Я не чувствую грусти, качусь в пустоту. Мне сегодня приснилось, что ты умерла, И не мог отыскать я могилы плиту: То ли мхом и травой она вся поросла, То ли я заплутал среди черных стволов…
Стих был не так уж плох, и я даже подумал, что стоит, наверное, показать его Панде, переложить на музыку и все такое… Потом усмехнулся от осознания, что даже на границе бессознательного и в стихотворной форме продолжаю лить сопли по своей утраченной любви. Всю неделю я маялся мыслями о возможных отношениях между бывшей и старым другом, но позвонить им не хватало духу, а в соц.сетях не удалось найти никаких подтверждений. Опровержений, впрочем, тоже. Сестру выписали, я узнал у нее подробности о том, откуда пришел слух про Алину и Артема. Оказалось, что пока она прозябала на больничной койке с одной лишь старенькой нокией из всех возможных гаджетов и развлечений, ее подружки видели парочку в кино. Двое из Марининой свиты знали мою бывшую и друга как минимум в лицо, поэтому шанс на ошибку, домыслы или пустые сплетни был невелик. Это печалило. На работе все было как обычно за исключением организованных в честь международного женского дня посиделок, с которых я тихонько свалил через полчаса. В целом, за прошедшие дни не случилось ничего существенного, только Лекс в понедельник коротко извинился в групповом чате за недоразумение, произошедшее на репетиции. Зима никак не хотела сдавать позиции, донимая вымотанный город холодным ветром, ночными заморозками с утренним гололедом, и снегом, который к полудню неизменно превращался в грязную, чавкающую под ногами кашу. Почти все время, за исключением работы и встречи с сестрой, я провел дома — вылезать из норы не было никакого желания. Случайно обмолвившись о своем добровольном затворничестве при разговоре с Пандой, я получил нагоняй и даже не приглашение, а скорее приказ составить ей компанию пятничным вечером. С одной стороны, у меня не было причин отказываться (в глубине души я надеялся, что общение с подругой поможет развеять унылый настрой и отогнать маниакальное желание мониторить соц.сети бывшей), но с другой — в моем состоянии совершенно не хотелось покидать убежище и вообще совершать какие-либо телодвижения. Однако, Ольгины аргументы были сильнее, и в конце-концов мы условились, что она заедет ко мне после окончания занятий, и на месте мы сориентируемся, куда двигать дальше. Когда Панда оказалась на моем пороге, я не удержался от вопроса: — Как погодка? Оля посмотрела на меня с укоризной и молча покачала головой, намекая на то, что оценила мой сарказм. Еще бы, ночью был снег, днем небо было затянуто серыми тучами, но температура при этом держалась около нуля, и все осадки, растаяв и смешавшись с посыпкой и реагентами, превратились в мерзкую серо-коричневую жижу. — Я тебе апельсинов привезла, — она протянула пакет с логотипом местного супермаркета. — О, круто! Спасибо. Хотя лучше бы водки, конечно. — Ну прости, Дизи, не догадалась. Надо было заранее предупредить. Если боль мира настолько невыносима, что ты хочешь нажраться перед вылазкой, пойдем дойдем до магазина, — она застыла с курткой, повисшей на локтях и вопросительно посмотрела на меня. — Да я шучу же, — я забрал у подруги верхнюю одежду и повесил на крючок. Оказалось, что Панда привезла не только фруктов, но и пиццу с салатом. Я обрадовался этому факту, потому что в холодильнике который день обитала лишь мышь-суицидница. Прослушав сдержанный рассказ о тяготах учебы на факультете математики и информатики, я вспомнил про свой ночной опус и поспешил показать его подруге, за что получил похвалу по поводу своих поэтических способностей (которых у меня, конечно, отродясь не было). — Надо же, а есть и польза в твоей депрессии и уединении. Мне нравится. Скинь текст, думаю, я смогу положить его на музыку. Оля заставила меня сделать это прямо сейчас, и пока, притащив ноутбук, я