафалк. Страшное зрелище, даже из окна соседнего авто. Мы ехали следом, и водитель то и дело сигналил, протяжно, и было чувство, словно машина рыдала, как и другие автомобили. Но сигналили лишь те люди, что были в белом, такое у меня было чувство, скорее всего из-за того, что у всех этих людей, машины чем-то были схожи. Кроме этой. Она была больше, так мне казалось. Время до кладбища тянулось слишком долго, мы ехали лишь полчаса, а такое чувство, словно это были долги два часа, слишком долгие для меня. Все это время, в машине была тишина, был слышен лишь звук мотора, кондиционера и сигналы машин, но был еще один звук. Он был в моей голове. Крик и плачь женщины ни на секунду, не покидал моей головы, ее проклятия вновь и вновь накрывали меня с головой. Это пугало. Братик, кто она была для тебя? Машина остановилась. Из катафалка уже доставали гроб, а я все не желала выходить из машины. Ступни почувствовали приятный весенний ветерок, а моего плеча снова коснулись, я вновь вздрогнула. Этот мужчина, почему он стал крутиться подле меня, почему он снова предлагает мне свою руку. Я покидаю салон машины, мне стало еще тяжелее идти, теперь на моих плечах были не две гири, а возможно и три, и четыре. Слишком тяжело. Я не смогу тебя отпустить братик. Мои ноги подкашиваются у самой могилы, она кажется такой глубокой, бездонной, словно ее дно оканчивается где-то у ядра Земли. Мне помогают подняться, а меня бьет нескрываемая дрожь. Страшно. Я не смогу. Снова этот крик, снова этот плачь, ну почему ты так рыдаешь! Почему не прекратишь проклинать меня! В чем я виновата!? Я вжимаюсь в кого-то и чувствую все тот же знакомый мне аромат. Точно. Так пахнет смола и мёд, такой приятный запах, он успокаивает, но моя дрожь не прекращается. Крики и проклятия этой женщины не прекращаются, я пытаюсь зажать уши но, это не прекращается. Я слышу чей-то вскрик и отталкиваю мужчину, бросаясь к могиле. Гроб упал, один из мужчин не смог удержать веревку. Все хорошо. Гроб не открылся и упал под небольшим углом. Колени меня не держат. Я падаю у самого края могилы, сжимая комья свежей зеленой травы вперемешку с черной, сырой землей. Почему я не могу заплакать? Чувствую мощный толчок в спину и очередные слова проклятья. Братик, я падаю к тебе? Ты тоже не хочешь меня отпускать? Руку сильно сжимают, а я лишь приоткрываю глаза. Вот он, какой вид из земли. Почему ты держишь меня, почему твои миндалевые глаза, так открыто показывают страх и волнение. Твои белые брюки испачкаются. Отпусти меня. Но нет, ты вытаскиваешь меня, ты падаешь на спину и крепко прижимаешь меня к себе, мне трудно дышать от таких объятий. Мои уши уже улавливают отдаленную брань женщины, видимо ее отвели подальше. Моя дрожь не унимается. А люди, стараются скрыть на своих лицах страх, того что чуть не случилось. Сама не замечаю как пальцы скользнули в густые черные волосы незнакомца, такие мягкие на ощупь. Комья земли с ладоней падают вниз, ударяясь о кожаную обивку гроба. Меня поднимают с земли, ловко высвобождая свои волосы из плена моих рук. Этот человек трепетно придерживает меня за плечи, помогая подойти к краю и кинуть тот же самый ком земли. Я не могу. Но моя ладонь тянется к куче сырой земли, хватая ее и кидая на крышку гроба. Слёз нет и это отвратительно. Мужчина отводит меня в сторону. Его белые брюки все в земле, это я виновата? Его пальто, аккуратно падает мне на плечи, а сам возвращается к могиле, принимая лопату из рук такого же одетого в белое мужчины. Их пятеро. И все они закапывают моего брата, и только его лицо спокойное, словно маска, остальные же не скрывают горечь утраты. Кто вы? Почему у вас такие лица? Почему вы закапываете моего брата, почему вы, а не нанятые люди… Кто вы? Ноги подкашиваются, и падаю на колени каждый звук лопаты, отдается эхом в голове. Брат… Время шло, все