***
Русалка нырнула обратно в глубину и столкнулась нос к носу со своей старшей сестрой. — Опять на них любуешься? — строго спросила старшая. — Вот утонут, тогда и разглядывать будешь, а сейчас некогда. Младшая виновато опустила взгляд и поплыла за старшей, не отстававшей от корабля. — Ну, прости. Неужели тебе самой никогда не было любопытно на них посмотреть? Они ведь такие красивые! Вот бы когда их корабли тонули, они становились морскими юношами! Как было бы чудесно! Старшая обернулась, крепче перехватывая предмет, который держала в руках — большую морскую раковину. — Но они не становятся морскими, — отрезала она. — Они становятся мертвыми. — А что это у тебя? — спросила младшая, заметив раковину. — Сейчас покажу. Они отплыли в сторону, чтобы в густом тумане их было уже не видно с корабля, и вынырнули на поверхность. Старшая протянула младшей раковину размером с небольшую дыню. — Нашла в ущелье, у нее подходящий звук. Младшая поднесла раковину к губам, но сестра ее остановила. — Не здесь! Мы не с той стороны. — Она забрала раковину обратно. — Хочу сегодня ее опробовать. — Она кивнула на корабль. — Но сегодня моя очередь! — возмутилась младшая. — Не твоя. — Моя! — Нет. Найди себе музыкальный инструмент лучше, так и будешь петухом петь? — Мама бы мне разрешила. — Без очереди не разрешила бы. Как она нас учила: главное — найти правильный звук, громкий, чистый, чтобы до каждого сердца долетал. Вот и ищи. А сегодня моя очередь. Младшая надула губы, но согласилась. — Ладно. Но ты будешь осторожна? Люди ведь такие опасные, я в прошлый раз чуть не попала в сети рыбаков у города. — Буду, буду, — отмахнулась старшая и уже собралась отправить сестру домой, но вдруг подплыла к ней и обняла: — И помни, что говорила мама: мы всегда будем это делать. Это наша природа, предназначение. Поэтому выкинь из головы красивых моряков и не смотри на них больше, это тебе только мешает. Она отпустила сестру, взмахнула хвостом с острыми плавниками и поплыла в сторону скалистого берега.***
В городе, над скалистым берегом острова, жили рыбаки. Городок был маленький, размером с деревню. Когда солнце зашло и начал подниматься туман, жители начали загонять детей домой и закрывать ставни своих хижин. Свободно гулять по каменной мостовой остались только кошки, чувствовавшие себя в безопасности — собак на острове не было. — Пятнышка! Пятнышка! — звал маленький мальчик своего котенка. — Пойдем с нами в дом! Из дома вышла мать, отругала мальчика за то, что он поднял крик, и забрала его домой. — Ничего с ней не будет, погуляет всю ночь, как все кошки, и утром вернется. А тебе пора ужинать и спать. Мальчик послушно сел за стол, наблюдая, как отец надевает куртку. — А почему ты уходишь, па? — спросил он. — Туман на море, — ответил отец, с трудом застегивая пуговицы — плечи у него были широкие, а куртка была ему маловата. — И может, изловим русалку. Мать положила перед сыном тарелку вечерней каши и вмешалась: — Семь зим сыну, а ты всё небылицы про русалок рассказываешь. — Вот когда подрастет еще, чтобы в море со мной ходить, тогда и буду быль рассказывать. — Во сколько вернешься? — спросила женщина с тревогой. Она подошла к камину, где сушились одеяла, и достала из щербатого глиняного горшочка с полки карманные часы. — Когда вернусь, тогда вернусь, — ответил муж, ворчливо, но беззлобно. — Встали, — удивленно сказала женщина. — Примета плохая. — Вечно ты со своими приметами, — передразнил муж. — Вода небось попала. Отнеси завтра Питу из крайнего дома, он вмиг починит. Багор в сарае? Ну всё, я ушел. И не вздумай меня ждать и читать эти свои книжки. Спи. Он поцеловал жену, потрепал по голове сына и ушел, чтобы вместе с тремя другими рыбаками отправиться к морю. Жена уложила сына спать, но не удержалась и принялась читать «эти свои книжки» — у нее было несколько потрепанных, искореженных сыростью романов о любви, а между страницами одной из книг хранилось письмо. Начиналось оно словами: «Дорогая Мэри! Ждешь ли ты меня еще или отдала свое сердце другому?» Женщина иногда перечитывала его, нежно разглаживая пальцами, улыбалась и тихонько вздыхала — что бы ни думал ее муж, а жизнь человеческая состоит не из одной только еды и одежды. Но этим вечером на душе у нее было неспокойно, как и всегда в туман, и, прочитав совсем немного, она встала из-за стола, проверила, плотно ли закрыты ставни, и легла в кровать.***
