***
В один из вечеров мы внезапно остались одни. Была суббота и ещё вечером пятницы родители отправились на охоту, предупредив, что раньше воскресенья их ждать не стоит, Эдвард не появлялся дома уже неделю, изредка звоня на домашний телефон. Раз он сумел найти таксофон, значит не совсем одичал. Эмметт разжёг огонь в камине, я — свечи. Отреставрированный кофейный столик был приставлен к дивану вплотную, а из коробки вынут новенький проигрыватель и несколько пластинок французских импрессионистов: Дебюсси и Равель. Мой мужчина наказал мне найти книгу на мой вкус, а сам отправился куда-то, загадочно улыбаясь. Бегло осматривая корешки книг, перебирая кончиками пальцев по идеально ровной линии без единой пылинки, я раздумывала чтобы взять, не желая погружаться в объёмное произведение, которое займёт всю ночь. Хотелось чего-нибудь ненавязчивого и в то же время вдумчивого. — Розали! — вернувшийся Эмметт окликнул меня с первого этажа, а я так ничего и не придумала. — Спускайся вниз скорее. — в воздухе витал металлический запах, который заставил меня насторожиться. — Эмметт, если ты приволок медведя в гостиную, Эсми будет недовольна! — шутя, я не глядя выхватила книгу и спустилась вниз. — Как ты можешь так обо мне думать, душа моя? — ответил мужчина, встречая меня у лестницы. Улыбнувшись его ласковому слову, я подала ему руку и он помог мне преодолеть несколько ступеней. — О, Боже, Эмметт, — захохотала я. — Это гениально! — присаживаясь на подушки, я поаплодировала своему мужчине, который шутливо раскланивался передо мной. Рядом стояла пара бокалов и графин с крышечкой от которого доносился тонкий запах крови. — Я даже не задумывалась над подобным. — Не стоит, не стоит, — играючи смущался вампир. — Ну, показывай, что ты выбрала? — Вот, — я протянула ему книжки которые прихватила с собой, уходя из библиотеки, которую Карлайл любовно собирал столетия за столетиями и с таким же уважением обустраивает Эсми. Похмыкав, Эмметт отбросил в сторону пару брошюр, которые вручали отцу на различных конференциях, посвящённых медицине. Я стыдливо опустила глаза на свои руки, раздумывая, стоит ли начинать оправдываться. — Что это? Письмо незнакомки? Звучит интригующе. — улыбнулся брюнет, протягивая мне тонкую книжечку. Я неловко улыбнулась, понимая как всё совпало и пошло против моих планов одновременно. — Ты не читал? — Эмм разливал по бокалам кровь, от аромата которой у него потемнели глаза. — Чтение последнее, что интересует парня в охотничьем селении. — пожал он плечами, передавая мне бокал. — Давай лучше выпьем за столь прекрасный вечер, — бокалы издали звон и я сделала небольшой глоток, пристально глядя на вампира. Тот одним глотком осушил свой бокал, заставив меня от этого хихикнуть как девчонку. Расстегнув верхние пуговицы так, что показались его ключицы, мужчина лёг ко мне на колени, приготовившись слушать. Я смотрела на него и не могла отвести взор, столь прекрасен был он в своей непосредственности и искренности. Его чёрные кудряшки спадали на лоб, тёмные и такие притягательные глаза, на алых устах играла блуждающая улыбка. — Ты такой красивый, — улыбнулась я, проведя пальцем вдоль острого ровного носа. — Особенно твои чёрные глаза, — от этого заявления Эмметт забавно поднял брови, а после игриво куснул за указательный палец. От неожиданности я отдернула ладонь, вздрогнув. Осознав свою оплошность, я нервно улыбнулась и, когда получила ободряющую улыбку, наградила за понимание мимолётным поцелуем. — Приступим к книге? — Приступай, — хитро улыбнулся брюнет, удобнее устраиваясь на моих коленях.***