остальное было как в тумане, мои глаза не помнят, как я снова оказалась в этой машине, как я вышла из нее и вновь в уже пустынном доме. Вся гостиная усеяна лепестками цветов, все зеркала завешаны тканью, слишком душно! В доме слишком душно! Скидываю обувь и бегу к первому же окну, открывая его на всю, следом другое, третье, на кухню, на второй этаж, в спальню, в кабинет брата… Я падают, дрожь не унимается, а в горле стоит неисчезающий ком. Сердце заходится в бешеном беге, мозг пульсирует. Мне слишком больно чтобы кричать, мне слишком одиноко в этом доме. Слёзы, я плачу, впервые за эти три дня я плачу, так больно и так тяжело. Мой крик теряется в бордовых стенах кабинета, а кулаки врезаются в темный, персидский ковер. Братик! Не оставляй меня. Я поднимаю глаза и захожусь в судорожном хрипе. Белая тюль колышется от сквозняка, а за ней, одетый в белый, облегающий костюм, с цветком жасмина в нагрудном кармане стоит Брат. -Агния! 1.59 В темной комнате, ничего не различить, из-за падающего сквозь, тонкую щель занавески света от луны, едва можно различить на полу фантики, бутылки, пакеты от чипс, какие-то книги и бумажки. Так же, полоска света, едва захватывала диван, обрисовывая чей-то живот. В следующий миг, полоска могла захватить весь торс лежавшего, по той простой причине, что она резко села. Тяжелое дыхание, утопала в духоте комнаты, одинокие капли пота, стекали со лба девушки на щеки и шею, проникая под вырезмайки и исчезая под ней. -Брат? – Сиплый голос, уже не в силах передать всю боль этого слова. Сколько ночей она плакала, сколько раз она просыпалась с душераздирающим криком, одна в этом пустом доме. Прошла только неделя и четыре дня, а она не может сомкнуть глаз и на пару часов. Всегда одно и тоже время, словно в ее голове часы, часы что звенят именно в это проклятое время, именно на этом проклятом моменте! Проходил день за днём, а девушка словно гасла каждый уходящий день. Каждый день, начинался с подъема во втором часу ночи, похода в ближайший круглосуточный супер-маркет и закупкой целой корзины фаст-фуда и прочей «химией», а заканчивался попытками уснуть в одиннадцатом часу ночи с книгой в руках. И вот уже очередной уходящий день этой недели. Или наступающий день? Не важно. Но, суть в том, что все вновь повторялось. Или же нет? Скинув ноги с дивана, а вместе с этим и пустые упаковки из-под чипс, и пару пустых банок кока-колы, девушка встала, со стоном потягиваясь и тут же снова сутулясь. Шаг за шагом, она приближалась к закрытой занавеске, смотря на обрезанный диск луны. Скрежет алюминия дал понять, что девушка наступила на пустую банку, сдавливая её, но это не заботило ее. Тонкие пальцы, ловким движением отодвигают занавески в стороны, открывая окна и позволяя полному диску луны осветить своим тусклым светом царивший в комнате бардак. Все было еще плачевнее, помимо пустых пачек из-за под фастфуда, целлофановых пакетов из супермаркета, банок и бутылок, где-то валялись и вещи девушки, смятые, грязные с жирными пятнами. Тонкая рука, скользит по гладкому стеклу, поднимаясь на уровень луны. – Чудесный вид… - Сиплый голос, утопает в тишине и духоте комнаты. Судорожный вздох так же растворяется в комнате. Бледная рука обессилено соскальзывает со стекла, ударяясь о бедро девушки. Но тут же начиная скользить по бедру, перебегая по складкам мешковатой майки, к груди, по шее, касаясь припухших губ, перебегая на опухшие от слез веки и закрывая их большим и указательным пальцами. – Слишком душно. - Две руки, словно змеи скользят от лица по шеи, соскальзывая к животу и резко хватая края майки, ловко сдергивая ее с себя, оголяя лику луны обнаженную грудь. Серебряные капельки пота, сбегают с шеи на выступающую ключицу и сбегая ниже, меж грудей и исчезая. Луна, словно дразня, обрисовывала контуры тела девушки своим блеклым, белым