Феанор идет в Мандос

Зная, что конечен свет, не кидаешься ли в пропасть безумия? Осознание смерти не прекращает ли жизнь в самом зачатии? Ведь завтра мир падет – даже если сегодня будет длинным как вечность. Мы дышали светом, упивались светом… но погас свет. Эндорэ. Время вышло... Соль льется на открытые раны. Нам не суждено - слишком горы высоки и коварны тропы. Отсюда прямого пути нет. И не покорится его твердыня. Осаждай хоть вечность, приходи снова и снова – бейся головой о камни и убирайся прочь. Не вытерпеть никому из нас его лихого пламени. Если бы я знал, если бы видел... Поздно - здесь кончается моя жизнь - будь проклят вор! Проклят будь, ты, подлый враг! Проклят трижды, бессчетно! Молчат вершины. Ты не услышишь моих слов - эхо заплутает средь скал и умрет шорохом. Уже не важно. Темно, не видно звезд. Смолкните, голоса... «Не уходи! Ты не можешь, отец, не теперь! Мы победим - мы же клялись, и не в шутку! Отец, мы все клялись… с тобой! Помнишь: ни друг, ни враг, ни темная тварь ..!» Один медленно обводит всех горящим взглядом и остальные уже повторяют за ним. И вот все семеро, головы склонив – шепотом - крика пронзительнее - слово за словом: «Ни закон, ни любовь, ни помощь богов, ни мощь, ни жалость, ни судьбы зарок» - ни небу Валинора, ни звездам небесным, но глазам гаснущим - клянутся они – пеплу клянутся, острые черные камни в ладонях сжимая. А душа мертвеца полыхает огнем - мерцает в зрачках детей страхом и гневом, болью.. и отчаяньем гаснет - с последним взглядом уходит от живых прочь. На запад по пути, что не доступен телу, но лишь разуму, свободному от оболочки, виден ясно. Прочными нитями пронзает он воздух выше тверди и бурных вод, пыльными тропами хоронится в глубинах темных пещер - мир видимый сшивает он прочной канвой замысла. По ней во времени струится уже пестрая гладь событий-деяний. Живые идут по глади, мертвые не беспокоят их. Каплями срываются с паутины - как утренние звезды - падают и гаснут где-то далеко внизу в том мире, что разум привычно мнит под ногами.