Petricor

Ludovico Einaudi – Petricor

Мирта зла. Ее чувства не выразить словами: они словно огромный комок разноцветных ниток, которые умело спутал дурачок-котенок. Цвета мелькают, сливаясь в единый, нелицеприятный поток, и пульсируют, грозясь вырваться наружу. Девушка сидит в кресле с каменным выражением лица, перебирает пальцами в такт мелодии и гипнотизирует взглядом идеальную поверхность фортепьяно. Она хочет подняться, развернуться и уйти, не дожидаясь злого финального часа. Послать бы их всех к черту: и распорядителя (который, наверняка, уже мертв), и менторов, и самого Президента. Просто выйти бы из этого здания, исчезнуть из столицы, вернуться в родной Дистрикт и забыть обо всем. Успокоиться бы. У Катона идеальная осанка, вытренированная годами и явно отцом, мачехой, учителями и самолюбием. Он пышет достоинством и нарциссизмом, даже сидя спиной к зрителям. Как бы «вот он, Король, смиренно кланяйтесь, господа». Он играет неспешно, легко, совсем не напрягаясь, будто бы не здесь, будто бы в зале никого, и все эти звуки и мелодии из-под пальцев для себя самого. Парень изображает Бога регионального масштаба, и нет сомнений, кому посвящены эти совершенные мотивы. По Ван дер Гри и не скажешь, что он волнуется. Этот парень прошел через Ад и вернулся живым, понял кровавую истину и больше не желает вступать на тернистый путь массовых зрелищ. А еще он не разделяет всей этой ярости напарницы. Второму кажется, что Мирта слишком много на себя берет, резко высказываясь практически по любому поводу, срываясь на организаторов и менторов, демонстрируя своим поведением неудачную копию Джоанны Мэйсон. Только та и вправду сумасшедшая, а Грэйн просто не умеет держать себя под контролем. На самом деле, их можно поздравить. Они смогли, справились, остались в живых. Яд горек на вкус, и Сенека никогда не увидит больше Панем, но Вторые сделали невозможное. В очередной раз доказали свое превосходство над остальным Дистриктами, продемонстрировали свои силы и дерзко примерили оливковые венки победителей. После такой школы жизни им больше нечего бояться. Мирта всегда была умницей, а убийства были ее коньком. И сделала она то, чего ожидали зрители давно – заткнула Дистрикту Двенадцать глотку. Перерезала ножом их единственную спасительную артерию и гадко ухмыльнулась в ответ. Пара слов про неудачницу, женишка и неверную стратегию, а после - страх в глазах Эвердин. Китнисс же не дура, да и двинуться не могла. Она поняла, что пришел конец. И приняла его достойно, не вскрикнув даже. Только залила рукав куртки Грэйн алой кровью и приняла слишком неестественную последнюю позу. Мирта всегда была умничкой. Она нашла Катона у реки, он спокойно чистил меч и улыбался. Но улыбка та была странной, терпкой и какой-то ненастоящей. Ван дер Гри посмотрел на напарницу, ухмыльнулся и продолжил заниматься оружием. Мирта тогда подумала, что ненадежно сидеть у воды на самом виду, когда на Арене все еще жив Цеп и притаилась рыжая Лиса из Пятого. Нужно было быть умнее и вернуться к Рогу, а Катон лишь еще раз ухмыльнулся на такое предложение. - Они ведь этого и хотят, Грэйн, ты же знаешь. Финала. Он был поглощён собственными мыслями, непонятными рассуждениями, и Вторая не могла уловить его настроений. Они вместе прошли подготовку, выживали эту нескончаемую неделю на Играх, поддерживали в друг друге жизнь, когда ввели новые правила, и были готовы вернуться домой вместе, были готовы показать мощь Второго и победно улыбнуться в эфире. Но теперь у Катона появились мысли, которые совсем не входили в их планы. - Будешь думать, как попасть в Рай за свои грехи потом. Сейчас просто поднимайся, Ван дер Гри, нам нужно победить. Мирту уже тогда стало настораживать, что ее напарник не бахвалился смертью, не расписывал в деталях, как убил раненного Мелларка, и не показывал всем своим видом дух превосходства. Он был иным, будто Арена открыла ему величайший в мире секрет, что-то такое, от чего больше не можешь быть прежним. И за это девушка всегда будет ненавидеть несчастных влюбленных. За то, что они сняли маску лжи с лица Катона. За то, что испортили его. Изменили. Он перестал быть собой. Внешний фасад все такой же идеальный: ухмылки, улыбки, сарказм и угрозы. Снаружи он все тот же – машина-убийца, не видящая для себя границ. Но внутри, где-то глубоко, есть червоточина. И покрыта она угольной пылью Двенадцатого, коварной правдой и перьями пересмешницы. Мирта никогда Сойку за это не простит. Пятую загрызли переродки, а Цеп пришел бороться к Рогу, чтобы проиграть от совместных усилий Вторых. Катон знал больше приемов, умело уклонялся от ударов, но выронил свой меч. А вот Грэйн не умела промахиваться. И кинжал попал прямо в горло, заставив великана кашлять кровью и задыхаться. Заставив его умирать в мучениях картинно, драматично и на глазах у всей Страны. Его труп так и остался лежать на Роге Изобилия. Когда резко настал день, а переродки ушли так внезапно, как и появились, то прозвучало громогласное объявление Сенеки, что «победитель-то все-таки один». И предстояло решать. Катон, весь в крови и грязи, посмотрел в небо, будто желая отыскать там ответы, а потом повернулся к Мирте, насмешливо обращаясь к ней: - А какая разница, кто победит? И девушка не смогла сдержаться. Она побежала, хотела сбить с