Место, под названием "Дом"

Дверь с грохотом захлопнулась. Что-то внутри задрожало в унисон дверной раме. Внутри всё кипело и пульсировало, и Торе было сложно собрать свои мысли, которые были подобны рассыпавшемуся ожерелью: каждая бусинка катилась всё дальше и дальше, не оставляя возможности ухватиться за неё. Холодная вода стекала с затылка на скулы и нос, а кончики ушей неприятно покалывало. Сознание постепенно опускалось от границы кипения к нормальной отметке, и только сейчас Тора начал понимать, что Сага ушёл. Экран телевизора беззвучной рябью мерцал в темноте, а капли, стекающие с кончиков чёлки, отмеряли время. Оно двигалось вперёд, вокруг ничего не стояло на месте, и только где-то внутри остановился механизм восприятия реальности. Словно выброшенный в пустоту, Тора чувствовал давящую невесомость: со всех сторон тело будто сжималось в одну точку от того, будто гравитация исходила отовсюду. Изнутри что-то сопротивлялось и выворачивало рёберные кости наружу. Резкий удар. Боль отрезвляла все пять органов чувств, возвращая парня из межпространства. Правую руку саднило, и когда гитарист поднял её со стола, на нём остался потёк крови. Тора всегда стремился преодолеть слабости. Когда-то давно, он подрался с мальчишкой в средней школе и проиграл, это научило тому, что сила определяет уровень уважения к тебе окружающих. После этого он не раз дрался, иногда нарочно провоцируя окружающих. Так он доказывал сам себе, что он не слабый. Позже, будучи старшеклассником, он узнал, что слабость проявляется не только в теле. Девушка была маленькой и хрупкой, и её всегда хотелось защищать. Торе казалось, что даже сильный дождь или неистово палящее солнце были настроены агрессивно против такого беззащитного создания как она. Но в одно мгновение романтизм рассеялся, когда он понял, что её внимание направлено совсем на другого человека. Много времени Тора провёл в размышлении над тем, насколько глупо и жалко он выглядит, когда проявляет какую-то слабость. Это ужасно раздражало. Сейчас он уже не помнил, с какого момента он заключил с собой пари, но оно длилось до сих пор. Эта была опасная игра, где он всё время пытался победить второго себя где-то внутри. Морально истязая, отказывая себе в любой поблажке и не позволяя ни минуты отдыха, он постоянно шёл вперёд. Ржавый замок осыпался осколками, и Тора вдруг с ужасом осознал, что он упустил какой-то важный момент. Он просто не мог оторвать взгляда от Саги, улавливая каждое его движение. Он постоянно пытался быть рядом с ним, случайно касаясь, порой повторяя его движения и не замечая этого. В таком состоянии парню казалось, что их с Сагой вырезали из общей картины мира, ведь никто ничего не замечал и все продолжали заниматься своими делами, в то время как Тора шёл в ногу с басистом. Страшно стало в тот момент, когда гитарист стал встречаться взглядом с Сагой. Спокойный и скучающий, часто тусклый от глубоких размышлений, он искрился озорством, когда заставал гитариста с поличным. Парню казалось, что басист насмехается над его странным поведением. Его стало это раздражать, и он начал пытаться избегать согруппника. Но чем больше он это делал, тем больше понимал, что не может отказать себе в удовольствии быть рядом с ним. Одно лето перевернуло весь едва устойчивый мир Торы. Сага стал той слабостью, от которой парень не смог избавиться. Слишком близко, слишком ярко, слишком горячо. Он впервые за долгое время сдался. Наверное, он никогда не забудет тот момент, когда Сага стоял на пороге его дома, сгибаясь под тяжестью своего чемодана. Снег мелкой белой россыпью искрился на его волосах, а нос покраснел от холода. Он слегка улыбался, затем шмыгнул носом и потёр его пальцами. - Я дома. - У тебя волосы мокрые, - усмехнулся Тора, стряхивая капли. Это был самый яркий вечер в памяти парня. Он смог пересилить свой страх и пригласить басиста жить к себе. Сага обещал подумать, и Тора начал сильно нервничать, почему тот не дал ответ сразу. Лишь потом он осознал, как умело Сага его провёл и вывел на чистую воду. Он лишь посмеялся над своей глупостью, утыкаясь носом в рыжие кудри. Вкус чая с шоколадом, мягкий плед, тёплая кожа – такие моменты были особенно дороги. Из-за чего они поссорились, Тора никак не мог вспомнить. Какие-то мелочи накапливались как огромный снежный ком. Несколько неосторожно брошенных фраз, повышенные тона – и их уже разделяет слой дерева и холодный порывистый ветер. Погода была сказочно-невероятной для Токио – метель была здесь очень редким гостем. Но сейчас снежинки замысловатыми танцами кружили вокруг уличного фонаря, который было видно в просвет между штор. А Сага ушёл в одной лишь куртке и сапогах на босу ногу. Тора подскочил с дивана, стаскивая на ходу свитер со спинки кресла. Нервно открывая дверцы шкафа и выдвигая ящики, он пытался найти самые тёплые вещи, которые могли бы согреть Сагу. Тихо ругаясь на себя, на глупого басиста, на метель за окном и на шарф, который не хотел соскальзывать с вешалки, парень быстрым шагом направился к входной двери. Его мысли прервал щелчок замка. В коридоре стоял Сага. Снег слипся комочками на волосах и шерстяном воротнике куртки, а нос всё так же алел от холода, и басист периодически шмыгал им. Тора замер напротив него с огромным ворохом вещей и смотрел на парня растерянным взглядом. Переминаясь с ноги на ногу, басист снял ботинки и прошлёпал босыми ногами по направлению к Торе, скидывая по пути куртку на пол. В коридоре повисла тишина. - Я дома, - Сага виновато улыбнулся, очередной раз шмыгнув носом. - У тебя волосы мокрые, - Тора накинул на шею парня шарф и потянул за концы. – Okaeri.