бряцал по клавишам, она, по обыкновению забравшись с ногами на стул, скользила кончиками пальцев по экрану планшета, просматривая городскую афишу сегодняшних мероприятий. — Так, пятница в «Пантеоне», ну это как обычно, ярмарка хэнд-мейда в «Деревяшке», джазовый квартет в Малом зале… О! Выставка современного искусства в музейном центре. Дизи, не хочешь культурно обогатиться? — А что там? — Сейчас посмотрим… Ассоциативные грани сопричастности. Хм... Паблик-арт проект «Из будущего прошлого». Инсталляция «Далеко и надолго», работы молодых художников нео-постмодернистов, фотография как социокультурный срез объективной действительности… Ой не. Кажется, я сама к такому сегодня не готова. — Что такое, не чувствуешь в себе достаточно духовности для приобщения к высокому? — усмехнулся я. — Скорее, не чувствую достаточной концентрации алкоголя в организме. — Ну, это легко исправить. Панда пропустила мою реплику мимо ушей и продолжила: — О, вот, смотри. Шоу барабанщиков в «Пуэре», концерт легкой этнической музыки. Как раз хотела сходить, одногруппница сильно восхищалась «чаем алтайских шаманов» и восточными сладостями оттуда. Пошли? — Почему бы и нет, — я пожал плечами. 20.42 Мы все-таки зашли в магазин и прихватили с собой бутылку портвейна, которую распили прямо по дороге. Теплый приглушенный свет, интерьер в восточном стиле, мелодичные напевы флейты и ситары, аромат курящихся благовоний — все в атмосфере этой чайной должно было способствовать умиротворению и релаксу, но нас с Пандой почему-то постоянно пробивало на ржач. Видимо, виной всему был так называемый «чай алтайских шаманов», вступивший в реакцию с крепленым. Настроение постепенно поднималось, вечер обещал быть приятным. На экране телефона внезапно высветилась заставка с фотографией и подписью звонящего: «Ян Майер». Я принял вызов: — Привет, сладкий. — Привет, Дизи! А я знаю, что ты будешь делать через час. — заговорщицким тоном произнес Ян. — Что? — Курить кальян с травой, сидя в джакузи с компанией соблазнительных красавиц. — Чего? Я услышал на том конце смех Яна и еще нескольких женских голосов. Видимо, им там было даже веселее, чем нам. — Нет времени объяснять, бери такси и приезжай на адрес, который я сейчас скину смской. — Я, вообще-то, с Пандой в «Пуэре». — Ее тоже бери. Я обратился к подруге: — Оль, нас тут Ян травку курить зовет. Панда пожала плечами, передразнивая меня: — Почему бы и нет.***
Группа энтузиастов арендовала двухэтажный пентхаус под крышей одного из элитных домов и устроила там тусовку «для своих». Ян, конечно, оказался в числе приглашенных, и, воспользовавшись своим положением, позвал меня. С нас взяли плату за вход и тут же сунули в руки по внушительному стакану чего-то алкогольного. На пробу напиток оказался весьма забористым. Тусовка была в самом разгаре. В центре за пультом в конвульсивном припадке содрогался ди-джей, видимо, не в силах сдержать экстаз от собственной крутости. Народу было много, в основном молодежь, но встречались и довольно представительные персонажи. Мальчики в модных нарядах, у каждого второго стрижка а-ля провинциальный барбершоп, девочки с ярким макияжем в платьях умопомрачительной длины и откровенности — мы с Пандой были неформальным бельмом на этом глазу сексуальности, актуальности и стиля. Гости веселились, танцевали, флиртовали, царила атмосфера тайного, запретного праздника и, естественно, рекой лился алкоголь в импровизированном баре. Нетрезвый Ян налетел со спины и повис на наших плечах: — Привет, сладенькие! Ну как вам? Здорово же? — Ага, миленько, - флегматично протянула Панда. — А потом тут что будет? Оргия? Будь я пьянее, может быть и обрадовался бы такой перспективе. — Оленька, солнышко, ты просто прелесть, впрочем, как и всегда! Я скучал, — он чмокнул ее в щеку, — такая красавица стала, приходи ко мне на фотосессию? Дизи, почему ты вечно прячешь от меня