Дорога без конца

Майрон, майа, служащий при кузнице Аулэ в звании кузнеца, пребывал сегодня в особенно раздраженном состоянии духа. Учитель приказал отправляться на восток Альмарена и приступать к работам по доведению до ума недавно созданного им горного массива. Аулэ полагал, что горы — это очень красиво, и, оказавшись в новом обиталище Валар, не преминул воспользоваться валарской магией, чтобы создать себе несколько собственных. Однако для майар, помощников Аулэ, горы эти были стали совершеннейшим наказанием — Аулэ считал, что ученики должны в совершенстве знать устройство земли и полезные ископаемые, встречающиеся в ней, поэтому немало времени они проводили в шахтах и кузницах. Но ладно шахты — хоть работа это была неблагодарная и странная для только что созданного мира и острова, на котором обитал десяток живых богов, способных свободно изменять ткань реальности, но исследовать ископаемые оказалось неожиданно интересно. Ранее Майрон и не предполагал, что есть столько различных материалов — от железа до мистического серебра — митрила, обладающего невероятной прочностью. Валар знали все о мире с момента сотворения, ибо они больше всего поняли тогда песнь и мышления Единого, майар же в массе своей совершенным предзнанием не обладали, за исключением, быть может, учеников Феантури, но их в народе мало кто видел. Так что, только прибыв в Арду, Валар решили, что вначале надо наладить жизнь в первом обществе в новорожденном мире, чтобы потом обучить основам эльфов и людей, которые придут в мир позже, а для этого им потребовались помощники — и теперь они обучали майар всему необходимому. Мир был еще только создан, и понятия о зле как такового не существовало. Где-то странствовал Мелькор, еще один Вала, отказавшийся поселиться вместе с остальными на острове и, как говорили иногда полушепотом майар, бродивший по северным землям. Валар не жалели сил, были открыты и добры ко всем, кто просил в чем-то помочь, даже чудовищный великан Тулкас, пришедший последним, был довольно дружелюбным и не мыслил еще только боем. Не жалея сил, Валар обучали майар всему, что знали о мире. Конечно, разные Валар отвечали за свой мотив Песни, и, отсюда, специализация постигла и майар. Помощники Аулэ, прославленные на Альмарене больше всего, занимались постройкой столичного города и кузнечным делом. Помощники Манвэ овладевали силами природы, за исключением моря, которое вместе со странными беспокойными морскими созданиями пребывало в полном ведении Ульмо. Когда поперли первые слухи про непонятных чудовищ из тьмы, что обитают где-то далеко, Тулкас приступил к обучению майар приемам боя, чтобы временно отлучившийся с острова не был бы ими схвачен и съеден. Всё шло своим чередом на благословленном острове. Все готовились к прибытию детей Эру и оттого старались трудиться как можно больше. Это как раз Майрона вполне устраивало — он не любил беспорядков и праздного проведения времени, предпочитая оттчаивать кузнечное дело и изучать свойства материалов. Но вот то, что теперь ему предстояло добраться от столицы аж до самого Востока, что затребовало бы, включая сон, три дня пути, ему совершенно не нравилось. И при всем при том, что Оромэ имел немало лошадей, однако ездили на них только его ученики, обучавшиеся охоте в разросшихся лесах за пределами Альмарена, а остальных к ним не подпускали. И теперь мрачный майа неторопливо шагал в направлении основного тракта, к счастью, уже проложенного от столичного города. Дорога позволяла хотя бы не сбиться с пути, так как единственным источником света в восточном направлении была гигантская Лампа, находившаяся на полюсе мира, однако, хотя свет ее, пересекаясь с западным Светитльником, и создавал совершенно сказочное освещение, находилась она далеко, поэтому ориентироваться по ней было невозможно — добраться до гор-то Майрон бы добрался, но потом пришлось потратить немало времени на то, чтобы найти верный путь к шахтам, которые, к тому же, даже с небольшого расстояния было не так-то просто заметить. Стоило отойти от центра Альмарена на несколько миль — и благоустроенные здания, украшенные стараниями мастеров айнур, в которых жили