***
— Поднимайся, грязная скотина. Нет, ты посмотри, Эд. Этот говнюк опять грохнулся в обморок. — Оставь его, Джерард, допросим завтра, у нас еще куча бумажной волокиты.***
Очень холодно. Сколько еще ехать? Сохатый, блин, не мог поселиться еще дальше, а? Так, ладно. Осталось метров восемьдесят от силы. Хорошо, что в небе не бывает пробок. Провал. Кажется, я в закрытой неосвещаемой комнате. Как же все-таки холодно. Не могу вспомнить, как я тут оказался. Неужели, все-таки я поддался на уговоры этого оленя, и мы пошли выпивать среди ночи. Надо найти Сохатого и высказать ему, что я думаю по поводу этих идей в его рогатой башке. Так, осторожно, поднимаемся. Провал. Отлично, осталось чуть-чуть. Я успел, уверен. Какого черта… Черт, черт, черт… Это же дом Джеймса. Он же разрушен! Какого черта… Провал. Блин, его нигде нет. Неужели я один так наклюкался? Совершенно ничего не помню. Зато тело помнит. Все болит, так, будто на мне тренировалась стая бланджеров. Или стадо авроров… О, дверь. Заперта. А ты думал, Сири, так все легко будет?***
— Слышал стук? Может это наш подопечный, а, Эд? — Мне лень смотреть, Джерард, мы вчера отмечали с друзьями, ну ты знаешь. И что мной двигало? Знал же, что сегодня на дежурство. Выручай, Эд, давай сегодня сам, с меня причитается. — Боже мой, наш праведник, оказывается тоже человек! Хотя повод, да. Повод и правда хорош, как я тебя понимаю, Джерри. Но мне все-таки кажется, я отчетливо слышал стук из камеры. — Мерлин, Эд, ты как заноза в моей заднице! Пикси с тобой, пошли посмотрим.***
Какого черта?! Лили? Джеймс! Ну хоть кто-нибудь. Пожалуйста… Этого не может быть. Просто не должно быть. Это не правда! Я не верю, что это правда! Вы не можете. Вы не можете… Вы не… — Джеймс. — Лили… Провал.. О, забавно. Она открывалась с другой стороны. Какая к дьяволу Моргана вас укусила ребят, что случилось? Что?! Какого… Провал. — Но я должен забрать Гарри, я его крестный! Хагрид, ты не понимаешь, ты не видел их, ты не видел Джеймса… — Да. Хорошо. Я понял. Как скажешь. Я все равно заберу Гарри, но позже. Так даже лучше… Я должен найти Питера. Провал. Что вы несете? Я не понимаю? Как Джеймс Поттер мертв? Вы бредите? Да вы оба пьяны, по крайней мере вот ты точно. Блядь! Больно же ублюдок. Заткнитесь уже, не думайте, что я поверю в эту чушь. Черт, как голова раскалывается. Провал. Хвост? Ты! Ты убил их… — Ты, вшивый предатель, я тебя уничтожу. Как ты мог… Убью тебя, слышишь! Провал. Нет, не может быть… Я вам не верю. Я? Вы обвиняете в этом меня? Отвалите. Сдохните, вы все! И Питер. Это Хвост. Хвост! Не смейте! Я убью вас! Не подходите! Я не верю вам. Не верю! Он жив. Жив! Слышите? Жив! Он жив! Жив…***
— Сэр, кажется он неадекватен. Нет, он не признался. Вопит что-то про хвост, что это должно умереть. Еще постоянно повторяет, что кто-то жив. Да, как скажете. — Ну что? — Завтра за ним придут. — Ты хочешь сказать, что?.. — Азкабан.***
Я не виноват. Не виноват… Не виноват… Хвост — предатель… Не виноват… Он жив… Предатель… Не виноват… Он жив. Жив. Жив. Жив. Жив. Не виноват. Он жив. Не правда. Не верю. Не виноват. Он жив. Он жив. Он был жив… Хвост убийца, но он жив. Я знаю, знаю! Жив… Провал. По темному коридору ведут узника. Ведёт аврор, за ним два дементора. Двое людей садятся в лодку. Черные плащи вьются над ними. Лодка бесшумно движется по темной, мутной воде. Он жив. Жив. Предатель. Жив. Прошло уже достаточно времени. Наконец виден второй берег. Аврор шумно вздыхает и бросает украдкой взгляд на узника. Тот не подвижен. Взгляд его размыт, а руками он обхватил себя. Что-то бормочет себе под нос. «Неужели уже сошел с ума?» — думает служитель закона, но тут лодку слегка раскачивает. Прибыли. Первыми плывут массивные дементоры. Следом идет молодой человек лет двадцати: именно он узник. Сегодня он в последний раз видит небо, в последний раз дышит свежим воздухом — его приговорили к пожизненному сроку. Замыкает процессию сам аврор, немногим старше своего спутника. Парню не по себе от этого места и хочется поскорей вернуться к себе домой. От этого кажется, что узник тащится невыносимо медленно, а стены тюрьмы не приблизились ни на дюйм. В конце концов он не выдерживает и начинает прикрикивать на заключенного. А тот внезапно останавливается и оборачивается на своего конвоира. — Какой сегодня день? От неожиданности парень отвечает. Но потом, придя в себя, быстро пресекает такое своеволие. Процессия медленно, но верно приближается к будущему месту пребывания узника на последующую жизнь. Дверь закрывается. Дементоры и аврор остаются за ней. Сириус не спеша обходит темную комнатушку по периметру, едва дотрагиваясь пальцами до ледяных, кое-где поросших мхом, здоровых булыжников, возведенных здесь в качестве стен. Потом он садится по середине комнаты и начинает хохотать. Впрочем хохот этот больше похож на истерику: смеется он вперемешку с захлебываниями, всхлипами и жестким кашлем. Вдруг узник сам себя обрывает, и смех, слишком громкий для такого тесного помещения, резко стихает не оставив после себя эха. — С днем рождения тебя, бродяга. Провал. — Ведь Сохатый обязательно придет поздравить меня. Правда?