Мой ребенок вчера умер — три дня и три ночи боролась я со смертью за маленькую, хрупкую жизнь; сорок часов, пока его бедное горячее тельце металось в жару, я не отходила от его постели. Я клала лед на его пылающий лобик, днем и ночью держала в своих руках беспокойные маленькие ручки. На третий день к вечеру силы изменили мне. Глаза закрывались помимо моей воли. Три или четыре часа я проспала, сидя на жестком стуле, а за это время смерть унесла его. Теперь он лежит, милый, бедный мальчик, в своей узкой детской кроватке, такой же, каким я увидела его, когда проснулась; только глаза ему закрыли, его умные, темные глазки, сложили ручки на белой рубашке, и четыре свечи горят высоко по четырем углам кроватки. Мой голос разносился по всей комнате, словно бы ведя бой с тишиной. Эмметт тихо лежал на коленях, не двигаясь. Он вдумчиво следил за мной, от чего мне было жутко неловко. Больная тема, поднимаемая сейчас, задевала что-то внутри, что заставляло меня волноваться и нервничать. Горечь матери, которая писала это письмо печалит меня больше, чем кого-либо другого. И пусть я никогда не пойму, каково это, потерять собственного ребёнка, я понимаю какого это не иметь такой возможности в принципе. И это ранит меня. Словно бы чувствуя моё состояние, Эмметт успокаивающе гладит меня по руке.***
— Не дашь ли ты мне одну из твоих белых роз? — С удовольствием, — ответил ты и тотчас вынул из вазы цветок. — Но, может быть, тебе подарила их женщина, — женщина, которая тебя любит? — Может быть, — сказал ты, — не знаю. Они присланы мне, и я не знаю кем. За это я их и люблю. — Я взглянула на тебя. — Может быть, они тоже от женщины, забытой тобой! Мужчина на моих коленях переплёл наши пальцы, образуя замок. Он пристально вглядывался в моё лицо, грустно улыбнулся и покачал головой, упираясь подбородком мне в колени. Я провела рукой по его волосам и вновь взяла книгу в свободную руку.***
В этот единый миг Иоганн узнал меня, хотя ни разу не видел меня с моего детства. Мне хотелось стать перед ним на колени и целовать ему руки за то, что он узнал меня. Но я только выхватила из муфты эти ужасные деньги, которыми ты пригвоздил меня к позорному столбу, и сунула их старику. Он задрожал, испуганно посмотрел на меня — в эту секунду он, быть может, больше отгадал обо мне, чем ты за всю свою жизнь. Все, все люди любили меня, все были ко мне добры, только ты, только ты один не помнил меня, только ты один ни разу не узнал меня!***
Он ощутил дыхание смерти и дыхание бессмертной любви; что-то раскрылось в его душе, и он подумал об ушедшей жизни, как о бесплотном видении, как о далекой страстной музыке.***
Я закончила. Мы молчали. В наступившей тишине, которая всё же выиграла в нашей с ней битве, я, не смотря на Эмметта, налила себе бокал крови и так же, как ранее сам мужчина, выпила его залпом. От этого стало несоизмеримо легче, словно сковавшие грудную клетку тиски растворились под потоком свежей крови, разлившейся внутри, оставляя призрачную саднящую боль. Я взглянула на вампира, еле сдержав желание вздрогнуть — столь сосредоточенным и пронзительным был взгляд. Таким я видела его только однажды. Когда рассказала о той ночи. Свет от камина и свечей играл на его лице, но мужчину это не заботило. — Молчишь… — сказала я только для того, чтобы развеять эту тишину. — Думаю. — ответил Эмметт, переведя взгляд на огонь. — Многое надумал? — спросила я, меняя положение. Теперь моя голова лежала на его коленях. Сам вампир запустил руку в волосы, вновь задумчиво глядя на меня. — Думаю зачем ты мне это читала? — я лишь неопределённо хмыкнула, прильнув щекой к его ладони. Тем вечером мы ещё долго лежали у камина, размышляя о своём. Я пыталась решить: рассказывать мне ему что книга выпала случайно или нет. Ещё было интересно узнать какие мысли сейчас бродят в голове у Эмметта. Тогда я впервые позавидовала Эдварду и его талантам. Эмметт же задумчиво перебирал мои волосы, не отрывая взгляда от игры пламени. Лежать так хотелось бы вечно, но всё имеет свойство заканчивать, а пока я старалась запомнить каждую деталь этого вечера, вдыхая аромат любимого человека. — Сейчас мне так хорошо, — признался он, сгребая меня в охапку и целуя в висок. Я согласно хмыкнула, обнимая его руки. — Как насчёт музыки? Я тут подобрала кое-что, — желая вернуть ту лёгкость вечеру, что