Хребет дьявола

Уилл тяжело дышит, почти не чувствуя пробирающего до костей ветра и прилипшей к телу мокрой одежды. Возможно, вокруг было невероятно красиво: бесконечное звездное небо и черный океан, разбивающийся пенистыми волнами о острые камни. Но бывшему профайлеру было не до того. Единственное что сейчас было важно - холодное тело на руках и теплая кровь, впитывающаяся в ладони. И Уилл не уверен, сможет ли он отпустить Ганнибала, даже когда слабое сердцебиение исчезнет насовсем. Уиллу все равно, что его собственные раны горят огнем при каждом движении, каждом соприкосновении с тканью и соленой водой. Единственное что важно - ладони на широкой груди и быстрые нажатия изо всех сил на ребра, в ожидании чуда. Грэм старается не бросать взгляд на пулевое ранение и снова давит на легкие, с отчаянием глядя в мертвенно бледное лицо. - Давай же, ну - слезы почти не видимы в темноте, - ты не можешь уйти вот так. После всего... Его горе граничит с отчаянием. Горечь просоленной воды обжигает, как только его губы касаются губ Лектера. Нет, он не верит в Бога, но сейчас он просит не забирать его, своего грешника. Он молится, изо всех сил давя на грудную клетку и кажется, его хриплый крик слышен на многие мили вокруг, когда темные, почти черные в темноте, глаза распахиваются, а из искривленного болью рта срывается судорожное дыхание. Уилл смеется, вновь подхватывая свою ношу, все еще благодаря Бога. Никто не может забрать Ганнибала из его рук, будь то ФБР или сам Дьявол. Полицейская машина, изнутри вся залитая кровью и пара рулонов бинтов в аптечке - их шанс на выживание по дороге в Вулф Трэп. Самое очевидное место, но все же Джек не станет искать там. Для гениального убийцы и талантливого профайлера скрываться на старом адресе кажется безумием. Но они ведь и есть безумцы, разве нет, задает себе вопрос Уилл, стараясь не бросать взгляд на пассажирское сидение. Давно забытое чувство непонятной нежности поднимается внутри, стоит лишь протянуть руку и коснуться запястья и ощутить драгоценный пульс. Когда он успел прийти к последней стадии своего безумия? И разве может человек вообще вызывать подобные чувства... Усмешка откликается болью в порезанной щеке. Голубые глаза на секунду вновь проходятся взглядом по еще более заострившимся скулам и впавшим глазам. Ганнибал не человек, о нет, он Бог, сам Дьявол, древнее божество, требующее жертву кровью на свой алтарь, но покорное лишь одному смертному. И от одной этой мысли все раны становятся не важны и Уилл вжимает педаль газа в пол. Возможно, за окном было невероятно красиво: бескрайние леса и опустившийся на землю туман, молочной дымкой укутавший черную ленту асфальта от посторонних глаз. Но двоим в машине было не до того. Единственное, что было важно это мерное дыхание и молитвы, непроизвольно срывающиеся с обескровленных губ. Одинокий дом посреди заснеженного поля смотрит на них пустыми глазницами окон, но Уилл не смотрит по сторонам. Единственное, что заботит его - слабые протесты Ганнибала, пока он пытается вытащить сильное тело из машины, стараясь не смотреть на вязкую жидкость, полностью пропитавшую тонкую шерсть свитера. Лектер поднимает на него взгляд, полный боли и удивления, заставляя сердце бывшего профайлера сжаться в груди. Ему так хотелось отомстить, взять нож и собственноручно провести им по горлу беззащитного психиатра, но Уилл знает, что не сможет. Никогда не сможет причинить боль загнанному животному, пусть и такому опасному. Ведь Ганнибал был загнан - без денег, возможности скрыться, раненый и лишенный лоска - обычный человек, сброшенный с олимпа. Нет, он не смог бы... Так думает Грэм, выбивая ногой дверь и втаскивая Лектера внутрь, вдыхая запах пыли и почти забытых воспоминаний. Забавно, сколько они оба пережили здесь, среди обшарпанных