майар, сменила мрачная пустошь, покрытая редкой травой. Хотя за пределами острова уже давно росли леса и бегали животные, созданные Йаванной и ее учениками, на острове было решено леса не выращивать, так как их пришлось бы потом вырубить. Исключением был богатый сад к северу от центра. На остальной же территории острова росла лишь занесенная ветром трава. Путь предстоял небыстрый, а на дороге, скорее всего, не повстречалось бы ни одной живой души — большинство майар сейчас редко покидали столичный город, так как Валар поставили задачей сначала завершить все работы там, чтобы город служил живым подтверждением могущества владык мира и вдохновлял эльфов и людей, которые неизбежно будут посещать эти земли после пробуждения, на аналогичные свершения. Его ожидания полностью оправдались — по пути повстречался лишь вдохновенно изучающий какую-то живность старичок Айвендиль, ученик Йаванны — этот чудаковатый маг очень любил все живое и заботился о лесных жителях, совершенно не вспоминая остальных майар и их заботы. Безобидный чудак, можно сказать. Майрон не понимал такого поведения, однако и не осуждал — пока забавы не мешали работе, они были вещью вполне допустимой. Майрон размышлял. Последнее время его часто посещали мысли о том, что Валар всё делают не так. Многие из майар Ауле предпочитали вместо работы бессмысленные развлечения, бездарно растрачивая время. В мечтах майа было установление идеального порядка, совершенного, точно соответствующего той Песне, что кратким бликом на границе сознания отозвалась в начале творения, совершенного мира, в котором в едином установленном темпе будут жить и майар, и люди, и эльфы. А для этого нужна была сильная воля, наставляющая и командующая остальными. Но Валар не желали власти, заявляя, что с них довольно и роли советников и помощников. К тому же, Валар порождали слишком много запретов. Например, в последний раз Ауле не рекомендовал исследовать и добывать золото, сказав, что, дескать, металл этот поражен некой тенью. Майрон искренне недоумевал, так как этот восхитительный металл привлекал его и имел заметный магический потенциал. Наконец, вот и шахты. Вход был укреплен несколькими кое-как прикрепленными досками. Ауле когда-то немало сетовал, что Единый запретил его творениям, гномам, проявляться в мире раньше времени, так как один он не мог должным образом обустроить все шахты. За входом располагалась массивная вырубленная из камней лестница, спускавшаяся глубоко вниз. Именно там майарчик должен был найти тот карьер, в котором ранее подмастерья добывали митрил и поближе познакомиться с изготовлением вещей из редкого материала. Процесс был довольно медленный, но зато вещи из митрила обладали невероятной прочностью и могли прослужить хоть вечность — посему всё больше и больше вещей в Альмарене делались из него. Молодой майа, казалось бы, привык к мрачным подземельям шахт, однако все же всякий раз, когда он оказывался здесь, его не оставляло неприятное ощущение. Сейчас оно было особенно сильным, и Майрон пожалел, что не остался с мастером в центре, чтобы выковать еще несколько десятков качественных копий, пригодных к использованию майар Оромэ — ему совершенно не хотелось спускаться дальше в глубь земных недр, и даже благодатный свет митрила, который в темноте, как известно, немного светился, не привлекал его более так, как ранее, когда он только направлялся в эти места. Он вспомнил, что где-то рядом, в боковом ответвлении, находились большие залежи золота, и решил проведать их. К золоту вел огромный, наведенный над черной пропастью мост, и затем еще один здоровенный спуск вниз, который проделал инженер Курунир, большой любитель опробовать какие-либо новые изобретения, которые он производил в большом количестве, часто не советуясь с лордом Аулэ. Именно с помощью одного из таких изобретений удалось быстро добиться до золотой жилы, которую тот почувствовал майарским чутьем. Недавно майа даже сдружился с Куруниром на почве постоянной занятости того работой, и как раз тогда инженер и поведал ювелиру о том, что где-то под недавно возведенным горным массивом оказалась огромная золотая жила, непонятно как там