свою очаровательную подругу? Я не стал ничего отвечать, а друг продолжил приступ логореи: — Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю. Все уже заждались и мечтают узнать, каков мой пирсингованный друг в реале. Нет, сначала к бару, у меня в стакане пусто, да и вам тоже нужно скорее догнаться, а то совсем невеселые. С описанием моего грядущего досуга Ян, конечно, погорячился. Джакузи прочно оккупировала кучка девушек, которых, видимо, мало интересовало происходящее вокруг — они были слишком увлечены томной селфи-фотосессией на последнюю модель айфона. Но в последующие часы я: угостился коктейлем из стакана, утопленного между грудями полуголой девицы с внушительным размером; познакомился с какими-то друзьями Яна, имена которых, естественно, не запомнил с первого раза; четыре раза рассказывал историю своего пирсинга и татуировок; курил с новыми знакомыми на балконе траву; наблюдал непрофессиональный, но жаркий гоу-гоу танец на барной стойке; обкуренный, обсуждал с какими-то людьми внешнюю политику древнерусских князей, сидя в кладовой. Было весело! Один парень из новой компании принялся интеллигентно клеить Панду, пока мы с остальными смеялись над чем-то несущественным, вальяжно развалившись на кожаном диване. Подруга, видимо, не была особо против такого внимания, и только загадочно улыбалась, потупив взгляд. Спустя некоторое время Ян заныл: — Блин, ребят, я есть хочу, поехали куда-нибудь, тут в баре ничего нет. — Так давайте доставку закажем, — возразил кто-то из собеседников. — Ну, нет, нафиг доставку, я хочу мороженое! И вообще мне тут уже надоело, я хочу еще куда-нибудь. Поехали в KFC, а? Послышались недовольные возгласы. Я поддержал идею друга, так как чувствовал подступающий голод, который пока еще не был зверским, но в скором времени обещал стать именно таким: — Поехали, вызывай такси. Оль, ты с нами? Подруга кивнула.***
За нами увязался новоиспеченный ухажер Панды. Он еще раз сообщил, что его зовут Саша, и он знает нашу группу. Пока парень рассказывал о себе, мы сосредоточенно поглощали фастфуд, и затуманенное сознание постепенно прояснялось. — …тогда я понял, что такой вариант развития событий мне совершенно не подходит, и решил… — Слушайте, а давайте дальше в «Колин`з»? — перебил парня Ян. Как нетрудно было догадаться, хозяином паба был его старый знакомый по имени Николай. Мне частенько доводилось там бывать. — Давайте! — хором крикнули мы с Пандой, почему-то победно вскинув кулаки вверх. — Я закажу такси, — начал было Саша. — Нет! Отправляемся пешком, надо проветриться! — отрезал Ян, нервно хихикая. К пабу знакомого он потащил нас какими-то окольными тропами через дворы, но вскоре его замысел стал ясен — мы вышли к ночному павильону, где друг уболтал помятую продавщицу продать ему бутылку коньяка. — Ну что, ребятки, чувствуете себя вне закона? — Да ладно тебе, такие ларьки только для продажи алкоголя ночью и существуют. Тара быстро опустела, а вечер пятницы становился все веселее и безумнее. По дороге мне и Панде пришло в голову, что сейчас самое время исполнить что-нибудь из репертуара нашего ансамбля, а Ян эту дурацкую идею почему-то поддержал. На протяжении всего пути мы распевали песни. «Сма-а-а-а-три! Вздымается земля-а-а! Разбита мачта корабля-а-а! И парус падает на во-о-о-о-лны-ы-ы-ы! М-а-а-а-а-лись! Сва-а-аим бездушным божества-ам! Погибнут в рокоте слова! Ты-ы-ы в сердце-е-е што-о-о-орма-а-а-а-а!!!» Александра жизнь к такому досугу явно не готовила. Натянув ворот куртки до самого носа, он старался держаться от голосящей троицы чуть-чуть в отдалении. Впрочем, это совершенно не напрягало, нам вообще было так хорошо, что реши он сейчас по-тихому слиться, свернув в проулок, мы бы не заметили. Спустя полчаса наша маленькая, но шумная компания уже нарушала спокойствие питейного заведения.***