светом. Тонкие пальцы, забираются в копну грязных, темно-каштановых волос, расплетая тугой пучок и позволяя волосам, коснуться оголенной кожи спины, щекоча поясницу. Вновь судорожный вздох, по щекам, падают на оголенную грудь, блестящие в лунном свете слезинки. Руки снова скользят по плоскому животу, вверх, останавливаясь на шее и сжимая её. Но прежде, чем сама девушка понимает, что воздуха уже катастрофически не хватает. Руки, затянутые в черные перчатки с силой хватают тонкие запястья и отводят их таким образом, что девушка, словно сама себя обнимает. Горячие, тяжелое дыхание щекочет её ухо, а она словно в трансе, стоит с оголенной грудью и смотрит на диск луны, позволяя слезам стекать по щекам. – Агния… - Имя девушки, словно заклятие, заставило ее резко вздрогнуть и обмякнуть в руках мужчины. Запах смолы и мёда, снова вскружил ей голову, заставляя с ещё большей силой отдаваясь эмоциям, вновь провоцируя её на горькие слёзы и всхлипы. Сама того не понимая девушка рыдала, пока тем временем, мужчина осторожно поглаживал ее по копне каштановых волос, старясь утешить но все без толку, она лишь сильнее срывалась на судорожные всхлипы. Все это длилось слишком долго, но только сейчас мужчина заметил, что всхлипы Агнии утихли, как и сама она. -Агния? Агния, проснись… - С облегчением вздохнув, мужчина предпочел насладиться видом спящей на его груди девушки. Мягкая улыбка коснулась его губ, аккуратно взяв Агнию на руки, он легкой поступью направился к выходу из грязной комнаты, следом вверх по лестнице, сразу же толкая первую дверь и укладывая Агнию на мягкую кровать, укрывая теплым шерстяным пледом, что был скатан в рулон у спинки кровати. Мягко опустившись на край кровати, мужчина подтянул белоснежные брюки, так, чтобы колени на гачах не вытянулись. Длинные пальцы, стянутые в черные перчатки, нежно касаются покрасневших от слез щек девушки, скользя вниз к губам и проводя по ним большим пальцем. Он едва склонился, замирая. Еще пара сантиметров и их губы соприкоснуться… Резко выпрямившись незнакомец поправляет одеяло, аккуратно поднимаясь с края кровати и покидая комнату, прикрывая за собой дверь, совершенно бесшумно. -Господин Викензо? – Отступив от двери, мужчина повернулся к говорившему. Такой же строгий костюм, только черного цвета, шелковая багровая рубаха с расстегнутой верхней пуговицей, развязанный галстук с нашивкой, собранные в тугой хвост на затылке волосы, которые едва доставали до плеч и имели не естественный красный цвет. Глаза мужчины были словно стеклянные и имели светло-серый оттенок, они смотрели сквозь собеседника, словно и вовсе его не видя. -Вижу, ты вновь покрасил волосы. У вас все готово? - Мягкий кивок головой, был лучше любого ответа. - Проблем не возникнет? -Нет. Ее родственники давно перестали искать ее. Видимо эта девушка не шибко была нужна той семье. - Мужчины уже направлялись вниз по лестнице, стараясь говорить как можно тише, словно боялись быть застигнутыми врасплох, тем о ком говорили. – Викензо. Почему ты так печешься об этой девчонке? -Адольфо. Ты помнишь, что сказал ее брат? Ей не выжить одной. Не сейчас. Прошло уже четырнадцать, а ее до сих пор терзает сон о черном дне... -Но почему вы должны о ней заботиться? У Вас есть множество квалифицированных подчиненных! – Оппонент, проигнорировал высказывание о черном дне, пропуская его мимо ушей. -Убийц? Предлагаешь приставить к ней, одного из элитных убийц моей семьи и спать спокойно? Нет Адо. Нет. Это моя карма. – Мужчина тяжело вздохнул, останавливаясь на нижней ступени и оборачиваясь назад, смотря вверх пролета. – Я и так слишком долго не видел то, что было у меня перед глазами. -Ты преувеличиваешь. Не видеть дальше собственного носа, вполне нормально в наше время. Но я все еще не могу понять, почему Энзо попросил тебя устроить весь этот фа… -Рука брюнета