1935

      Её волосы пахнут свежескошенной пшеницей и закатным солнцем. Когда я вдыхаю этот аромат, чувствую душевный подъём, откуда-то берутся силы дальше жить и бороться за каждый следующий день. Сдерживать натуру хищника и сопротивляться жажде, задерживать дыхание, когда совсем невмоготу.       Её глаза золотые, как солнце в самый жаркий день. Она смотрит открыто своими огромными глазами, кокетливо хлопая длинными ресницами, словно крыльями. Удивительная особенность — под этим взглядом я согласен на всё, даже выпить яд из её рук, оторвать самому себе голову или взойти на костёр. Последние два более актуальны для вампира, коим я теперь стал.       Кожа белоснежна, как первый снег, на который не ступила ещё нога человека. И, несмотря на своё прошлое, всё так же чиста и невинна. Эта прекрасная женщина словно сияет изнутри, становясь похожей на фарфоровую куколку, которая стояла в доме МакКарти живым напоминанием об усопшей матери.       Она вся словно соткана из света. Ангел, спустившийся с небес, чтобы спасти заплутавшего грешника. К её созданию приложил руку Всевышний, иначе как объяснить то терпение, доброту и любовь, которую мне, простому смертному, позволено видеть? Хотя, какой уж я теперь простой смертный…       Вампир.       Как много всего кроется под этим словом. Сказочки для детишек и особо впечатлительных дам — до недавнего времени именно так я всё и видел. А оказалось, что они действительно существуют. Кровожадные и злобные порождения Дьявола, как говорит Розали. Или проклятые и лишённые души, обречены на вечные скитания и убийства, как говорит Карлайл. Но разве я могу быть проклят, если у меня есть два совершенно невероятных Ангела-Хранителя? Разве эта жизнь так плоха, если у меня появилась семья? Сила, скорость, обостренная чувствительность и устойчивость ко всем опасностям, подстерегающим обычного человека, — всё это с лёгкостью перекрывает те мнимые минусы, о которых без устали толкует новая семья.       В голову сразу лезут мысли с первой прогулки по Форксу. Мы шли с Розали под руку по одной из немногочисленных улочек этого рыбачьего города. Ароматы смешивались в принеприятнейшие тандемы: пот немытых тел и запах свежевыловленной рыбы, выхлопные газы от строительной автотехники, лёгкий аромат продуктов из бакалейной лавки ситуацию не улучшали. Но это здорово отвлекало от самого главного — аромата пьянящей и желанной человеческой крови, капли которой было достаточно, чтобы потерять разум.       — Эмметт, — одёрнула меня Розали, и только тогда я понял, что провожаю взглядом практически каждого человека, акцентируя внимание на небольшой жилке, так призывно бьющейся под тонкой кожей. — Эмметт! — теперь мне выпала честь испытать насколько остры локотки у моей спасительницы.       — Да, любовь моя, — я знаю, что стоит мне улыбнуться, как Рози теряет весь запал отчитывать меня. Вот и сейчас, эта невероятная девушка растаяла и, смутившись, отвела взгляд. Готов поспорить, ей чертовски идёт румянец. Не та безобразная пыль, которой она обманула копа, а естественный и нежный девичий румянец.       Мы прошли дальше, вскоре свернув с главной улицы в какой-то закоулок, чтобы затем выйти к пекарне, от которой доносился такой изумительный запах, что самому захотелось отведать что-нибудь из сдобы.       — Здесь есть даже булочки с корицей, — завистливо сообщает Роуз, вдыхая аромат чуть сильнее. — И Круасаны. С шоколадом. — я понял, что она разделяла моё желание, но не хотел расстраивать её отвратительным вкусом, который теперь имеет пища людей. Поэтому лишь сочувствующе сжал её ладошку, лежащую у меня на локте. — Булочки с корицей пекла наша экономка Эмма на каждый мой день рождения, я очень их люблю… любила… А круасаны любила… любит мама. Она всегда следила за своей фигурой, но против них устоять не могла, — Розали улыбнулась печальной улыбкой. Она всегда с печалью вспоминала о своей жизни до обращения, сожалея о том, что не может вернуться назад. Я не сожалел. Не о чем. Мои родители мертвы, друзья все в работе и заботе о старых родителях, будущих или нынешних невестах, а мои будни проходили однообразно: работа-дом, дом-работа, по выходным бар, где можно немного выпить пива и встретить какую-нибудь необременённую моралью или семейными обязанностями девушку. Серьёзных отношений я не боялся, наоборот, был бы не против, да не виделись мне деревенские дуры женами — не с такой хотелось связать свою жизнь, растить детей, внуков.       Другое дело Розали: нежная, утончённая, воспитанная и начитанная. Рядом с ней чувствую себя неотёсанным валенком, право слово, но как же интересно с этой женщиной. Каждая её мысль словно откровение свыше — женщины не только о тряпках да мужиках думают! Да и с новой семьёй повезло, пусть она и совсем не такая, как родные родители. Карлайл слишком уж мудрый, отец бы уже давно всыпал по первое число, а этот молчит, да понимающе смотрит. Мать не помню, но Эсми кажется почему-то похожей на неё. Такая же добрая и нежная, но это пока за рамки не выходишь. А Рыжий и вовсе похож на одного из детишек богатеев, которые жили неподалёку от посёлка. Такой же манерный засранец, благо, что только с виду.       — Эмметт, — снова говорит она, стеснительно и чуть слышно. Я отвечаю неразборчивым мычанием. — Прости меня, — просит девушка, открыто смотря своими большими глазами. Но возмутиться я не успеваю, её губы растягиваются в самую нежную и обаятельную улыбку. — И спасибо. — я улыбаюсь в ответ, целуя её пальчики, затянутые в кожаные перчатки.       — Эй, Эмметт! — кричит через всю поляну Эдвард и я неохотой отрываюсь от тонкого стана Розали, которая выстраивает что-то из снега. — Опять грезишь о своей зазнобе? — но названный брат уже стоит у плеча. Быстрый взгляд на Розали, по которой не ясно как она отнеслась к его словам — сама невозмутимость.       «Ты и сам всё прекрасно знаешь», — мысленно фыркаю я, но вслух отвечаю согласием. Розали не любит, когда я особо глубоко впадаю в мысли о новой и старой жизнях. Она ничего не говорит, но я вижу в её глазах стремление отвлечь и утешить меня.       — Тогда тебе пора развлечься, а то её раздутое самомнение взлетит выше небес, — испепеляющий взгляд моего Ангела стал Эдварду наградой.       — Какого! — снег за шиворот неожиданность, но отлично бодрит. Сдерживая смех, я возмутился: — У меня теперь весь свитер мокрый, Каллен!       — Можешь раздеться, МакКарти! — в голове мелькает шальная мысль узнать настоящую фамилию Эдварда, пока я уворачиваюсь от его снежка. На ходу леплю один, следом ещё один. — Слишком медленно, — продолжает издеваться тот.       — Не всегда скорость повод для гордости, — отвечаю я, уворачиваясь от новых снарядом. Рыжий только сверкает глазами.       — Вы что, совсем обалдели?! — слышу крик Рози, которая отряхивает свои золотые волосы от снега. — Ну я вам сейчас устрою, — обещает она, уже запуская первые снежки в Эдварда.       — О, моя Леди, ты можешь укрыться за моей шир… — мою речь прирывает меткий бросок прямо в глаз. Эдвард заливается смехом, довольно наблюдая за мной, но недолго, белоснежный снежок меньшего размера попадает прямо в рот. Розали пораженно прикрывает рот изящными ладошками, сама поражаясь своей меткости.       — Я ранен, я сражён, убит! — пока Эдвард оплёвывается от снега, я завываю. Однако на милость этой Снежной Королевы рассчитывать не приходится: она вернулась под крону безлистного дерева, усердно выстраивая шедевр снегостроительства. Эдвард фырчит моим мыслям. — О, моя Леди, неужели я не могу надеяться на ваше снисхождение? — моя малышка лишь надменно приподнимает подбородок, окидывая нас холодным взглядом. Хочется растормошить её, чтобы она посмеялась вместе с ними, поэтому, переглянувшись с Эдом, мы налетаем на неё, утаскивая в снег.       — Нет, нет, мой замок, — в ответ возмущается Розали, но улыбка играет на её алых устах. — Мало вам было, да? Сейчас я вам добавлю, — небольшая возня и меня оседлали стройные бёдра вампирши, которая сейчас победно взирает на меня золотыми глазами.       — Эмметт, ты чего разлёгся! — пыхтит Эдвард, пока они с Розали бросаются снегом, беззлобно переругиваясь.       — Я её обездвижил, она теперь никуда не сбежит, — уверенно заявил я, умостив руки на ягодицах женщины. Я слышу цоканье Эдварда, который недоволен моим бездействием, но не могу оторваться от этой невероятно обворожительной и манящей улыбки, озорных искр во взгляде и взъерошенных золотых кудрей, усыпанных снегом, словно алмазной крошкой. Кожа переливается всеми цветами радуги, то и дело пуская солнечных зайчиков на ветки деревьев. Девушка полностью увлечена снежной баталией, то и дело ёрзая на моём животе. Руки обхватывают талию и теперь она лежит в снегу, а я над ней.       — Попалась? — спрашиваю я и во взгляде мгновенно пропадают смешинки, он становится чуть напуганным и это словно удар под дых. Веселье разом исчезает у нас обоих, я лишь помогаю ей сесть и снова не понимаю что мне делать — уйти или остаться. Розали обвивает своими тонкими пальцами кисть руки и доверчиво заглядывает в глаза.       — Прости, — говорим мы оба, а затем улыбаемся. Я ласково целую её в носик, а она прикрывает глаза, поддаваясь ещё ближе.       — Ну вот, — перебивает нас Эдвард. — Опять. — от его едкого тона и недовольства хочется смеяться, и мы с моей Рози заговорщицки улыбаемся, прежде чем попытаться повалить этого засранца в снег. Попытаться, потому что он уже в другом месте, смеётся над нашими громкими эпитетами в сторону «всяких бесчестных телепатов».       — Веселитесь всё, — добродушно, по-отечески улыбается Карлайл, посетив нас. Следом за ним на поляне появляется Эсми, осматривая каждого из нас, словно бы ища исцарапанные коленки, порвавшуюся одежду и красные от холода носы. Они оба принесли с собой аромат свежей крови, конечно, не такой сладкой, как человеческая, но достаточной, чтобы вызвать лёгкую жажду.       — Да отец, ведут себя как дети малые, — в подтверждении словам Эдварда, Розали показывает ему язык и встаёт, отряхивая одёжку. Мы все трое мокрые из-за наших игрищ, и одежда неприятно липнет к телу.       — Между прочим, ты разрушил мой замок! — совсем по-детски отзывается девушка.       — Не я один, — фырчит Эдвард, спрыгивая с ветки, на которой сидел подобно мартышке.       — И он тоже, — продолжая игру, тыкает в меня пальчиком блондинка, на что я только улыбаюсь, сгребая в крепкие объятия. Такого контакта Роуз уже совсем не боится, наоборот, расслабляется, отдаваясь в волю моим рукам.       — И как вам не совестно обижать девочку, а, мальчики? — с улыбкой спрашивает Эсми, отряхивая буйную шевелюру Эдварда от снега.       — Эта девочка сама кого хочешь обидит, — фырчит Эдвард, распрямляясь, когда женщина закончила. Розали полностью копирует это фырчание, смешно сотрясая своим женственным кулачком. Чтобы сдержать рвущийся смешок, я целую её в висок, зарываясь носом в волосы.       — Я хочу домой, эти двое утомили меня, — возмущается на это Эдвард, которому уже поперёк горла и мои мысли и наши нежности. Я его понимаю, сам себя неловко чувствовал, когда к нашей мужской компании присоединялись девушки и невесты моих товарищей и друзей. Но как оторваться от этой невероятной женщины в моих объятиях?       — А я хочу есть.       — Я тоже, — поддерживает меня моя красавица, и я чуть сильнее сжимаю её в руках.       — Тогда будем вас ждать дома, — понимающе улыбается Карлайл, и вскоре мы остаёмся вдвоём на поляне. Игриво куснув за мочку уха, спускаюсь поцелуями к ключицам, скрытым под свитером с высоким горлом.