Сигаретно-возвратное.

Он роняет сигарету, и ему тут же дают еще шесть взамен упавшей - шесть разных рук, из личных запасов, потому что для Лорда нам сейчас не жалко ничего. Я первым протягиваю мальборо, из той самой пачки, которая на-случай-возвращения-Лорда, потому что это его любимые. Протез и тонкие, даже сейчас под неестественным углом выгнутые пальцы зажимают по штуке винстона, одну красного и одну синего - крепкая дрянь, как по мне, но эти двое их любят, и между прочим, это исключительный случай, чтоб скряга Сфинкс так легко расставался с любимыми сигаретами ради кого-то кроме Слепого, первый такой случай на моей памяти, а ведь я помню всё. Тонкие изгрызенные пальцы, едва показавшись из рукава свитера, протягивают сигарету с вишневым табаком. Кроме самого Македонского, Лорда и меня у нас в четвертой все от них нос воротят, и за сигареты-то не особо считая. А мне вот они напоминают дым кальяна, пропитывавший воздух Кофейника еще при Старших. Не знаю, почему их любит Македонский, не заставший это время и не будучи в состоянии учуять в этом дыму что-то... взрослящее. Зато я точно знаю, что Лорд просто любит кальянный дым и вишню - и еще дым от кальянного табака с вишней, и еще, когда я молчу, но молчу я редко, и даже когда молчу, монолог продолжается внутри меня. Пальцы с длинными ногтями, увенчанные парой тяжелых шипастых колец протягивают кент - достояние и отличительный признак логов. Кроме них, кажется, во всем Доме никто эту дрянь не курит. А им нравится даже. По крайней мере, не плюются и не кашляют с перекошенными мордами, как те же Псы. Совсем уж неожиданно то, что я вижу и кэмел в пальцах с неотмывающейся масляной краской на подушечках и с темными пятнами карандашного грифеля на костяшках, от частых набросков - я видел у него в альбоме по меньшей мере пять грифельных Лордов разной степени похожести. Протянутые дары в виде сигарет обрушиваются на лордовы колени, и он начинает плакать. Все, кроме, разве что, Курильщика понимают, отчего Лорд плачет. А может, даже Курильщик понимает. По крайней мере, он тактично не задает глупых вопросов, почти до конца дня. В воздухе весь день, и еще несколько дней спустя витает наше общее - по большей части, всё-таки моё - веселье. Я пою, навожу такой бардак в столовой, что даже крысы смотрят с толикой доступного им уважения; я достаю из закромов бутылку своей самой лучшей хвойной, откупориваю ее и разливаю всем желающим; впрочем, нежелающим тоже достается. А ночью, во сне, я сжимаю ребра Лорда так крепко, будто вот сейчас он выпустит крылья и снова улетит, улетит от нас. Лорд не препятствует моим объятиям. Я точно знаю, что он не спит, а только ловит дыхание стаи, ошалевая от счастья - хрупкого и тонкого, как крыло бабочки. Но сейчас значение имеет только то, что он вернулся. Наш белый дракон наконец-то Дома.