Крылья, лапы и хвосты

— Если Вас действительно не затруднит, — в очередной раз повторил Армин, отдавая ключи. Леви принял их с непроницаемым лицом и тут же спрятал в карман: — Не затруднит. Это вышло случайно, Армин, помнится, неслабо опешил, когда на следующий день после переезда столкнулся в лифте нового дома со своим непосредственным начальником. Тот, как выяснилось, жил тремя этажами выше. Но справедливости ради стоит сказать, сталкивались они не так нечасто, трудоголик Леви старался приходить на работу пораньше и минимум на полчаса обгонял пунктуального Армина. Армин даже не просил его об этой услуге, было бы слишком неловко, и он только покачал головой, когда Эрен в ответ на просьбу приезжать и приглядывать за попугаем на время отпуска Армина справедливо заметил, что Леви это было бы гораздо удобнее. Он же и сказал об этом в курилке. Армин залился краской: — Глупости. Не слушайте его. Не хочу Вас так беспокоить. Леви подбросил связку и поймал раскрытой ладонью. — Покормлю твою курицу, не сломаюсь. Армин ещё пять минут мялся, пока Леви не прикрикнул, чтоб не выделывался, а то завалит работой, до самого отпуска не продохнет. На месте Армин постарался изъясняться предельно подробно. — Я вот здесь, в шкафу, оставлю пакеты с зерном и орехами, в холодильнике вареные яйца на первые пару дней, просто очистить и разломить на кусочки, он любит. Орехи насыпьте сюда, он периодически таскает, когда ему хочется. И воду, пожалуйста, меняйте, — Армин указал на поилку непосредственно в клетке и на большую железную миску на столе, пояснил: — здесь он купается. Леви поглядел на птицу с уважением. — А где он гадит? Армин тряхнул головой: — Что, простите? — Срет он где? — с невозмутимым лицом повторил Леви. — Ах, это. Так в клетке. Вот газеты старые тут на полочке, просто менять периодически, я и перчатки Вам приготовил, — он чуть замялся, прикидывая, не переборщил ли, о брезгливости Леви в офисе ходили легенды, но стоило ли говорить об этом прямо в лоб. На том и условились: Армин уедет на неделю, и неделю же Леви после работы будет заглядывать к нему, чтобы покормить птицу и полить цветы. — А цветы он разве не жрет? — Нет, что Вы! Он такими глупостями не мается. Глупостями он действительно не маялся, это Леви понял с первого взгляда, и утвердился в этой уверенности со странным ощущением, что охватило его, когда он впервые остался с птицей наедине. Попугай сидел на своей жерди так гордо и прямо, что казался по меньшей мере полковником победоносной армии, так была выправлена его белоснежная спина и так плотно лежали красивые белые крылья, как подогнанный по фигуре мундир. Леви видел боковым зрением, как смотрит на него птица, когда он доставал из кухонного шкафа пакет с орехами. — Что зыришь? — спросил он, чувствуя себя идиотом: говорить с животным — совсем ку-ку. — Ор-р-рехи, — сказал попугай. Голос у него был странный, не красивый, но пробирающий, Леви нервно повел плечами под старой домашней рубашкой: заморачиваться переодеванием ради того, чтобы спуститься в лифте на три этажа он, естественно, не стал. Попугай наклонил голову и переступил по жерди, быстро перебрав лапами. Потом резко, без какого-либо предупредительного жеста расправил крылья и тяжело опустился у кормушки, в упор поглядел на Леви и требовательно повторил: — Ор-р-рехи! Леви опомнился, что так и стоит, как дурак, у шкафчика с пакетом в руках. Любопытство подстегивало его, он вынул орех, положил на ладонь и протянул. — Так будешь? Попугай наклонил голову в одну сторону, потом в другую, шагнул вперед, Леви поборол желание отстраниться. Это же просто попугай, сказал он себе, тупая птица, пусть и здоровенная. Он рассчитывал, что тот возьмет орех клювом, но к ладони протянулась когтистая лапа и с великим достоинством и даже едва ли не снисходительностью, приняла