взявшаяся. Металла там было так много, что его хватило бы на множество великолепных украшений для домов и одежды, и теперь Майрон хотел лично удостовериться в этом. По мере того, как он спускался вниз по аккуратно прорубленным ступеням, становилось несколько холоднее, а со стороны стен доносились странные свистящие звуки. Майрон не был трусом и предпочел продолжить путь, просто не обращая внимание на происходящее. Наконец, он добрался до огромной пещеры, в которой было кое-как налажено освещение из магических, не прекращающих гореть, факелов. В полумраке и порождаемых факелами тенях виднелась стена пещеры, в которой наметанный взгляд легко определил невероятное количество золота. Часть золота уже была добыта, видимо, при помощи очередной машины Курунира, и теперь лежала внизу, очищенная от камней и почвы. Густые тени, казалось, сами собою плавали по полу, не обращая внимание на источники освещения, на секунду майа стало несколько нехорошо, и он оперся рукой о стену, но легко убедил себя, что это лишь воображение. И он последовал к краю пещеры, чтобы посмотреть на золото. — Приветствую вас, лорд Майрон, — внезапно раздался мрачный глас со стороны входа. Он напоминал шипение змеи и, казалось, от одних этих слов в пещере стало холоднее. Майрон едва заставил себя обернуться, но у входа была видна лишь тьма. — Я не лорд, сэр, только подмастерье, — наконец ответил он, не отводя взгляда от проема, подумав про себя, что хорошо бы это была просто шутка Курунира, создавшего искусную иллюзию, чем нечто неведомое и, может быть, опасное. — Но ты хочешь им быть. И будешь, если выберешь верный путь. Рано или поздно Валар оставят Арду и тогда здесь будет новый Хозяин. И мне понадобятся майар, умеющие и желающие работать над новым, совершенным миром. — Как может кто-то претендовать на место Валар? Они были поставлены Единым… Тьма выступила и сформировала жуткую фигуру, на первый взгляд казавшуюся человеческой. Но, рассмотрев ее, становилось понятно, что это не человек, не эльф, не майа. Существо было по меньшей мере трех метров роста, лице его напоминало человеческое лишь отдаленно — уродливые, извращенные черты лица, белесые глаза без зрачков, редкие седоватые волосы, кости черепа обтянуты кожей так сильно и плотно, что голова напоминала не живую голову, а наскоро приведенный в товарный вид умельцем череп. Тело покрывал черный панцирь из неизвестного материала, отделанный в нескольких местах золотом, обильно покрытый шипами, а длинные, непропорциональные черные лапы с десятью тонкими и длинными пальцами на каждой вызывали суеверный ужас. — Я и сам Вала. Несложно было догадаться, что это был сам Моргот, Черный Вала. Формально он больше не считался одним из Стихий Мира, но было достаточно посмотреть на него в Незримом мире, чтобы понять, какими силами он наделен. — Не стоит бояться меня. Эта оболочка лучше всего приспособлена для моих текущих целей, с которыми я занимаюсь на Севере. Но тебе я не угрожаю. Напротив, я хотел засвидетельствовать признательность мастерству и выразить желание в том, что ты захочешь овладеть настоящей силой, — теперь леденящий голос звучал даже на первый взгляд учтиво. — Что ты имеешь в виду? — Майрон был и перепуган, и в то же время заинтересован, слишком уж часто схожие мысли посещали его. — Взять то же золото. Прекрасный инструмент Творения, элемент, наиболее восприимчивый к магии. И что же? Я знаю, что Валар запрещают его использовать. Товарищ твой вынужден скрывать от учителя то, что он добывает здесь. И что он получает? Лишь нагоняй за то, что делал «не по плану», «не по Песне», «не так». Валар нужны рабы, а не творцы! — Позволь мне подумать. — Хорошо, — пророкатал Темнейший и растворился, оставив привычный проход наверх. Майрон, лорд Майрон, которым он невольно на секунду себя представил, когда Вала произносил свою странную и дерзкую речь, осел на землю. Ему требовалось прийти в себя от такого неожиданного предложения. О Морготе ходило много разговоров. Последнее время говорили, что он затеял строительство на Севере, строил там крепость, не город, а укрепленную крепость в глубинах гор, и помогали ему в этом чудовищные