Самый верный

*** Его жизнь не была бы долгой. Уж точно не по людским меркам. Может, десяток лет, может, пятнадцать. И однажды она просто обязана была закончиться где-то самым нелепым образом. Давно, очень давно должна была, учитывая его предназначение... его роль. Сначала он честно считал, что помогает в самом верном и правом деле, которое только возможно при его "профессии". Отлично справляется со своей задачей, отправляя на тот свет врагов с точностью и легкостью, которая была присуща всем ему подобным. С изяществом иногда, а порой и с излишней жестокостью. Но всему тому было всегда объяснение — война, не прогулка по парку. Настоящая война. В жаре, в сырости, в крови почти полностью. Без конца, края и просвета. Но это была работа, а на работу не жалуются. Да и к чему жалобы, если было в этом и отчаянное удовольствие, в ощущении силы и могущества, в знании, что одно движение твердой руки и принятое решение не отменить. Поэтому оно всегда верное. Кто не будет рад тому, что делает что-то правильное. Тогда это казалось правильным. Потом все поменялось. Надолго. Затихло, застыло, потемнело и замерло в ожидании новой войны. Забальзамировалось в дальнем углу в тишине и покое с одной только мыслью, что теперь, наверное, вот так конец и придет. Самый позорный и бесславный от разложения и тлена. Хоть срок такой смерти и был уж очень нескорый. Но все равно... не так солдаты должны умирать. Покой в неведении... Война оказалась не так уж и далеко. Не такая война, как прошлая, иная. Более странная, более страшная. О нем вспомнили, вернули на службу и дни его продолжающейся жизни превратились в ночи безостановочной борьбы. С чем-то, что мало поддавалось пониманию. Но кому нужно понимание, когда ты на службе и верно исполняешь свой долг. Когда твоя основная работа, функция, как единственный смысл существования, остается неизменной. Убийство. Убийство врагов. Кровопролитие во имя Большой цели. И вновь битвы стали сливаться в одну, кровь красная, кровь черная, кровь, бог еще знает какая, полились стабильным ручейком по кровостоку, впитываясь в его сердцевину навсегда. Как память. Вновь осталось только две мысли и цели, принять решение в твердой руке и погибнуть геройской смертью, оставшись на кровавом поле боя вместе с одним или даже толпой обезглавленных, убитых... побежденных врагов. Почти рай. Валгалла. Годы вновь потекли таким же стабильным ручейком, втираясь и засаливаясь в его тело. Как слои коры на дереве, что рассказали бы историю всех побед и битв, будь у кого желание разрезать его и заглянуть. Все изменилось. До неузнаваемости и полного переворота его мира и понимания своей цели. Немыслимого переворота. Невозможного и неправильного... с какой-то стороны. Но дьявол... Не сразу новая реальность смогла найти место в его миропонимании. Долго сопротивлялась своей противоестественностью. Разломала всю его философию, все его цели, пока не оставила в полном недоумении от того... что твердая рука, принимавшая верные решения сменилась на... Маленькую... сильную, тонкую, но напуганную и сомневающуюся. В мгновение ока вся его кровавая война и битва с врагами преобразовалось в нечто, что осознавать пришлось годами. Так чтобы до конца, чтобы впиталось и въелось. Чтобы поверилось в то, что эта новая роль лучше прежней. Сильнее прежней. Правильнее прежней. Не убивать... Защищать. Хранить покой и жизнь. И с каждый новым днем росло понимание, росло принятие этой цели. Росло вместе с теми, кого теперь нужно было защищать. Семью. Маленькая рука становилась больше, тверже, уверенней. Он снова стал проливать кровь, но с иной целью теперь. Не ради искрящего запала битвы, не ради горячей крови, впитывающейся и проливающейся, не ради войны. Ради мира, ради конца битвы и спокойствия после. Ради жизни тех, кто был дорог, и чьи имена теперь кричались вместо боевых кличей. Ради того, чтобы имена эти не в страхе и отчаянии произнесены были, не в скорби и мольбе. Теперь ему было иное место домом, близкое и тесное, важное. Чтобы быть в бою всегда, в каждую минуту, когда он понадобится. Всегда под рукой. Всегда рядом. Всегда с Дином. А с той самой ночи, когда спящего в одиночестве Дина, прямо из постели забрали черные окультисты и, казалось, что жизнь перевернулась с ног на голову в последний раз... Самый страшный раз, когда больше никого не осталось... и не найдут, не вспомнят, не вернут. Когда был уверен, что миссия достойная существования провалена раз и навсегда... Хранить жизнь единственного оставшегося с ним Винчестера, когда семья где-то далеко и в неведении... Все замерло... остановилось и застыло в вечной агонии. В вечной вине. В вечной скорби и ужасе, потому что... не смог... Не сделал... Изменил и предал. Ровно 22 часа и 14 минут... Пока окровавленная рука не сомкнулась на его рукояти, а стальное сердце не зарезонировало от новых ударов, от новой битвы не ради победы, а ради жизни. Ради спасения. Пока обессиленный Дин не упал на пол, а он так и остался в его сжатой скользкой ладони. Пока они не встретили рассвет. Живой Дин и верный, всегда остро заточенный нож. Воины. Солдаты. Вечной битвы и единственной цели. И может быть, это не достойно воина, но жить под подушкой, в тепле уверенной твердой руки, намного приятней. И не так страшно.