— Знали бы вы, как меня достал весь этот глянец, — жаловался Ян, опрокидывая очередную рюмку, — вся эта мишура, вата и тупость. Безмозглые девочки с пустыми глазами и мальчики-подстилки, готовые отработать телом все что угодно, от портфолио до шаурмы в придорожной забегаловке. — Что, все так плохо? — Саша аж поперхнулся. — Поверь мне, мой юный друг, если с этой яркой жизни смыть весь фальшивый лоск, там не останется ничего кроме зияющей черной дыры. От такого пафоса я заржал, а Панда прикрыла лицо ладонью. Она с любопытством наблюдала за околофилософской дискуссией Яна и своего нового знакомого, облокотившись на столик и подперев голову руками. Была в словах Яна, конечно, и доля правды. Но постепенно диалог все равно вернулся к обсуждению сериальчиков и общих знакомых. В скором времени меня это утомило. — Как-то тут скучно, не находите? — отметил я, а резко обернувшиеся ко мне Ян и Оля энергично закивали. — Что у нас дальше по плану? — обреченно поинтересовался Саша. — Гей-клуб!!! Будь я трезвее, конечно же, отказался бы от такой перспективы. Но сегодня все было иначе.***
В увеселительное заведение для любителей нетрадиционной любви нас не пустили. Суровый охранник, который с таким же успехом мог бы стоять в качестве экспоната исторического музея, представляя первобытного человека, предложил нам покинуть клуб без объяснения причин. Ну и ладно, мы не слишком расстроились. Краем глаза все-таки удалось посмотреть на посетителей, прибывавших в гей-клуб — все они были совершенно обычными людьми. В конце концов, общим голосованием было принято решение ехать на пятничную вечеринку в «Пантеон».***
Клуб встретил меня привычной, такой родной атмосферой. Вереница ярких огней цветомузыки, милые сердцу мелодии, безудержное веселье на танцполе, кружащийся калейдоскоп лиц. И вдруг среди них — такое знакомое и родное. Алина. Все рухнуло, веселье растворилось в один миг. Мозг еще не успел сгенерировать ни одной разумной мысли, когда тело двинулось в ее сторону. И в тот же момент я ощутил повисшую на мне Панду и вцепившегося мертвой хваткой Яна. — Дизи, не надо. Мою бывшую по-хозяйски обнимал за талию Артем. Друг, с которым мы прошли огонь и воду - вместе лазили по гаражам, прогуливали уроки, курили первую сигарету и покрывали друг друга перед родителями. Пол пошатнулся и начал уходить из-под ног, сердце забилось в бешеном ритме, кровь прилила к ушам. Меня накрыл приступ ярости. — Вы что, знали, мать вашу?! Были в курсе и молчали?! - голос сорвался на хрип. В этот миг я возненавидел весь мир сильнее, чем когда-либо. Мысли в голове неслись со скоростью света. Рывком сбросить тщедушных товарищей, прицельным ударом сломать мудаку нос и пока не пришел в себя, вырубить с ноги, а бывшую суку схватить за волосы, протащить по полу и ударить лицом о край массивной барной стойки, непременно выбив ей передние зубы… Панда только зажмурилась, продолжая висеть на моем плече. В глазах Яна читался ужас: — Дизи, пообещай, что не натворишь глупостей. Ты пьян, сейчас не время… — Иди к черту! Пустите меня! С-с-сука! Черепную коробку пронзила боль, такая острая, что в глазах потемнело, а вокруг заплясали разноцветные круги. Вся музыка разом стихла, оставив только звук моего тяжелого сбивчивого дыхания. Я обмяк, друзья ослабили хватку, но продолжили меня удерживать. Постепенно мир пришел в норму. — Ну правда, пустите. Они молча отпустили, и я двинулся в сторону сладкой парочки. С каждым шагом ноги становились ватными, а мысли о том, что я буду говорить, не спешили материализоваться в черепушке. Артем заметил меня первым, его лицо озарила гримаса стыда, смятения и неизбежности. Он что-то шепнул на ухо Алине, и та поспешила раствориться в толпе. Паскуда. — Так вот, значит что? А я-то голову ломаю, почему ты не звонишь и на сообщения не отвечаешь, ублюдок. — Денис, я хотел тебе рассказать, — Артем выставил ладони вперед в оборонительном