Amor caecus

Гвиневра, Гвиневра, ну что тебе Ланселот? Ну кто тебе Ланселот, муж? Бог? Он глуп и горд. Один из качков при супруга твоем дворе, что слушают, дарят и думают о себе, вассалы все врут, к государя припав руке, и ты, королева, мечтаешь о дураке, его хвастовство и бахвальство – позор и стыд, когда пред тобою развязно он так юлит. Как жалко он дразнит, манит и влечет тебя, и ты ведь смущаешься, платье-то теребя. Гвиневра, ну рыцарь не ржет как его же конь, Гвиневра, зачем он сжимает твою ладонь? Приходит как хочет, исчезнет когда взбредет, он ветреный, страстный во гневе, он вольный кот. Ну да, он прекрасен, читает тебе стихи, то нежен, то дерзок... Заветы в душе глухи, когда он здесь рядом – насмешлив, остер язык, но ведь, королева, надежды твои праздны. Взгляни на Артура, на стать его короля, ему предназначено быть во главе Стола – спокойный и мудрый, отважен, суров, пригож, зачем же ночами другого все время ждешь? Короною венчан, что создана украшать, а мантия алая как ему хороша. Зачем ж, ослепленная блеском щита, доспех, Гвиневра, Гвиневра, зачем ты идешь на грех? Ну как ты надеешься разум-то обмануть, ох-милая-глупая, лучше копьем да в грудь, чем рваться на части меж ними весь век двумя, украдкою видеться, совесть под зло подмяв. Не хватит, Гвиневра, не хватит ни слов, ни сил, тебя хоть от этого Мерлин-то-упаси, ведь зная, что ложь заведет во глубину вод, Гвиневра, зачем выбираешь опять его?