Почти живой

Гет
PG-13
Завершён
75
Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
75 Нравится 8 Отзывы 4 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Дочь шамана греет руки у очага. Пальцы белеют от холода, но к нему она давно привычна. Непривычны вездесущие отражения чужого облика. С недавних пор она видит его даже в огне – как и заметила сейчас, протягивая пальцы к теплу. И в ту же секунду уютный прежде огонь стал колючим и чужеродным. Она отдернула ладони, все еще хранившие отголоски тепла, смутно понимая, что именно этого он и желает. Огонь вновь стал только огнем – появление призрака в острых оранжевых пиках было мимолетным, но ощущение сосредоточенно-расслабленного одиночества было безвозвратно разрушено. Фрея отошла к своему столу, запустив пальцы в волосы, спадающие на виски, и уставилась на листы с рисунками и выписки из книг. Прежде, согласно всем источникам, Мирак всеми силами пытался скрыться – от драконов, от других жрецов. Он искал одиночества, чтобы накопить силы, чтобы сбежать от правосудия, чтобы… вернуться позже, конечно. Но сейчас он из кожи вон лезет, чтобы явиться ей. Померещиться в отполированном до блеска осколке сталгрима, покачать головой из дымного облака огня очага и – исчезнуть, оставив ее в смятении. Амулет скаала покоится на ее груди – древняя реликвия, час которой служить человеку вновь настал. Фрея даже сквозь толстую кожу куртки чувствует ее жар. Мирак пытается пробиться, но не в его власти внушить ей свое появление. Как и не в силах подчинить ее. Никогда. Но зачем тогда он тратит на эти призраки свои силы? Она уже рассказывала о своих видениях Сторну, но тот, похоже, не воспринял эту странность всерьез. «Ты дочь шамана, Фрея, – сказал он ей тогда, – и в тебе сила, подобная моей. А шаманам порой дозволено видеть отпечатки творцов окружающих энергий. Темная сила Мирака пропитала здесь все – воздух, почву и даже сердца многих. Я не удивлен, что ты видишь его – дочь моя, ты становишься сильнее меня». Однако его взгляд был тревожным. Призраки – это ерунда. Фрея не боится их. Но Мирак с каждым разом все ближе к миру плоти. Его движение не скорее, чем перемещение созвездий по небу, но оно есть, и он идет к живым – она точно это знает. Иначе бы в прорезях маски не блестели опасные глаза, не мерещилась бы в них насмешка. Что же он? Предупреждает ее об этом? Фрея слепо нашаривает на груди горячий амулет на шнурке из толстой кожи. Пальцы сжимаются. Люди, несведущие в магии, склонны объяснять все странности именно ею, но это – совсем не ее случай. А Драконорожденный гостит у них в деревне вторую неделю. И он совсем не замечает призраки Мирака. Пожалуй, Фрея знает почему: он совершенно спокоен. Всего один-единственный раз она видела на лице героя страх, даже панику – когда Черная книга Хермы-Моры выпустила его из скользких объятий, вытолкнув в Нирн. Дезориентированный, жадно вдыхающий воздух, он в ту минуту словно ожидал новой боли. А не дождавшись – рывком выпрямился и захлопнул книгу, в которую впивался посиневшими ногтями. Метнул в рюкзак не глядя. И до самой деревни скаалов он не произнес ни слова – лишь кивнул Фрее и последовал за ней. Драконорожденный, кажется, совершенно уверен в себе и никуда не торопится – будто знает больше, чем все скаалы, вместе взятые. А дочь шамана горяча и молода и рвется в бой; но противостоять бойкому обжигающему огню всегда было не в пример проще, чем неумолимой снежной лавине. И Предатель знает об этом. Валок-Страж был его снежной лавиной, едва не погасившей огонь. Теперь же заледенел он сам. И Мирак желает измотать дочь шамана сомнениями, вывести из себя и разбить оковы самообладания. Сейчас она для него – как мышь в стеклянной банке. Забавно наблюдать, как она мечется, слыша стук твердого ногтя по стеклу ее тюрьмы. Развлекаясь так, Мирак всеми силами старается забыть о том, что он сам – крыса в склянке. И за ним тоже наблюдают. Щупальца тянутся к нему отовсюду. Можно было бы сказать, что Хермеус Мора не верит ему – но укажите на того