Доверие — вот, что является главной её ошибкой.
— Черт возьми, выпусти меня отсюда! — уже который час Линди сидит на холодном полу, прикованная наручниками к старой пыльной батарее. Она не может рассмотреть то помещение, в котором находится. Не может ничего сделать и даже банально - пересесть по-другому, чтобы конечности не затекали. Подсознательно она понимает, что это просто темный пыльный подвал, в котором маньяк решил в который раз с ней позабавиться. Но зная его сумасшествие — приходит осознание того, что это может быть любое место в городе и за его пределами. Девушка даже спустя длительное время после туманного пробуждения не оставляет попыток выбраться отсюда или хотя бы найти свой телефон, который просто должен быть в одном из ее карманов — в последнее время убийца частенько оставляет ей эту игрушку. Лучше, когда у жертвы есть доля процента выбраться. Ведь так интереснее. Забавнее. На миг замирая и прекращая безустанно дергать наручники в ожидании того, что они сломаются, Линди тихо поворачивает голову вправо. Оттуда будто светит тусклый фонарик, который включили секундой ранее и сразу наставили на нее. Свет настолько слабый, что не нужно даже отворачиваться от него, ибо глаза не болят. Можно смотреть сколько угодно, но она не будет — лишь поднимает взгляд чуть выше и расплывчато видит все ту же маску и слышит все тот же приятный слуху смех. Почему приятный? Она сама не знает, даже не представляет... Ничего не меняется. — Линди... — не спеша произносит мужчина и, кажется, склоняет голову набок. — Ты даже в таком месте остаешься такой прелестной, такой приятной... — будто издевательски продолжает он и чуть наклоняется к ней, что-то держа в правой руке и нервно сжимая. — На вид, — эти слова он будто специально говорит громче, а после подносит правую руку к ее подбородку и осторожно за него приподнимает, чтобы она смотрела прямо на него. Но вместо этого Сэмпсон специально отводит взгляд, не желая смотреть на своего мучителя, а тем более — ему в глаза. Знает, что это будет трудно для нее. Знает, что может не удержаться и начать дерзить ему. Конечно, от этого он лишь усмехнется, но следующая его пытка будет куда хуже этой. Если она вообще будет жива до следующего такого дня. Однако мучителю явно не нравится такое поведение его жертвы. Пусть она и есть то все, чего он сейчас хочет — все равно появляется дикое желание отвесить хорошенького леща, чтоб знала, что ее тут никто не спрашивал и она должна слушать. А ей по-прежнему плевать на его злость. Терять практически нечего, раз даже дорогие ей люди не ищут ее около недели. Но выбраться и не дать мучителю ничего с собой сделать — будет самым лучшим, что она вообще может сделать. Потому нельзя ни в коем случае сдаваться ему. — Чего ты хочешь? — тихо спрашивает она и все-таки переводит взгляд на него, но смотрит не на глаза — начинает внимательно осматривать маску, ища хоть какие-то зацепки. — Моих мучений ты повидал сполна. Что еще тебе, черт возьми, нужно? — не выдерживает. И получает за это — все еще не отстегивая одну ее руку от батареи, он с силой тянет ее вверх, принося боль и, вероятно, неплохие синяки на левом запястье. Она тут же поджимает губы и зажмуривает глаза от боли, а он лишь усмехается и это слышно — не видно. — Мне нужна ты... разве не ясно? — с насмешкой произносит он и, одевая ей на шею кожаный ошейник, пристегивает к нему поводок, а после отстегивает ее от батареи и тянет сразу на себя. Несильная боль проходится по всему затекшему телу, ноги подкашиваются и по ним начинают бегать неприятные колючие мурашки, которые буквально не дают стоять на ногах — девушка просто валится с ног. Но мужчина тут же подхватывает ее на руки, будто в нем проснулась капелька человечности, но лишь на короткий мимолетный миг. Линди это отчетливо понимает — он боится за нее где-то в глубине души, но большая его часть явно хочет издевательства. И та его часть непременно получит желаемое. Не собираясь останавливаться на месте и еще что-то говорить, мужчина несет девушку к лестнице. Поднимается наверх и неспешно открывает дверь, толкнув ее с ноги, да посильнее. Они заходят в светлую комнату, обставленную черной мебелью. Даже атласная простынь на кровати черного цвета — видимо у убийцы особые предпочтения на этот счет. Линди все сразу замечает — пусть ей больно нормально осматривать комнату, но она не зажмуривает глаза после темноты и пытается найти сразу хоть малейшую лазейку. Но ее нет. Даже окна, кажется, запечатаны и ни одного из них не открыть. Наверное. Снова чертова угнетающая неопределенность. Но зато какая забавная... Мужчина неспешно подходит к кровати и одним резким движением будто бросает девушку на нее, так, чтобы особа не привыкала к чертовой нежности с его стороны. Кровать оказывается на удивление очень мягкой, отчего темноволосая даже ни разу не ушиблась, не смотря на кучку синяков по всему ее телу. Но все равно, не смотря на это, она недовольно смотрит в сторону мучителя, свободной рукой пытаясь снять с себя ошейник, ибо он был уж слишком сильно затянут. В ответ на сие ее действие, он лишь улыбается и отрицательно машет головой. — У тебя ничего не выйдет... — слащавым голосом произносит самый ненавистный человек, медленным шагом подходя к кровати и аккуратно начиная снимать с себя маску. Неужели, именно в этот момент он явит себя? Странный. До жути странный и пугающий человек. Как только маска слетает с лица мужчины, Линди удивленно смотрит на него. В ее глазах видно удивление, отчаяние и... непонимание. Почему? Почему он? Почему, черт возьми, именно он? Медленно, но верно, на замученные глаза девушки начинают накатываться слезы. Но мучитель лишь усмехается и медленными, плавными движениями приближается к своей жертве. Уже нависая над ней, он как-то странно улыбается и одной рукой вытирает ее слезы, а второй успешно начинает стягивать чертову мешающую ему одежду. Она не сопротивляется. Предательство ломает больнее всего, не давая шанса бороться.***
Даже самый близкий человек способен на ужасное предательство. Способен принести невиданную ранее боль и страдания. Способен уничтожить все, что тебе дорого. Способен использовать ради своей забавы. Способен сломать окончательно, отбирая все шансы на восстановление. Казалось, она навсегда запомнит его прикосновения. Такие холодные, будто обжигающие холодом. Будто лезвие острого клинка по нежной коже. Навсегда запомнит его поцелуи, от которых мурашки сотни раз пробегали по коже. Запомнит его взгляд и до жути приятный ей голос. Запомнит каждую его черту... Запомнит его чертово имя.
— Томми Каллигэн, ты самый настоящий ублюдок.