жесте, видимо, догадывался, что я могу накинуться. Но я понял, что не смогу этого сделать. — Рассказать хотел? Да неужели? Может, надо было сделать это, а не шкериться? Артем молчал. Меня охватила паника, я почувствовал мерзкую сдавленность в области сердца и солнечного сплетения. Сознание отказывалось поверить в вероломное предательство двух дорогих людей. Когда-то дорогих. Вся боль, злость и обида на бывшую, тщательно запрятанные в самые глубокие и темные уголки души, нахлынули с новой силой. — Ну ты и тварь. Не попадайся мне больше на глаза. Совет вам да любовь. — Денис, послушай! — Иди ты нахуй. ??.?? 100, 99, 98. Мы играем в прятки. Я и Темный. Сейчас он без оружия, пришел за мной с болота. Я понимаю: если проиграю — убивать будет голыми руками. 96, 95, 94. Оглядываюсь. Я внутри огромного зала с замысловатым узором балок перекрытия. Готический свод? Потолок промышленного помещения? Внутри темно, но из окон-бойниц прямыми потоками льется красно-оранжевый свет. Один из цветных столпов опускается совсем рядом, так, что различаю парящую в воздухе пыль и разломанные плиты пола. Храм или завод? Зрение привыкает к полумраку. Внутренности пространства делят два ряда шероховатых квадратных колонн. Пол усеян строительным мусором: битое стекло, какие-то трубы, разломанные бетонные плиты и балки, булыжники, гнилые доски, куски железа. Видимо, все-таки заброшенный цех. Местами пробиваются тонкие искореженные стебли растений. Не за что зацепиться, чтобы вскарабкаться наверх, до окон не добраться. И ничего подходящего, чтобы спрятаться. 87, 86, 85… Мечусь по помещению, ища выход. Какого хрена здесь такая помойка? Постоянно натыкаюсь на препятствия, снова запинаюсь, падаю. Черт! В ладони, скользнувшие по усеянному мусором полу, впивается стекло. Ужасно больно. Матерясь, вытаскиваю мелкие осколки из сочащихся кровью рук. Стиснув зубы, прямо на себе рву футболку, чтобы двумя широкими лоскутами перевязать запястья. Черт, черт, черт! 78, 77, 76. Наконец нахожу массивную железную дверь. Она поддается с трудом, хоть дергаю ручку изо всех сил, превозмогая жжение в ладонях. Протискиваюсь в щель — коридор, холодный, сырой, длинный и узкий. Продолговатые лампы неравномерно мигают, c жужжанием и треском гаснут, загораются снова. Тусклый свет выхватывает обшарпанные островки потолка и стен. Не подходящее для пряток место, здесь Темный с легкостью меня обнаружит. 66, 65, 64. Иду вперед — пятьдесят метров, сто, двести – но картина не меняется, лишь чувствую, что пол начинает уходить вниз. Внезапно легкий холодок касается щеки. Резко оборачиваюсь — за спиной по коридору движется силуэт. Это еще что за херня? Бледная тень в длинных лохмотьях. Чуть парит над полом, исчезает, появляется снова. У меня шевелятся волосы на затылке. Эй, призрак, ты хочешь мне помочь или угробить? Тень останавливается. Поворачивается в мою сторону, летит, набирая скорость, и проходит насквозь. По телу током пробегает волна мурашек, его сковывает озноб, дыхание перехватывает. Колыхнувшиеся ошметки призрачной одежды исчезают в темноте стены. Бегу туда. Дверь. И еще одна. И впереди еще десяток. Дергаю ближайшую. 51, 50, 49. Маленькую комнату освещает единственный плафон, со скрипом качающийся под потолком на хлипком проводе. Помещение почти пустое, только в центре двухметровый аквариум, наполненный до краев темной неоднородной субстанцией. Что это? Подхожу ближе. Масса приходит в движение. Листья. Ветки. Паутина. Пауки. Множество, от крошечных до размером с кошку. Внутренности аквариума шевелятся, насекомые мечутся по хаотичным траекториям. На меня разом пялится легион глаз-бусин, лес лапок, длинных, мохнатых, крючковатых, тянется в мою сторону, подрагивая. Отпрянув, давлю рвотные позывы. Темный боится пауков? Возникает мысль, что внутри можно укрыться. Нет! Ни за что, это мерзко. Замечаю плавное движение на дне паучьего резервуара. Под пестрой чешуей шевелятся мускулы, твари извиваются, высовывая раздвоенные языки. Змеи. Змей боюсь я. В ужасе представляю картину, что последовала бы за моей попыткой спрятаться здесь: ползучие гады обвивают туловище, сдавливают шею, вместе с пауками заползают под одежду, лезут в глаза, уши, ноздри, под кожу… Надо валить из этой комнаты срочно. 