даэдра, который испытывает доверие к любому из своих почитателей. Возможно, Мирак все еще имеет право на жизнь – ведь демон знаний утащил его к себе еще живым – но некому судить и принуждать даэдра. Что ж, в любом случае вечность в мире знаний оказалась слишком горькой на вкус. Чернила стекают по пальцам, подозрительно напоминая кровь, решетчатый пол, под которым плещется чернильная река со щупальцами, подрагивает; Мирак стоит на коленях, раскинув руки, и прорези-глазницы его маски направлены туда, где в небе Нирна полыхает солнце. На его месте в Апокрифе вечно чернеет глазастое облако. Жрец счастлив не видеть его – хотя бы на секунду. Даже лицо его врага выглядит приятнее: оно хотя бы человеческое, одно из первых таких за безумно много лет. Для Мирака каждое мимолетное появление в Нирне – новое напоминание о том, ради чего он борется; для Фреи – новая горсть сомнений и неясного страха… неосознаваемых смутных желаний, которые стремятся пробиться наружу. Но этого ли он желал добиться? День идет за днем, и вскоре даже сон перестает дарить Фрее столь желанный ею одинокий покой. Он продирается и в него. Все время Мирак являлся неожиданно, в неподходящих местах, заставляя воспоминания о себе вплетаться в эмоции гнева, смущения, страха и ненависти и впечатываться в память. Что ж, сон – еще одно неподходящее место… В своих сновидениях Фрея и раньше совершала самые разные вещи, но отныне любая тропа, любая цепь событий неизменно приводила ее к человеку-золотой маске. Блеск металла, сверкание черных зрачков в узких щелках – взгляд не из ее воображения, но из памяти. Парадокс: ведь это именно то, что она больше всего хотела бы забыть. Насмешливый блеск его глаз определенно разбудил в ней что-то совершенно неправильное. Она не осознает это до конца, но при этом ясно чувствует: шутки кончились. Чувствует, ведь она – дочь шамана, чья сила стремится ввысь, набирая мощь, чтобы вскоре заполыхать в самом своем зените. Ему не удастся затмить эту силу. Бусины амулета плачут восковыми слезами, оплывая и застывая на шнурке наконечниками стрел. Дочь шамана кутается в толстое одеяло, прислонившись спиной к бревенчатой стене, и остро ощущает себя маленькой девочкой, разбуженной кошмаром. Как тогда, после смерти мамы, она жаждет прижиматься к отцу, вцепившись холодными пальчиками в его куртку, и знать, что отец защитит ее. Чувствовать его тяжелую руку на своем плече и верить: она неуязвима. Но сейчас она остро, с болью осознает: объятий не будет. Сторн нужен всему их народу больше, чем ей одной. Ей придется справляться самой. Амулет снова обжигает ее. Краем глаза Фрея замечает странную тень в дальнем углу, вздрагивает, но неимоверным усилием зажмуривается вместо того, чтобы повернуться и рассмотреть. Маленькая девочка. Я этого не вижу – значит, этого не существует. Мирак, тебя здесь нет. Ты приходишь не ко мне. Она почти чувствует, как мужская фигура в углу ведет пальцами по стене, пытаясь оставить царапины. Но ему это все еще не по силам, а Драконорожденный почти готов к сражению. Он… Они справятся. Дни неуклонно идут. Страх приобретает новые формы, когда его окрашивают непонимание и удивление. Мирак… спас ее? Это было невероятное совпадение, бормочет Фрея, не замечая, что говорит вслух. Она все еще пятится назад, туда, где твердая земля. Подвесной мост – точнее, его обрывки – все еще качаются, как на ураганном ветру, а тяжелые камни, скатившиеся с вершины скалы, до сих пор грохочут где-то внизу. Едва ли кому-то – пусть даже назло – захочется проходить призрак насквозь. Фрея не сделала этого, потеряла несколько секунд, снова, как и прежде, с раздражением вглядываясь в прорези в маске, когда грохот обвала отвлек их обоих. Фрея готова была поклясться силой Драконорожденного, который пробыл у них в деревне уже с месяц, что Мирак был растерян. И исчез слишком поспешно. Но победа ли это? О, это вряд ли. Радовало ее разве что одно: призраки стали появляться немного реже. Но сны стали еще хуже. Маленькая девочка. Ты все еще маленькая