резко закрывает рот Адольфа, не позволяя тому договорить фразу до конца. Длинные пальцы Викензо едва касались губ мужчины. -Не стоит говорить об этом здесь. Проследи за тем, что бы они навели порядок в доме. Я отправляюсь в поместье. -Но, я должен вас сопровождать! -Не сегодня Адо. Я доверяю тебе куда больше, чем кому-либо из семьи. Кроме него конечно. – Рука Викензо мягко легла на плечо Адольфо, сжимая его и тут же отпуская. Развернувшись на пятках брюнет поспешил к выходу, обернувшись лишь уже у самой двери и мягко склонив голову на бок, улыбнулся. – Я на тебя рассчитываю. Дверь бесшумно закрылась за спиной брюнета, оставляя своего подчиненного стоять в одиночестве посреди зала в давящей тишине. В воздухе все еще витал запах различных цветов, но больше всего был различим запах жасмина. Он был таким ярким, что складывалось ощущение того, что эти цветы все еще находятся здесь. Адольфо судорожно оглянулся, взглядом разыскивая цветы или иной носитель запаха. В центре зала, возле дивана на небольшом стеклянном столике, в центре раскиданных альбомов стояла небольшая кружка, в которой находилось около десятка ароматизированных палочек. На лице крашенного появилась гримаса злобы и ненависти, такой жгучей и глубокой, что ее хватило бы на тысячи людей. Резким движением мужчина сметает со столика все, отправляя это в недолгий полет на пол, а его кулаки встречаются с толстым стеклом столика. -Ненавижу пса… - Стискивая челюсть изо всех сил, прорычал Адольфо, резко падая на колени и утыкаясь лбом в прохладную столешницу, тяжело дыша. Откинувшись назад и вытянув ноги перед собой, мужчина закрыл глаза. «Мне все равно придется ждать, пока придут эти олухи и наконец-таки возьмутся за работу. Пока что можно и вздремнуть.» Сон мужчины был не так долог. Из сладкой дремы его вывел грохот посуды и звуки передвигаемой мебели. Открыв глаза и с тихим стоном подтянув к себе ноги, Адо заметил чашку уже остывшего черного кофе, рядом в фарфоровой вазочке стояли песочные печенья. В нескольких словах – все как он любит по утрам. Да, именно по утрам. Настенные часы показывали 3.56, фактически раннее утро, слишком раннее и явно не желанное для мужчины. Но даже его нежелание не являлось веской причиной, для невыполнения поручения начальства. Холодное кофе, быстро привело перепутанные мысли красноволосого в порядок, раскидывая в его голове всех тараканов по полочкам. Время подошло ровно к трем часам ночи, но для мужчины эта ночь уже закончилась, и начался новый рабочий день, который закончиться явно не скоро. Встав с пола и поправив изрядно помявшийся черный костюм, Адольфо не торопясь расстегнул пуговицы на пиджаке, ловко скидывая его с широких плеч на стоявший позади диван. Так и не удосужившись аккуратно сложить вещь и повещать хотя бы на подлокотник, мужчина, взяв вазочку и уже опустевшую чашку с кофе, направляясь на звуки гремевшей посуды. -Адольфо. Мы уж думать, и забыли о твоей помощи. Прям спящая принцесса последнее время. – Перемывая всю посуду кухни, у мойки стоял низкорослый кореец. Во всей его натуре больше всего взгляд притягивало клеймо, которое начиналось над правым ухом. Волосы возле клейма были выбриты, клеймо же изображало красный пятиугольник, в центре которого находился ворон с раскинутыми в стороны крыльями, раскрытым клювом и пустыми глазницами. Кореец ловко закинул последние тарелки в сушку, отжал губку и развернулся к Адо лицом. Карие глаза готовы были испепелить красноволосого, но были в них что-то еще кроме злобы. Точно такой же взгляд был и у самого Адольфо. Но в нем виднелась и жалось. Судя по всему кореец, это заметил и уж было собрался что-то сказать, как в кухню зашел новый гость, швыряя на стол сырые тряпки для пыли и два бутыля стеклоочистителя. Тяжело рухнув на стул, он откинул голову назад, позволяя седой челке упасть