39, 38, 37. Остаётся все меньше времени, чтобы найти укрытие, где Темный бы меня не нашел, я дергаюсь и начинаю паниковать. Рывком открываю следующую дверь — несколько шагов вперед — грязный кафель и бассейн с мутной жидкостью. Оглядываюсь в поисках шкафа, чулана, любой комнатушки, где можно было бы спрятаться — ничего. Только глухие стены и темное зеркало воды. Ну уж нет. Разворачиваюсь, чтобы бежать обратно в коридор, и натыкаюсь на препятствие. Там, где мгновение назад была дверь — ни намека на нее. Черт, да как будто ее здесь вообще не было! Быстро обхожу помещение по периметру, со злостью пинаю стену в том месте, откуда пришел, и краем глаза ловлю движение над водой. Уже знакомый призрачный силуэт исчезает в мутной глади, не оставляя ни единого развода. У меня нет вариантов, кроме как лезть туда же. Набираю полные легкие и, зажмурившись, прыгаю в воду. Тело пронзает жар и обжигает дикий холод. Заставляю себя открыть глаза. Странно. Вода прозрачная и светлая, но дна не видно. Я болтаюсь в ледяной голубоватой бездне без каких-либо ориентиров. Хочу всплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, но после нескольких движений макушка больно врезается в невидимую преграду. Твою мать! На миг теряю ориентацию в пространстве, перед глазами расплываются световые всполохи. Голова рассечена — кровь, смешиваясь с водой, медленно окутывает меня красноватым облаком. Бля, бля, бля. Лихорадочно шарю руками по шероховатому препятствию — я под толстым слоем льда. Ощущаю нехватку кислорода, паникую. Я здесь задохнусь или замерзну. 21, 20, 19… Вода режет глаза, зубы стучат, скулы сводит от холода. Наконец различаю на расстоянии темное пятно. Это выход? Прорубь? Какая разница, выбора все равно нет. Собрав волю в кулак, плыву к пятну, кислорода катастрофически не хватает. Слышу давящий писк в ушах, перед глазами мельтешат разноцветные мошки. Ногу сводит судорогой, горло разрывает спазм, непроизвольно заглатываю ледяную воду. Есть! Выбираюсь. И уже через секунду лежу на бетонном полу. 12, 11, 10. Душно. Жарко. Просто пекло. Все тело ломит. В нос бьют резкие запахи гари, ржавчины и аммиака. Больше нет времени и нет сил, чтобы снова бежать в поисках убежища. Воздух вздрагивает от грохота адских механизмов, каждый удар рождает вспышку дикой головной боли. Это тупик. И Темный уже здесь. Нашел. Я проиграл, у меня и шансов-то не было. 9, 8, 7. Устало поднимаюсь, ноги не держат, мир шатается из стороны в сторону, в глазах все плывет. Несколько стремительных шагов, и Темный преодолевает разделявшее нас расстояние. Ухмыльнувшись, смотрит прямо в глаза. И с размаху бьет меня коленом в живот. Миллион раскалённых игл вонзается в место удара. Блять! С воем сгибаюсь пополам и закашливаюсь, к горлу подступает горечь. Он хватает за волосы и резко тянет вверх. 6, 5, 4. Безумная усмешка искажает острые черты лица. Пытаюсь вырваться и получаю за это еще несколько ударов, не могу даже блок поставить. Любое движение отдается чудовищной мигренью и коликами в животе. Я в отчаянии. Сдаюсь. 3… 2… 1. Темный плавно наклоняет голову набок, растянув улыбку, больше похожую на хищный оскал, пододвигается все ближе. Я слышу его тяжелое дыхание. Не в состоянии отвести взгляд, смотрю в красно-оранжевые глаза с черными прожилками и вертикальным зрачком. В мозгах вертится одно единственное слово, его немой вопрос: «Страшно?…» Властной рукой он сдавливает мое горло. А потом впивается в рот болезненным поцелуем. На утро во рту был кровавый привкус.