девочка, Фрея. Существует все, что ты когда-либо была способна увидеть. Сны подобны реальности, а для детей это и вовсе одно и то же. В каждом из снов Предатель нависает над ней, держа за руки, и… молчит. Черные зрачки все так же блестят в невидимом свете. Холодный пот катится по вискам дочери шамана, когда посреди ночи она снова и снова резко садится на постели. Но ее пугает не взгляд. Страшнее то, что она чувствует, глядя в его глаза. Теперь-то он почти не появляется – наверное, у него почти все готово? – а жаль. Мог бы увидеть, что почти справился со своей задачей. Фрея зло щурится. Мирак не смог бы наслать на нее сновидения. Значит, это ее собственные – и она злится на себя. Но что тут можно сделать? Дикое желание помедлить, – чтобы… утихомирить внутреннее пламя? – пытается пересилить ее решимость все закончить. Отец делает выбор за нее – помогает в последний раз, решительно открыв перед собою Черную книгу, и больше у них нет времени на раздумья и сомнения. К счастью, главная битва предстоит не ей – и дочь шамана почти счастлива. Она выпита, измождена. Ее сил не хватило бы даже на то, чтобы выдержать его взгляд в его реальности. Ей должно быть безразлично. Но она, должно быть, умерла б, сними он маску. Не ощущая бега времени, Фрея сидит рядом с распростертыми телами. Они одинаково не ощущают ни холода, ни боли. Одинаково неподвижны. Но ее отец уже не вернется. Маленькая девочка. Пора подрасти. И никто не вернется. Все в прошлом. Там, где ты была маленькой девочкой. Там, где ожившие легенды были просто сказками на ночь… Нет, нет – она трясет головой, отгоняя наваждение. Вернется, ее новый друг вернется. Он обязан. Хотя сейчас он… далеко. Дальше, чем она может себе представить. Настолько же далеко, как и Предатель. Далеко… Точно горячий пар обжигает ее глаза: призрак Мирака выглядел так же. Так же, как этот Драконорожденный. Он почти реален. Он был совсем близко. Далеко или близко? Все зависит лишь от того, откуда отсчитывать расстояние. Кто-то из них почти мертв, кто-то – почти жив. Прямо сейчас. На закате тело Сторна уносят в дом шамана; Фрея рассеянно кивает головой и проводит пальцами над лицом Драконорожденного. Его сон тревожен, а сквозь расслабленные ладони просвечивается темная мерзлая земля. Сквозь указательный палец ввысь тянется бледная соломинка, и Фрея обламывает ее, не задумываясь о том, что делают ее руки. Прикусывает ее, снова встает и вскоре садится – уже с другой стороны. Ночь на Солстейме длинна, а ожидание чуда и вовсе бесконечно. Ведь что же победа над Мираком, если не чудо, когда он и без магии смог смутить ее и запутать? И когда Драконорожденный приходит в себя, вновь обретая свое тело, ей положено радоваться. Ведь в его глазах читается победа. И это его глаза. Не Мирака. О, тот взгляд ей никогда не позабыть! Положено радоваться вместе с ним, но вместо этого она с непонятной дикой тоской осознает, что Мирак больше не появится никогда. Камень Дерева очищен, и скаалы вскоре вернутся домой; Фрея полна сил, несмотря на горечь от утраты отца, и амулет на ее груди больше не жжет тело. Он совершенно холодный, точно кусок сталгрима на древнем саркофаге. Его время закончилось. – Все кончено? Мирак повержен? – и ее голос дрожит от неверия. Драконорожденный молча кивает; по его глазам невозможно прочесть его мысли. Шаман скаалов кладет ладонь ему на плечо. Все закончилось… все уже в прошлом. Но Драконорожденный не должен снова замкнуть этот порочный круг. Никогда. – Спасибо, друг скаалов. Но прошу тебя… берегись Хермы-Моры. Ты создан Довакином для высшей цели. Но не для такой. Она верит, что все будет хорошо. Все уже становится хорошо – небосвод их жизни проясняется, ведь вдалеке слышны голоса возвращающихся домой соплеменников. Круг не замкнется. Сны не вернутся. Жизнь течет вперед. Но прямо сейчас Фрее безумно хочется, пускай и не понимая собственного желания, уединиться и долго плакать при одной лишь мысли о блестящих черных глазах и золотой маске.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.