назад к остальным волосам и открыть миру высокий прыщавый лоб. Закрыв бледно-зеленые глаза, вошедший издал толи хрип толи стон, вытягивая босые, длинные ноги. -Его можно понять. Парень совсем с ума сойдет, если не возьмет, хоть неделю отдыха. И хватит испепелять друг друга взглядом. – Говоривший был абсолютной противоположностью Адольфо и корейца. Если первый был широкоплечим и мускулистым, то второй был низкорослым и жилистым, но если завершать эту цепочку, то туда наверняка встал бы именно вошедший. Даже не смотря на средний рост, он был худым, настолько худым, что если бы спросили, как выглядит голод, то его можно было выдвинуть вперед и сказать: «Вот так.» -Работу никто не отменял. На нас на всех лежит одна и та же нагрузка, и он не исключения Борис. Или ты так не считаешь, хотя последнее время Адольфо стал для всех Спасителем. Адо то, Адо се. Кому уже нужен старый добрый Ян. -Ты преувеличиваешь Ян Мин. По крайней мере, в том, что на нас на всех одинаковая нагрузка. Насколько я знаю, тебе впервые за месяц предоставили задание, впрочем как и мне, Адольфо и впрямь работает усерднее нас, особенно с того времени, как нас покинул Энзо. – Все трое издали тяжелый вздох и как-то симметрично коснулись кто нашивке на галстуке, кто клейма, а кто и просто сложил руки в молитве. -Дело ваше. Но я как терпеть тебя не мог, так и до сих пор тебя не переношу Адольфо. Все же, это по твоей вине, мы все тогда чуть не сгорели заживо. -Кто старое понят, тому глаз вон. Знаешь такую поговорку Ян? – За долгое время Адольфо впервые вымолвил хоть пару предложений, но он изменился. Глаза мужчины уже не просто испепеляли своей ненавистью Яна, они убивали его, все его существо говорило о клокочущей ненависть в его груди. -Уж поверь, огонек, мне хватает отсутствующей почки и селезенки. По твоей вине, помниться? – Ян уже начинал переходить на новый уровень разговора. В нетерпении перещелкивая костяшками пальцев и как-то по странному прищелкивая языком. Негромкий кашель, Бориса, привлек к себе внимание уже готовых сцепиться оппонентов. -Вы забылись ребята. Мы не в поместье и у нас тут работа. – Мягкий тон, паренька успокаивал. -Которую мы все вроде как закончили. – Кореец язвительно фыркнул, резко откидываясь на спинку стула, но не сводя испепеляющего взгляда с Адольфо. -Не все. Дина передала покупки? – Адо наконец-то поставил грязную чашку и вазочку с остатками печенья на стол у мойки, прислоняясь бедром к мойке и скрещивая руки на груди, устремляя взгляд на Бориса. -Да, я оставил их в той комнате, где она спала. – В кухне воцарилось тяжелое и угнетающее молчание. -Тогда вы все свободны. Остальное оставьте на меня. -Вот еще! Думаешь, если Викензо попросил тебя тут потолочься, мы оставим тебя наедине с этой девчонкой? Она в конце-концов сестра Энзо, а ты как мне помниться, не очень его любил. – Ян ловко подскочил со своего место, в пару шагов оказываясь у раковины и открывая кран с водой, ополаскивая посуду. Печенья из вазочки отправились в мусорное ведро, провожаемые печальным взглядом и фразой на корейском о том, как много пищи переводят все его знакомые и насколько были бы благодарны те, кто живет на улице в картонных коробках. -Так иди и накорми их всех. Или ты сам тоскуешь о тех временах, когда гнил в подворотне в обнимку с блохастой псиной? – В следующую секунду, Ян сделал то, чего от него точно не ожидал ни Адольфо, ни Борис. Едва теплая вода, встретилась с лицом красноволосого, сбегая по закрытым глазами, на нос, губы, проскальзывая под ворот рубашки и капая с кончиков челки и волос. Кружка с глухим стуком коснулась столешницы у мойки. Лицо Яна, было перекошено ненавистью. Только он собирался что-то сказать, как тишину нарушил новый голос, заставляя троицу обернуться к говорившей и оцепенеть.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.