творения — тролли, созданные из пойманных и изуродованных энтов. Но Валар заявляли, что отступник никогда не сможет проникнуть в благодатный Альмарен, так как его постоянно обороняют как духовные их силы, так и особые духи — Орлы, морские создания и им подобные. Видимо, глубокие недра земли все же оставались невидимыми для светлой защиты, и Темнейший смог на время проникнуть, попустив большую часть своей силы, не особенно нужной здесь. Майа не хотел соглашаться. Моргот выглядел страшным и темным, что бы он ни говорил про «нужды на севере». Его создания, как единогласно твердили все в Альмарене, были такими же. А Майрон не верил, что что-то настолько темное может послужить основой порядка, которого он желал. С другой стороны, не зря же Моргот сказал про золото, не зря же он так внимательно следил за тем, что делал Курунир. Действия его определенно не были похожи на Врага, который желает все разрушить. Не зря говорили, что Моргот знает больше, чем все отдельно взятые Валар, что Единый даровал ему знаний больше, чем у самого Короля Мира, Манвэ. Определенно, это дело стоило обмозговать и получше. Конечно, настроения осматривать золото уже не осталось. Медленно майа поднялся, отряхнул одежды и направился вверх, а его мозг оборевали странные мысли. Он представлял, чего бы мог достичь, если примет предложение Моргота, если не испугается ореола Тьмы — это были воистину величественные образы совершенного мира, над которым стояла единственная фигура чародея и властелина. Потом он вспоминал рассказы про троллей, потом снова увлекался мыслями о том, что было бы, и так далее… Выбравшись на поверхность, майа почувствовал себя настолько уставшим, что заснул прямо на камнях, наскоро сделав их посредством чародейства несколько более мягкими. Он проспал до утра, а во сне ему явилось словно продолжение мыслей. Он видел гигантское море, наполненное чернейшей тьмой, не отражавшей свет едва заметных звезд, которые чародей увидел, поглядев на небо. Он сам был облачен в богатые церемониальные одежды, могущие принадлежать только человеку с титулом лорда, если не короля и не императора, и смотрел на это море, в котором бесновались белесые, отвратительные призраки. За его спиной находился огромный черный трон из неизвестного металла, где-то на горизонте он видел слегка открытые врата из непонятного серебристого материала. Вдаль, к вратам, уплывал огромный флот с черно-золотыми знаменами, и он чувствовал, что грядет его величайшая победа, а ворота отопрутся, и отчего-то это наполняло его неописуемой радостью. — Вот твоя судьба, — прошептал кто-то с горизонта. Майрон проснулся. Уже был день — Лампы разгорелись. Похоже, он проспал чуть меньше суток, столько моральных сил изошло из него после встречи с тем, кого прозвали Черным Врагом Мира. Странное видение быстро забылось, ибо майа счел его шуткой потрясенного разума, так как сроду не обладал пророческой силой — иначе бы служил в мрачных чертогах Намо Мандоса, Короля Мертвых. Но его ученики никогда не говорили о том, что видели. Решив пока взять отдохновение от судьбоносных решений и отложив на границе сознания мысль посетить земли Моргота на Севере мира, Майрон направился обратно. Идти было легко и приятно, так как тело достаточно отдохнуло. Свет Ламп выветрил из мозга все неприятные мысли, размышления о Тьме, власти и всем прочем. Вернуться к Аулэ, дальше развивать Альмарен — вот что теперь хотел майа. Пройдя быстрым веселым шагом уже почти половину пути, молодой майа заметил вдалеке справа от дороги разбитый сад. Недолго думая, он решил посмотреть, что там да как — Йаванины сады всегда удивляли чем-то новым, к тому же, теперь майа остро желал отвлечься от остатков тьмы в мозге, а сады валиэ великолепно приносили в душу покой. Но это был сад Ваны. Эта малоизвестная валиэ, покровительствовавшая весне и развитию, конечно, уступала Йаванне в мастерстве садовничества, но и ее владения имели собственные отличные черты — в первую очередь обилие чудесных и волшебных цветов. Теперь Майрон шагал по саду и осматривал растительность. От цветов исходил еле уловимый, но приятный запах. Так он бродил по саду, оказавшемуся по