Надежды, мечты и ожидания

«Oublie que tʼas aucune chance, vas-y, fonce! On sait jamais, sur un malentendu, ça peut marcher…» — Les bronzés font du ski

      Солнце давно скрылось за горизонтом острова, позволяя наступить холодной ночи. На вершине скалистого плоскогорья лежала странная компания из трех разных существ: человека, тофу и дракона.       Дракон бодрствовал, несмотря даже на то, что из всех троих он был самым уставшим. Перевозить человека и птицу на спине сотни миль было утомительно, но мучительные сомнения крутились в его голове, мешая уснуть.       Адамай приподнялся на локтях и бросил любопытный взгляд на маленького человечка, что крепко спал, сопя рядом с ним. До сих пор с трудом верилось, что это хрупкое, мягкое существо — его брат. Более того, его родственная душа. Его вторая половина.       Двенадцать проведенных в одиночестве лет на Ома дали Адамаю достаточно времени, чтобы поразмышлять, как Юго будет выглядеть. И было совсем не важно, что он никогда не видел любого другого человека до него, кроме разве что человечков на росписях храма Элиатропов. Всё равно они оказались не такими, как этот светловолосый мальчик.       Конечно, Юго — нечто, не похожее ни на что из того, что Адамай ожидал. Только шляпка была такой же, как и у безымянных людей с фресок. Вообще, если у людей нет силы метаморфоза, как сказал ему Гругал, Адамай ожидал, что они будут, по крайней мере, впечатляющие, может, даже достаточно сильные, чтобы не побояться вызвать его на поединок. Но маленький мальчик, которого он обнаружил, не был впечатляющим.       Больше всего Адамай обеспокоился, когда понял, как на самом деле Юго выглядит. Дракон знал, что может рассчитывать на свои кожу и кости, что выдержит большинство нападений и ударов. Но если их новоявленная, общая судьба заключается в опасных приключениях, то Адамай вряд ли согласился бы встретить её с товарищем по команде, которого ему пришлось бы защищать и опекать всё время.       Затем он испытал Юго и успокоился, поняв, что у него не получилось поразить юного элиатропа независимо от того, насколько сильно он пытался — Юго открывал порталы с удивительной быстротой и ловкостью, уворачиваясь от каждой посылаемой атаки. Это всё еще не исключает вероятность одного удачного смертоносного выстрела, но, по крайней мере, в Юго было хоть что-то, компенсирующее его мягкость.       Все эти годы одиночества также позволили Адамаю поразмыслить над идеальным сценарием их встречи. Он думал обо всём: как он поразит брата своим владением магии, как он заполучит его внимание, осторожно дразнясь знаниями об их происхождении. Он размышлял о годах, проведённых на пляже, вспоминая, как часто смотрел на линию горизонта, за которой скрывался его брат. А сейчас он больше не чувствовал себя одиноким.       Конечно, по большей части всё произошло так, как на то маленький дракон надеялся. Недоумение на лице его собственного брата, ликующие возгласы радости дракона, когда светловолосый принял участие в тщательно разработанной для него Адамаем игре. Всё шло по плану. Адамай позволил себе поверить, что, в конце концов, на этом его одиночество закончилось.       Двенадцать лет мучительной тоски ради нескольких часов счастья. Но он совсем не ожидал, что в это же время умрёт Гругалорагран.       Адамай отвернулся от брата, глянув на звездное ночное небо. Одинокая слеза скатилась по его мордашке, когда он подумал: что, если Гругал где-то там, глядит на него? Конечно, Гругал хмуро упрекнёт его, ведь он уже бессчётное множество раз говорил Адамаю, что нужно быть ответственным, уверенным в себе и сильным. А маленький дракон позволил горю и отчаянию взять верх.       