О глупом хмуроволке и решительном Стайлзе

- Омега! - истерично орёт Стайлз, вваливаясь в пустующий дом. - Сраная омега, - уже тише повторяет он, захлопывает дверь и сползает по ней же на пол. Холодные пальцы массируют виски, теребят рукава новенькой худи, купленной недавно в сэконде и Стайлз саркастично думает о том, что теперь все разговоры друзей будут сводиться к одной теме: его гардеробу. - Поздравляю, мистер Стилински, - копирует он интонацию врача. - Вам несказанно повезло, омег среди парней практически нет, и это делает Вас лакомым кусочком. Стайлз сжимает руки в кулаки, кусает себя за костяшки и думает, что всё кончено. Он, блять, не хочет быть омегой! Эти блядские течки раз в месяц, взгляды одноклассников, которые - совершенно точно уверен он - будут преследовать его повсюду. - Конечно, Господи, это же так смешно - омега, влюбленная в другую омегу! Стайлз, блять, какой же ты неувязо-о-ок, - воет он на одной ноте, периодически тараня затылком дверь. Где-то внутри заходится в сумасшедшем ритме сердце, врезаясь в грудную клетку с глухим стуком, и Стайлз - мистер-мать-его-похуист - остервенело трёт слезящиеся глаза и тяжело, потому что ноги не держат, поднимается. В комнате распахнуто окно, и Стайлз практически подлетает к нему, на ходу стягивая худи, подставляя разгоряченное лицо слабому ветерку, врывающемуся в комнату. - Неплохой вид, - хмыкает знакомый голос за спиной, и хозяин комнаты подпрыгивает на полметра, потому что Дерек, мать его, Хейл, всегда до усрачки пугает его. - Боже, чувак, ты знаешь, что окно придумали не для того, чтобы всякие вервольфы использовали его вместо двери? Я, знаешь, мог бы и в штаны наложить, так что в следующий раз просто позвони, парень! Дерек морщится, будто сожрал целый лимон в один присест, вздыхает устало и объясняет по слогам, как маленькому ребёнку: - Мне. Так. Нравится. Ясно? - Конечно, ясно. Но знаешь, это немного странно, когда один парень забирается к другому через окно, как в грёбанных сказках, и я не хочу... - Заткнись, Стайлз, - произносит Дерек стандартную фразу, за которой следует опять же стандартные пять минут тишины - на большее Стилински просто не хватает. И тогда - о, как он любит этот способ - ему приходится хватать зарвавшегося щенка за шкирку и впечатывать в стену, грозно рыча. Стайлз едва ли не мгновенно замирает, широко распахивая янтарные глаза, так, что видно каждую крапинку в этих омутах, и в штанах Дерека становится тесно. Когтистая рука мгновенно разжимается, а сам он ошарашенно молчит, разбавляя тишину лишь своим сбивчивым дыханием. - Хе-е-ейл? - тоном занудного покупателя тянет Стайлз, подходит ближе и вкрадчиво осведомляется. - Совесть, что ли, грызёт? Или блохи? И Дерек, мистер невозмутимость, срывается с места, чувствуя за спиной острый запах досады, непонимания и чего-то ещё, что он не успевает идентифицировать. Перед глазами всё кружится, будто на карусели, мелькают огни машин, неоновые вывески торговых центров, и Хейл несётся в лес, в такой родной лес, способный укрыть от любых проблем. Когти вспарывают пожухшую листву, под лапами слышится треск ломаемых веток, а в нос ударяет запах сырости и хвои, но всё это остаётся где-то на периферии сознания, оставаясь незначительным и неважным. Он зло взрыкивает, попадая лапой в лужу, приваливается к дереву и тоскливо скулит, скребя ногтями по старой коре. В голове полный хаос, однако ему удаётся выцепить во всём этом кавардаке насущный вопрос - какого, блять, чёрта он так реагирует на Стайлза?! Возможно, малец красивый, и есть в нём что-то такое, импонирующее его волку, но какого хуя? И да, пахнет он так, что обкончаться можно, но Дерек всегда держал себя в руках и... Блять, поздравляю, Дерек Хейл, тебе можно вручить премию дебила года. Ты ведь, мать твою, слышал крики Стайлза. И только тупой бы ничего не понял. Так, ладно. Дошло, но с опозданием. И что дальше-то? *** Первая в его жизни течка настигает Стайлза спустя неделю. Он находится в раздевалке один, потому что только Стилински мог после окончания тренировки зависнуть на десять минут на трибуне, пялясь в одну точку и сосредоточенно водя самыми кончиками пальцев по шее. Там, где сжимал свои руки Дерек, которого Стайлз - судя по внутренним ощущениям - не видел пиздецки долго, но постоянно ощущал его присутствие. Он рвано выдохнул, снимая детские боксёры с Бетменом и, сделав воду похолоднее, встал под отрезвляющие струи. Задница горела огнём и просила большего, чем его собственные пальцы, входящие с пошлыми хлюпами в тугую дырку. - Ха-а, - Стайлз толкается в руку, скуля от прошивающего удовольствия по всему телу, стонет по-блядски громко, не опасаясь, что кто-то может услышать. Когда тебе хочется крепкого члена - огромного, пиздецки огромного члена - ты начинаешь забивать на такие вещи, как стеснительность. Правда, когда он встречается глазами с Дереком, во взгляде которого горят алые всполохи, он почему-то и сам краснеет от кончиков ушей и до пят. Но почему-то не отворачивается, и даже не пытается прикрыться. Насаживается на собственные пальцы и, не выдержав и минуты, кончает с едва слышным хрипом. И когда ебучий Дерек Хейл срывается с места, уносясь в неизвестном направлении, Стайлз сползает на пол, истерически хохоча. Он проводит дома целую неделю, запирает комнату на надёжный замок, завешивает окно и целыми днями дрочит. Комната пропахла смазкой и отчаянием, но больше - сексом. И Стайлза это просто убивает. Он съёжился на кровати, корчась в своём хрен-знает-каком оргазме, как никогда мечтая сдохнуть, и желательно побыстрее. Стилински старательно протирает руки влажными салфетками, в который раз за всё это время думая, что, блять, в ближайший год он точно не будет дрочить, но спустя час всё снова повторяется. Когда судороги прекращаются, он находит в себе силы спуститься вниз, мимоходом глядит в зеркало, поражается собственной худобе и отстранённо думает о том, что да, пожрать однозначно надо. Но эти мысли быстро покидают его голову, стоит только увидеть Джона, преспокойно попивающего кофе на кухне вместе с Дереком. И, господи-боже-блять, в руках у отца нет табельного оружия, неизменного свидетеля каждого его разговора с Хейлом. - Привет, - сконфуженно произносит хмуроволк, а челюсть Стайлза (не в пример члену) опускается вниз, чтобы зависнуть где-то на отметке "плинтус". Шериф чешет в затылке, вскакивает и, стремительно проносясь мимо сына, успевает шепнуть: - Если что - ты знаешь, где хранится шокер. Альфа, прекрасно всё слышащий, подавляет нервный смешок, поднимаясь со стула и надвигаясь на Стайлза с лицом типа "мне стоило бы извиниться, но я слишком хочу тебя". Лающий смешок вырывается из сухих, искусанных губ, и Стилински тянет свою пару наверх, впервые наплевав на все прошлые недоразумения и закрывая глаза на недалёкость некоторых в очень важных вопросах. Когда наверху хлопает дверь, шериф с тоской думает о том, что сегодня придётся поменяться сменами.