ног напарника (но на деле лишь сдвинула парня с места) и начала бить его с такой силой, чтобы он понял, чтобы до него дошло, что нельзя так усложнять жизнь. Запрещено думать о другом, о чужих людях, не об их судьбах. Они – чужаки, а беспокоиться всегда надо только о себе. За время Игр Ван дер Гри вынес для себя урок, понял, скорее всего, что с ними просто играются, что победителей нет и не будет, что Арена – всего лишь бойня и месиво, и она не растит триумфаторов. Он понял то, о чем никогда не должен был узнать. И Мирта хотела выбить из него всю дурь, пока парень не откинул ее в сторону. Они смотрели друг на друга, пронзая жесткими взглядами, и каждый вспоминал, что значит быть профи. Идти до конца. Нести знамя чести. И побеждать. Брюнетка приняла эти девизы как должное, а Катон в тот момент примерил маску понимания. И никто не собирался умолять распорядителей о милости. Они и так уже выиграли, а победители не просят. И не делают одолжений. - Если надо, то мы пробудем на этой Арене еще день, два или неделю. И никакие твари, растения или пожары не смогут нам помешать выйти отсюда вдвоем. Мы заслужили нашу победу, или Капитолий так боится это признать? Здесь и сейчас мы доказали всем, что заслуживаем жить, и никакие ваши преграды не отнимут нашего права. Мирта кричала так громко, что позже охрипла, но главное, что в его глазах она видела поддержку. Катон быстро сократил расстояние между ними, притянул Вторую к себе и впился в ее губы, то ли стараясь вспомнить себя прежнего, то ли демонстрируя свое бесстрашие Панему. Они взяли свое и не сомневались в победе. И планолет прилетел, а Сенека исчез. Менторы хмурились, но поздравляли, капитолийцы просили автографы, а сопровождающая уже составляла план на Тур Победителей. Только вот остался час до финального интервью и поздравления Президента, как Ван дер Гри решил сыграть и испытать нервы Мирты. Играл он, к слову, мастерски. Словно с душами слушателей, затрагивая самое интимное и доставляя небывалое удовольствие. Где убийца научился так зачаровывать - оставалось загадкой. Но он, похоже, пытался также скрыть собственные мотивы в этой композиции. Ему претил Капитолий, претила его победа и Грэйн своими эмоциями тоже ему не нравилась. Парень потерял все жизненные ценности, оказался позорно наг и пытался научиться жить по-новому. Его словно бросили в ледяное озеро и сказали плыть к спасительному берегу, но вода слишком холодная, сводит ноги, он захлебывается и тонет, а на дно тянет что-то непонятное, доныне неизвестное и такое паршивое, что и думать не хочется. Мирта нужна ему, чтобы добраться до земли, но, вряд ли, он в этом признается; не расскажет, что она ему подходит даже такой, со всеми этими конченными неконтролируемыми чувствами. Она словно спасательный круг для него, держит над водой и не дает умереть. Нет, это – не любовь. Они вместе прошли самое страшное и, кажется, связаны навсегда. Покалеченные пере-победители. Это – их удел. И идти они должны быть вместе, в один темп. И Мирта тоже это понимает. Катон резко заканчивает играть. Он встречается взглядами с колючкой-напарницей в зеркально-черной крышке фортепиано и привычно ухмыляется. - Ты готова не порезаться об ядовитые слова Президента? - Я готова вернуться домой. Ван дер Гри поднимается со своего места, подходит к креслу, где сидит брюнетка, и галантно протягивает ей руку. - Изволишь сопроводить меня на нашу изысканную казнь? - Если только не будешь опять рассказывать про грехи нашей страны, - фыркает Грэйн и принимает предложение своего партнера. Они вместе выходят в гостиную, где под четким надзором, а после и конвоем их команды проходят в лифт и покорно едут на нулевой этаж, минуя мертвые Первые покои, где еще совсем недавно Диадема грезила о победе. Победители проходят в нужный коридор, стараются выглядеть расслабленными, а Катон даже шутит, вызывая смущение сопровождающей и смех Брута, пока не подходят к кулисам. На сцене уже блистает Цезарь, и он готов пригласить трибутов присоединиться к нему. Мирта и Катон подходят ближе, почти к самой сцене, готовы показаться в своих исключительных нарядах всему Панему, чтобы сделать последний рывок. - Вместе? Он говорит это тихо, почти шепотом, но Вторая ухватывает простое слово и поворачивает голову, чтобы посмотреть напарнику в глаза. Да, он изменился, а она всю жизнь не задумывалась над простыми истинами. Во взгляде парня и отчаяние, и слава, и кураж, и, кажется, ему действительно важен ответ. Впервые в жизни. - Посмотрим на твое поведение, - ухмыляется девушка, но когда их вызывает Цезарь, и уже почти выйдя на сцену, перед тем как надеть лучезарную улыбку, она шепчет шесть букв, и Катон сжимает руку напарницы крепче. - Всегда. Они идут вместе сквозь огонь, изображают из себя непокоренных профи и не замечают отблеска смерти во взгляде Сноу. Мирта держит Ван дер Гри за руку и больше ничего не боится. И пусть завтра их ждет гильотина, Тур или сам Дьявол – они будут готовы. Ведь пройдя сквозь Ад, они нашли друг друга, чтобы продолжать борьбу. Чтобы жить и побеждать. Чтобы не хлеб и зрелища, а золото и кровь на их полотнах. Они прошли все круги, и сделают это вновь. Ведь они – профи. Побывали по обе стороны и вернулись вдвоем. И теперь хоть сам рок может выкидывать меченые карты. Они будут готовы.