орех с руки. Леви вполголоса чертыхнулся и отряхнул ладонь о штаны. Он уже обувался в прихожей, когда птичий внушительный голос недовольно сказал ему из кухни. — Вода. И Леви понял, что забыл половину из того, за чем явился. На другой день он пришел не по запланированному графику. Для этого пришлось пораньше уйти с работы, что было для него, в целом, делом и вовсе немыслимым, но что-то внутри странно царапало и тянуло его домой, подспудно, безотчетно. Но и дома это чувство не прошло, тогда Леви поспешно сунул ноги в кроссовки и, сняв с крючка висевшие там новые ключи, вышел к лифту. Квартира встретила его тишиной. Леви включил свет в прихожей, потом в кухне. Вода из миски была расплескана по столу и полу, в кормушке остались пара мелких орехов, которые, видимо, мощным клювом было не достать, но попугая в кухне не было. Леви вышел в комнату и щелкнул выключателем. Птица была здесь. Длинные когти скребнули по поверхности журнального столика, когда попугай обернулся и поглядел на гостя. — Мир-р-р, — сказал он вдруг. Леви вскинул брови. — И тебе привет. — Мир-р-р, — повторила птица. — А как же орехи? — он потряс захваченным из кухни пакетом. — Идем, ещё яйцо тебе покрошу. Попугай не двинулся с места, всё такой же прямой и горделивый, только ярко-желтый гребень распрямился на его высоко посаженной круглой голове. — Орехи, — сказал Леви упрямо, чувствуя, что говорит что-то не то, как бывает, когда в процессе разговора выясняется слишком высокий уровень развития того, кого ты искренне считал недалеким. Леви стало неловко. — Пойдем, говорю, налью тебе воды и покормлю. Попугай снялся с места. Вообще-то Леви всегда наивно полагал, что обладает неплохой физической формой, во всяком случае, времени этому всегда уделялось много, сперва в детстве под бдительным контролем строгого дядьки, после — самостоятельно. Тем неожиданнее и, что тут скрывать, обиднее было не суметь увернуться от огромного и удивительно быстрого для таких размеров попугая. Он опустился на неширокое левино плечо, едва не прогнув его своим весом, и крепко вцепился в плотную ткань. — Адская птица! — вскричал Леви в невольном испуге. — Мир-р-р, — пророкотал попугай ему в самое ухо. — Иди в жопу! В жопу иди! — занервничал Леви, не зная, как стряхнуть его с себя и не заиметь пару глубоких шрамов. — Сраный петух! Но это было не так-то просто. Дождавшись, когда человек перестанет дергаться и, наконец, смиренно затихнет, попугай вытянул гибкую шею и заглянул ему прямо в лицо. — Я — Эр-р-рвин, — сказал он со значением. — Мир-р-р. Леви внутренне похолодел. Чувство, гнетущее его весь день, заполнило всё изнутри, подперло горло и дышать стало вдруг тяжело. — Эр-р-рвин, меня зовут Эр-р-рвин. Наш мир-р-р! И Леви готов был поклясться, что это он уже слышал. Следующий день прошел, как в тумане. Леви механически выполнял срочную работу, несрочную откладывал, сам не понимая, зачем и что конкретно мешает ему выполнить её сейчас. Надо ли говорить, что с работы он снова ушел раньше. На этот раз он даже не стал подниматься в свою квартиру, ключи неведомым образом оказались в кармане куртки, он не стал дожидаться лифта, взбежал по лестнице и одним движением сунув в скважину ключ, дважды его провернул и толкнул дверь плечом, тем самым, на котором накануне сидел попугай. Переполняющее чувство уже не могло уместиться в груди, Леви сбросил куртку прямо на пол прихожей и рывками выдернул ноги из ботинок. — Эрвин! Попугай сидел на своей жерди в залитой заходящим солнцем комнате. Нет, не сидел — восседал, как восседает командующий за столом финального совещания со своими генералами. — Эрвин! — повторил Леви снова, ещё громче прежнего. — Мир! Я понял тебя. Мир! Наш мир! Я согласен. Эрвин склонил свою крупную голову, желтый гребень блеснул на солнце. — Пошел в жопу, — пророкотал он.