была в начале, я выбралась из объятий. — Боюсь, я мало что в этом смыслю. Ничего кроме кантри у нас по радио не крутили. — Может быть ты играешь на чём-то? — спросила я, вытаскивая пластинки из упаковки. — Когда я был совсем пацаном, отец пытался учить меня нескольким аккордам, но тогда моя голова была забита другим. — Чем? — чувствуя, как Эмметт нежно обнимает меня со спины под первые ноты Лунного света. — Всякие мальчишеские забавы. Сходить на речку, наловить рыбы, поплавать, сходить в лес, собирать грибы. С отцом мы ставили капканы, а потом он учил меня как освежевать ту или иную животину. — мужчина медленно развернул меня к себе, увлекая в плавный танец. — Читать следы. Ориентироваться в лесу. — Ты скучаешь по нему? — Да. Он был хорошим отцом. Мне бы хотелось однажды вернуться к его могиле, рассказать о том, что его шалопай набрался мозгов и нашёл чудесную девушку. — Что с ним случилось? — уложив голову ему на грудь, спросила я. — Подрал медведь, — горькая улыбка мелькнула на лице. — Браконьеры разбудили пару медведей раньше срока, а те их… Мужики тогда отправились на охоту, а меня отец дома оставил. Мы тогда поругались с ним, я всё хотел доказать, что взрослый, вырос уже. — Эмметт замолчал, чтобы поддержать, я крепко прижалась к нему, обхватывая руками. — Тогда вернулись всего двое, и только потом я понял, что натворил. Мне до сих пор стыдно за то, что последний наш разговор вылился в скандал. — Не вини себя, ты не знал, что так будет. — успокаивающе сказала я, понимая, что этим не помогу ему. — Уверена, он бы не хотел, чтобы ты мучался всю жизнь. — Я знаю, но мне от этого не легче. — вздохнул он. — Я понимаю.***
После того вечера Эмметт изменился. Семья не замечала этого, он так же улыбался и отпускал шуточки, которые порой были «за гранью», но наедине я видела как задумчив порой бывает он. У него появилась привычка сидеть в тишине и перебирать мои волосы, я заметила, как нравится ему сидеть у камина, ощущая жар, исходящий от пламени. Или просто наблюдать за тем, как я что-либо делаю: заплетаю волосы, играю на рояле, помогаю Эсми, просто читаю. До этого он мне виделся со стороны взбалмошного подростка, по недоразумению, оказавшимся в теле атлета, выглядящего, откровенно говоря, угрожающе. Порой у него проскальзывало что-то такое, неуловимое, угрожающее, опасное и хищное, что я списывала на проявление вампирской сущности. Теперь же Эмметт был таким… домашним. Глядя на него, я невольно представляла, как седина тронет его виски, лицо украсят морщины. И он будет сидеть где-то на лавочке, за домом, наблюдая как солнце уходит за горизонт. Вокруг будут играть внуки, дергая дедушку, а он лишь лукаво улыбнётся, перекинув на не потерявшие мощи плечи одного из мальчишек, и направится в дом, к ужину. Видя подобное, я чувствую, как сжимается что-то внутри. Наверное это сердце, несмотря на то, что уже холодно, поддаётся боли от несбыточности мечт. В подобные моменты Эмметт, замечая, что со мной что-то не так, прижимает меня к себе, вдыхая запах моих волос. Вот и сейчас, чувствуя, как меня охватывают его крепкие руки, я ощущаю себя в безопасности, окружённой любовью и заботой. И, клянусь, это самое лучшее чувство, которое можно испытывать, находясь в объятиях любимого человека. — Эмметт, о чём ты думаешь? — О том, что ты моя навсегда. И это ничего не изменит. — твёрдо заключил мой мужчина, прижимая к себе ещё сильнее. — Ты не представляешь себе насколько мне приятно слышать это. Хотя, наверное, полгода назад меня бы это напугало. — Почему? — Подобное однажды сказал мне Ройс, и, как бы я не была без ума от него, клянусь, у меня тогда мороз по спине прошёл. И, как оказалось, чувства меня не обманули. А с тобой я чувствую себя в безопасности. — я повела плечом, когда он перестал меня гладить по нему. — Тебе я доверяю. — его рука остановилась на мгновение. — Я рад слышать это, — улыбнулся он мне в волосы, а я поцеловала его в руку, обнимающую меня.