Так или иначе, что они собираются делать? Братья на задании, и цель ясна, но ставки оказались слишком высокие, а они — слишком неподготовленные. Юго, похоже, волновался об этом меньше всего, радуясь тому, что нашёл-таки свою настоящую семью. Его энтузиазм был настолько заразителен, что Адамай легко забывал о тёмных тучах впереди, смеясь от души над выходками своего брата. Для Юго всё это — лишь игра, он вошёл, становясь героем сказок, какие ему рассказывал на ночь отец.       А Гругалорагран никогда не рассказывал Адамаю никаких приятных историй перед сном. Вместо этого — речи об ответственности, о том, как народ элиатропов нуждается в нём и его брате, чтобы вернуть себе былую славу, и о том, что на его маленьких плечах лежит судьба всего мира. Не похоже, что подобные истории рассказывают, чтобы помочь заснуть.       Один реалистичный взгляд на эту мрачную ситуацию — и все сомнения возвращаются. Адамай не видел смысла рассказывать Юго, но он понимал гораздо больше, чем ему хотелось бы понимать о том же плане Гругалораграна или его отсутствии. Старый дракон слишком быстро проглядывал возможные варианты, чтобы спланировать что-то правильное. И единственное доступное решение он видел в приношении себя в жертву, выигрывая немного времени, чтобы послать двух двенадцатилетних детей подальше от самой большой угрозы в мире, с ничтожным шансом на то, что всё как-то действительно сработает.       Миссия, которая имела ужасно малую вероятность успеха. Но никакого другого выбора не было.       Однако мизерные шансы могут и вовсе обнулиться, если Адамай позволит себе поддаться отчаянию. Он должен скрыть боль, проглотить горе и сохранить в неприкосновенности неприметную, невыразительную маску, что он носил всё время, зная, что его вторая половина была где-то там и он не может присоединиться к ней. Физические и душевные страдания — это всё, что у него было.       Он должен держать это всё в себе, даже если только ради Юго.       Юго — тот, кто всегда смотрел на него глазами, полными удивления и волнения, словно Адамай был самым невероятным, что когда-либо появлялось в его жизни. И Адамай любил чувствовать себя так. Ему нравилось узнавать брата, и хотелось бы увидеть, какой он, когда не загружен проблемами мира. В идеале у них были бы годы, чтобы узнать друг друга поближе, без каких-либо надвигающихся угроз, без Нокса, и, более того, Гругалорагран остался бы здесь, с ними.       Годы надежд, мечтаний и ожиданий были полностью разрушены большой ответственностью, что так внезапно пала на него. Затем он встретил своего брата и после этой встречи почувствовал себя ответственным за его безопасность, за судьбу всего своего народа, за судьбу мира.       В двенадцать лет.       Уже по своей воле.       Легкий ветерок подул, и Адамай заметил, как Юго вздрогнул во сне. Сначала он растерялся, а потом вспомнил, как как-то давно Гругал рассказывал ему, что люди — теплокровные существа, чувствительные к изменениям температуры. Тело Юго было накрыто этой дурацкой волчьей шкуркой, которую он привез с собой с севера. Адамай неумело, неловко натянул её на плечи мальчика, так, словно он переживал за целостность чего-то совсем хрупкого, готового разбиться при малейшем неаккуратном движении.       Но когда Юго перестал вздрагивать во сне, Адамай ощутил странное чувство удовлетворения. Удовлетворения и гордости за то, что даже самая незначительная мелочь находилась под его контролем.       Может, Юго всё-таки прав. Может, это был достаточно несуразный, неясный и необычный способ справиться с сложившейся ситуацией. Но он на самом деле был мудрым и разумным, особенно тогда, когда надежды почти не осталось. Раздумья Адамая в любом случае не приведут его к чем-то более простому и полезному. Может быть, ему тоже следует забыть о шансах, о ссоре, и сосредоточиться на цели, надеясь на лучшее.       Одно внезапное везение, одно непонимание, и, в конце концов, всё заработает.       И Адамай надеялся.