стен и обветшавших перекрытий. Уилл старается не думать об этом, доставая из-под пыльной кровати такой же пыльный мешок, в котором обнаруживается чистое постельное белье. Что ж, они хотя бы смогут прожить тут пару дней. Ганнибал лишь резко вздыхает, когда его опускают на кровать, самостоятельно зажимая еще кровоточащую рану на боку, поднимая затуманенный от боли взгляд на стоящего перед ним Грэма. Брюнету кажется, что прошла целая вечность, прежде чем он слышит хриплый голос: - Достань бинты и перевяжи меня, - струйка крови прочерчивает тонкую линию от уголка рта, отчего Уилл словно выныривает из транса, тут же хватаясь за принесенную аптечку. Собственные раны вновь перестают гореть огнем, пока он аккуратно приподнимает свитер, обнажая окровавленное тело. Ладони проходятся по торсу, испещренному шрамами, касаются клейма и все продолжают оборачивать бинты, пока повязка не кажется тугой и не укрывает сквозное отверстие коконом белой ткани. Им нужны антибиотики и лекарства, но Уилл слишком слаб, чтобы ехать в город, да и окровавленное плечо вновь начинает жутко саднить. Ганнибал усаживает его рядом с собой и начинает обрабатывать рану найденным ранее антисептиком, срывая с губ бывшего профайлера ругательства. Уиллу кажется, что Лектер улыбается, когда тот использует особо грязное выражение, пока бинты плотнее прижимают обработанную вату к зашитой ране. Уилл готов принять на себя вину и позор за совершенные убийства, готов нести бремя Чесапикского Потрошителя и Флорентийского Il Monstro, готов молиться каким угодно святым, только лишь ощущая острожные касания и теплое дыхание на своем лице, пока Ганнибал, склонившись над ним, обрабатывает порез. Карие глаза в неясном свете кажутся багряного цвета, словно дорогое вино, что доктор любил пить и которое теперь разлито на полу шале, вперемешку с их собственной кровью. Лектер словно читает мысли Грэма, беря его ладонь в свои, поднося к губам, целуя, а затем аккуратно проводя языком по коже, собирая впитавшуюся кровь, пронизывая все тело удовольствием. И Уилл готов молиться еще больше, еще чаще, только бы чувствовать эти губы на своих, вжимать сильное тело в матрас и не отрываясь смотреть в темно-карие глаза, находя в них отражение своих молитв. Но это позже, позже... Уилл смотрит как Ганнибал устало заваливается на бок от потери крови и успевает подхватить его, прежде чем тот упадет на пол. Укладывая его в кровать, Грэм не может не коснуться острых скул, ощущая теплую кожу подушечками пальцев. Это все неправильно, противоестественно и порочно - кричит его разум, пока Грэм опускается на жесткий матрас, смотря на потрескавшийся потолок. Боль отступила, оставив после себя лишь пустоту, черной дырой, гложущую его самого, вновь возвращая воспоминания о том, что произошло несколько часов назад. Вдыхая легкими воздух вместо соленой воды, думается легче, но бывшему профайлеру все кажется, что он тонет, не в силах уже подняться на поверхность тем, кем он был, падая в темные воды Атлантики. Он сделал свой выбор, убежав с человеком, однажды оставившим его умирать, истекая кровью на темном полу. Усталость накрывает его с головой и Уилл не может больше сопротивляться, чувствуя кожей тепло другого человека и кажется, осторожные пальцы, касающиеся его левого плеча. Закрывая глаза, Уилл Грэм понимает, что ему уже все равно сколько человек убил Ганнибал. Сейчас было важно только его ровное дыхание и мерцающие в темноте глаза хищника, на время притворившегося спящим. Хороший или нет, Ганнибал стал тем, кем всегда хотел - единственным, кого Уилл просто не мог потерять. И сейчас, лежа в своем старом доме, дрожа от холода и усталости, проваливаясь в сон, Уилл Грэм молится Богу, Дьяволу, кому угодно, только чтобы те повременили и не забирали от него грешника, лежащего рядом.