Цугцванг, или Мелодия зеркального коридора
Это невозможно. Тем не менее, Первородный вампир Элайджа любит интересные шахматные задачи, а привычное черно-белое поле, отраженное в бесконечных зеркальных переходах, делает эту игру необычайно привлекательной. Сейчас Элайджа удивлен гораздо больше, чем тогда, в 1492 году, при виде Катерины, — удивлен и ошеломлен, пытаясь понять, как ему следует действовать дальше. Возможно, из-за отсутствия четкого плана образу Елены и удается так легко закрепиться в его сознании, вызвав совершенно ненужные эмоции. У мисс Гилберт есть два преимущества, которые не позволяют ему сопротивляться — это ее внешность и принадлежность к человеческому роду, что действительно создает проблему морального толка. И абсолютно лишним кажется ему услужливо подкинутое памятью воспоминание о знакомстве с предыдущей копией той, которую Элайджа знал давным-давно, будучи обычным смертным. Эхо минувшего волновало во сто крат сильнее, чем он ожидал. — Я должна была взойти на костер вместе с моим мертвым мужем, но не захотела, — улыбается Татия, — я хочу жить дальше. Елена тоже хочет именно этого: в ее глазах, наполненных страхом — для собеседника, ведь так положено в подобной ситуации, — за этим обманчивым туманным пологом можно увидеть решимость во что бы то ни стало защитить себя. Подобная жажда жизни всегда восхищала Элайджу: не у всякого были «глаза воина», как помнится, говорил отец; а страх смерти и жажда жизни — не одно и то же. …Возможно, поэтому Элайджа и позволяет ее «спасителям» проткнуть себя колом — своеобразный гамбит. Ему нужно подумать.***
Я думаю, пришло время поговорить. Вампиры в Мистик-Фоллс отличаются редким тугодумием в сочетании с крайне необоснованной агрессией, что не может не раздражать Первородного, привыкшего к изящным и тонким интригам. Игра по правилам, игра без правил… Какая разница, если все рокировки для братьев Сальваторе — пустой звук? Он бы счел их разменными пешками, но мисс Гилберт всячески подчеркивает, что ее друзья очень важны для нее. То, что Стефану (а тем более — Деймону), удалось прожить более ста лет, кажется Элайдже чудом: лично он, не мешкая, вырвал бы обоим сердца еще в самом начале неприятного знакомства. Однако ему нужна именно такая Елена, живая, питающая к Сальваторе и всей их дурной компании непонятную слабость. Элайджа может быть великодушным, каких бы усилий это ни требовало. Даже если окружающие испытывают его терпение на прочность. Впрочем, немного осадить непочтительную молодежь просто необходимо, иначе они не ощущают всей мощи первого поколения, не уважают силу. Всегда должен быть сдерживающий фактор, ведь безнаказанность развращает. Пусть они считают себя полезными, ибо нет ничего действеннее, чем намек на то, что это свойство может быстро себя исчерпать. Элайджа терпелив и может ждать очень долго. — Я не верю в любовь, Катерина. — Это очень печально, милорд. Жизнь слишком жестока. Если мы перестанем верить в любовь, для чего же тогда жить? …К тому же, он несколько сентиментален. В определенных случаях. В отражениях так легко найти потерянную гармонию звучания жизни… Или принять желаемое за действительное.***
Если она сдержит свое слово, я сдержу свое. Вопросы доверия для Элайджи всегда являются основополагающими для сотрудничества; или ты достойный союзник, или же заслуживаешь только одного — справедливого возмездия. В отношении Елены это правило отчего-то не срабатывает. Тут можно долго размышлять о ее отваге и готовности пожертвовать всем ради спасения близких людей, но Первородный вампир не питает подобных иллюзий. Слишком хорошо он знает этот тип женщин, слишком снисходителен он к их поступкам. Подобное попустительство никогда не приводило ни к чему хорошему, однако Элайджа позволяет Елене поступать, руководствуясь инстинктом самосохранения. «Переоценил их коллективный интеллект, не учел импульсивность поступков», — понимает Элайджа, бросаясь к Елене и упираясь в невидимый барьер, а она… вонзает в него клинок. Видимо, шахматная партия закончилась матом в дебюте. Дай мне слово, Элайджа, что защитишь меня.***
Никлаус всегда поступал так, когда у него заканчивались аргументы в споре. Не можешь убедить словами — кинжал в сердце, и спи спокойно до лучших времен. После пробуждения его оппоненты становились более сговорчивыми. Магический сон — это тонкая материя, в которой сложно ориентироваться; здесь слишком много всего: давно забытых переживаний, подавленных желаний, несбывшихся надежд, горьких разочарований. В черно-белом пространстве. Татия Улыбается ему, протягивает руку, зовет за собой. Катерина Смеясь, бежит по зеркальному коридору, растворяясь во мгле. Елена Возникает из ниоткуда, и молниеносным движением руки пробив его тело, достает из груди алое, кровавое, еще бьющееся сердце. Поначалу Элайджа не чувствует боли, но она все же приходит, разрывая его на кусочки, разбивая на мелкие осколки. Ее смех музыкален, прекрасен, невыносим. Татия… Катерина… Елена… Катерина… Елена… Татия… Катерина…***
— Катерина! Елена бросается к нему, сжимая в руке вынутый из его груди клинок. Она напугана, но полна решимости. Снова. И по ее глазам видно, что мисс Гилберт хочет продолжать игру. Разве Элайджа может отказаться?