внутренней площади довольно большим, пока не вышел на задний проход. Там протекала большая, видная река, пологий берег которой был засыпан хорошим береговым песком. На берегу сидела девушка, как понял Майрон, из числа майа-подмастерий Ваны или Йаванны, сосредоточенно стиравшая в той же реке огромный ворох одежды весьма богатого покроя — видимо, госпожи или даже кого-то повыше, например, Манвэ. Сама она была одета в довольно простую рубашку и такие же штаны. Русые волосы падали сантиметров на десять ниже плеч. Сперва майа предполагал просто уйти, но его заинтересовало, кто же это, ибо ранее он не видел ее, да и вообще девушек в услужении Аулэ не было. — Приветствую, — неуверенно обратился он в Пустоту, — позвольте узнать, что это за место? Вы его хозяйка? — Ой, нет, милостивый господин, это моей госпожи Ваны, я служу при ней в звании подмастерья. По мелочи помогаю, в общем, — отвечала та, завершив ответ свой веселой улыбкой, так что мозг майа сразу отметил ее как «своего человека». Это тебе не мрачные высокопоставленные слуги высоких Валар, вроде Эонвэ, который ходит так вымученно, словно его петух клюнул с тыла. Майрон счел правильным присесть рядом и порасспрашивать новую знакомую обо всем. Ее, как оказалось, звали Ариэн, и основной обязанностью ее считалось следить за цветами в главном саду Ваны. Но благодушная валиэ не требовала заниматься этим постоянно, а позволяла иногда отдыхать от основной работы, выполняя мелкие поручения в маленьких садах, которые были рассажены по всему Альмарену. В этот момент майа ее и застал, и, надо сказать, в этом ему сильно повезло, так как в главном саду он не бытовал — Вана была все же совсем чуждой Валиэрой. В общении Ариэн оказалась простой и веселой, готовой смеяться при разговоре практически обо всем, что, опять же, составило разительный контраст со всеми теми майар высокого положения, к которым продвигал кузнеца Аулэ, веруя, что уж он-то с его талантами обязан стать одним из самых могущественных и прославленных среди слуг Валар. И это, надо признать, майа нравилось. Как выяснилось, помимо исполнения прямых обязанностей, Ариэн изучала огненную магию и занималась единоборствами — способами самозащиты без применения холодного оружия — в соответствующем заведении при Тулкасе. Это, опять же, поразило Майрона. Так прошло несколько часов, потом майа в сопровождении девушки еще раз осмотрел сад, на этот раз под различные комментарии и попрощался, пообещав потом как-нибудь пересечься в столичном городе. Уже выходя с сада, он столкнулся с высоким майа в серебристых одеждах с большим содержанием митрила, что выдавало его высокий и благородный пост — то был Тирион, один из лучших воинов и магов из майар. Обычно Майрон не обращал на него внимания, почитая за обычного высокого сановника, однако теперь испытал вполне явственную неприязнь к высокому усатому воителю, выглядящему, пожалуй, раза в два его старше, и поспешил отправиться прочь. В голову теперь лезла мысль еще нелепей того, что стоило бы отправиться на Север и поговорить с Морготом — что хорошо бы выудить минутку и зайти на королевский рынок перед резиденцией Короля Арды и что-нибудь прикупить из еды, чтобы потом пригласить Ариэн куда-нибудь прогуляться. Постепенно размышления перешли на то, хотел бы он, чтобы Ариэн была его девушкой, а потом, внезапно, снова на предложение Моргота и странный сон —, а если перед ним встанет выбор, что стоит выбрать? Невероятное могущество и исполнение вечной мечты о порядке, и, в конце концов королевский титул и черный трон с лордскими черными доспехами, или жизнь где-нибудь здесь в Альмарене с Ариэн? А может как-то совместить? Чтобы он был могущественным лордом, повелителем и благодетелем народов, почиатемым как бог, а Ариэн — вождихой? Правда, почти сразу, когда мысли перешли в эту плоскость, привычный к работе и только к ней кузнец воззрел на собственную мысль с нескрываемым удивлением. Решив, что пока важнее отчитаться перед мастером за осмотр горного рудника, Майрон отправился в покои Аулэ, по пути придумывая, что именно он видел во время осмотра — об опыте встречи с Морготом он решил лишний раз не расространяться.