Русалка доплыла до скалистого берега. Было уже почти совсем темно, но корабль она обогнала достаточно — в туман корабли плавали медленнее русалок, и последним это было очень удобно. Она вынырнула и прислушалась. Вода ударялась о черные камни — не с тем мощным треском, с которым обычно налетают на скалы корабли, но тоже громко. Русалка подплыла к ним близко, но не слишком близко — где-то неподалеку поставили свои сети рыбаки, и попасться она не хотела. Рассчитав подходящий момент, она поднесла раковину к губам – и подула. Ничего. В раковину попала вода. Русалка потрясла ее, вытряхивая воду, но пока она это делала, набежала волна и накрыла ее с головой, вновь наливаясь в раковину, а кроме того, норовя бросить русалку на скалу. Играть свою песнь на поверхности воды было очень неудобно. Русалка подумала и решилась вылезти на ближайший пологий камень. Большой, выступавший из берега совсем над водой, забраться на него нетрудно. Когда она подплыла ближе, то ей подумалось, что она с самого начала приметила этот камень, еще давно. На нем будет гораздо удобнее. Сперва она положила раковину, потом подтянулась на руках — и вот уже она вся, тело и хвост, сидела на скале. Волны набегали на кончик хвоста, но достать уже не могли. Она снова принялась трясти раковину, и тут ей послышался звук катящейся вниз гальки. Так и есть — несколько камешков сорвались со скалы где-то наверху, и оттуда же, из темноты, послышалось приглушенное ругательство. Рыбаки. Потом вновь с шумом ударила волна, потом всё стихло, но теперь, чуть в стороне, она увидела четыре силуэта на фоне неба. Русалка пригнулась и замерла — люди были совсем близко, но, кажется, еще не видели ее. — Вот тут она в прошлый раз была, — сказал кто-то вполголоса, и на фоне неба вырисовался длинный острый багор. — В прошлый раз я ее спугнул, — сказал тот же голос, но на этот раз звучал он так, будто говорящий смотрел в ее сторону. Последовала пауза. Русалка лежала на скале, обняв раковину, чувствуя, что время уходит. — Хоть спугнуть успел, уже неплохо, — сказал кто-то другой и сплюнул: — Дьявольское отродье. Они по-прежнему стояли совсем рядом. Но время шло, еще немного — и будет слишком поздно. Русалка решилась. Она выпрямилась и подула в раковину. Какой-то слабый не то писк, не то хрип донесся из ее фарфоровых глубин. — Вон она! Вон! Русалка подула еще раз, что было сил; звук чуть изменился, но мало, мало, а люди бежали к ней, с сетями и острыми баграми. И наконец из раковины вырвался он — тот самый звук. Громкий, рычащий, отвратительный, как крик раненного слона. — Кидай, кидай! Мало — русалка набрала еще воздуха и подула снова. Она дула вновь и вновь, пока острый багор не проткнул ее грудь насквозь и вода под черной скалой не окрасилась в багровый цвет. Она уже не услышала, как откуда-то с моря донесся ответный звук туманного горна и потом стих вдалеке. Рыбак выдернул багор и носком сапога брезгливо скинул нежеланную добычу обратно в море. — Эх, ушел, — сказал кто-то. — Ничего, хотя бы одну гадину мы убили. В следующий раз повезет больше. И подбодренные этой мыслью, трое рыбаков разошлись по домам, а четвертый остался наверху скалистого берега на обычное ночное дежурство.***
Ужин на корабле был славный. Лепешек с вареньем, правда, не было, но картофельное пюре с тушеным мясом из консервов было отличное. На сытый желудок настроение у всех улучшилось и стало даже как-то спокойно на душе. — А знаете, что я думаю, — сказал старший матрос, теперь уже совершенно уверенно, допивая положенную ежедневно кружку вина. — Не было ничего, и все эти разговоры о русалках — просто выдумка. До утра доживем, так точно выдумка. Известный он шутник — все дружно загоготали, и только младший матрос задумчиво соскребал вилкой со дна миски остатки картошки. Наутро туман рассеялся, а через две недели корабль благополучно пришел в родной порт.