Крис

Весна в Лондоне в этом году совсем теплая. Крис старается каждую свободную минуту провести на улице. Под солнцем. Настоящим солнцем, а не той жалкой лампочкой, от которой не заряжалась до конца батарейка в плеере Меломана. Крису все время мало воздуха, мало солнца, ветра и открытой воды. Он слоняется по городу, подолгу останавливается на мостах и набережных. Земля. Настоящая Земля. Иногда город давит на Криса. В такие дни он возвращается домой позже обычного. — Где ты был? — спрашивает Рита, но Крис никогда не отвечает. Не видит в этом никакой необходимости. Слова — они лишние. И Рита лишняя. Это потом, ночью, он срывает с нее одежду, кусает губы до крови. Она даже не сопротивляется: такая покорная в его руках. И Крис не ждет от нее ответа, двигается быстро и жестко, а когда все заканчивается, откатывается на свою сторону кровати. Он не спит всю ночь, ему стыдно и нестерпимо жалко самого себя. Вот только плакать он давным-давно разучился. — Прости, — говорит он ей утром, а Рита начинает рассказывать ему о чем-то о своем, но он уже не слушает. — Ненастоящая, — шепчет Крис. — Ненастоящая. А Рита крутится перед зеркалом, и Крису очень хочется ударить по нему кулаком. Может быть, боль принесет спасение. Заставит забыть все. Сотрет все грани между «до» и «после». — Ненавижу, — произносит Крис громко, но Рита уже не слышит, дверь за ее спиной захлопнулась пару секунд назад. — Ненавижу, — повторяет Крис, глядя на свое отражение. Он и сам не знает, ненавидит он самого себя или кого-то другого. Например, того Криса, который был настоящим. *** Кто же мог подумать, что на корабле был еще один выход. Победа далась дорогой ценой. Крис даже не знал имен этих мальчишек и девчонок. Они жили на островах. И погибли там же. А он, Крис, выжил. Не имел на это никакого права, но выжил. Он не был лучшим. Он был таким же, как и все остальные. Вот только в итоге он получил гораздо больше, чем многие другие: жизнь и свободу. Только кто сказал, что они ему были нужны? Крис теряется в этом городе, теряется в собственных чувствах. Так легко различать настоящее и подделку. И так трудно. Крису почти не приходится думать, кто из них двоих настоящий Крис. Он-то знает, что является всего лишь копией. Крайне неудачной копией — это Крис не боится признать, он вообще ничего не боится. Копия не имеет права ни на что. Копия всегда хуже оригинала. И бывают случаи, когда копии не должны существовать. Но иногда происходит так, что существовать не может оригинал. Крис и сам не понимает, как замахивается. Ему уже доводилось убивать. Злость приходила не всегда, порой заменой ей были равнодушие и долг. Долг — это ведь тоже сила. Это потом Крис осознает, что прийти к своему двойнику и попробовать рассказать правду — плохая идея. Слишком незрелая и никак не достойная командира Тридцать шестого. Вот только время уже нельзя повернуть вспять. Иногда Крис думает, что он — трус. Иногда — считает себя моральным уродом. Он никогда не допускает мысли, что был прав. Может быть, если бы он был смелее, он встретил бы все обвинения, глядя прямо в глаза самому себе. Вот только можно ли простить себя, если тот ты, который настоящий, говорит тебе, что ты — ошибка. — Да лучше бы тебя убили там, на острове, — говорит Крис. Наверное, у него «срывает крышу». Возможно, это и называется «аффектом» — Крис-с-острова встречал это слово в книгах. Вероятно, им обоим нужно было успокоиться и серьезно поговорить. Вот только не получилось. И тогда Крис бьет Криса. Бьет не за себя, не за свою боль, не за свои обиды. За Димку. За Сержана. За Меломана и за Тимура. Даже за Игорька, ставшего предателем. За сотни других мальчишек и девчонок, которые не выбирали, где им оказаться. Крису неприятно осознавать, что он сам не представляет собой ничего. Он — именно такой, каким бы не хотел быть. Он-настоящий никогда не видел кровь, не замахивался деревянным мечом, который становится стальным, потому что ты хочешь убить. Крис ненавидит смерть. Но убивает. *** Крис боится разоблачения, но он вписывается в настоящий мир так, будто всегда ему принадлежал. Отец не замечает подмены. Крис думает, что отец не заметил бы, встреться два Криса даже перед его собственным носом: в конце концов, отец всегда ставил себя выше бытовых мелочей. — Доброе утро, — говорит Крис, и отец кивает ему. — Добрый вечер. Хорошего дня. Спокойной ночи. — На таких фразах трудно проколоться, а задушевные беседы отец считает совершенно излишними, это Крис усвоил еще в детстве, в своем настоящем детстве, общем для двух Крисов. Крис посещает занятия в колледже, ему скучно, это настоящий Крис хотел быть адвокатом, а он сам предпочел бы что-нибудь другое. Крис думает бросить, но боится, что отец что-нибудь заподозрит. Крис старается лишний раз ни с кем не встречаться, не разговаривать по телефону. — Привет, Крис! Идем завтра в клуб? — Давно не виделись, Крис! — Куда это ты запропал, друг? А потом Крис встречает Риту. Настоящую Риту, а не ту, что убили в последней битве лотанцы. — Рита, — шепчет Крис. — Рита. И она оборачивается на его голос. А Крис не знает, то ли отблагодарить всех известных ему богов, то ли, напротив, проклясть, потому что эта Рита знакома с настоящим Крисом. Они начинают жить вместе через неделю после встречи. Отец бурчит что-то про девушку неподходящего круга, но Крису действительно плевать. Сначала. Вот только он быстро осознает, что мечты и реальность — разные вещи. А оригинал и копия Риты различаются примерно так же, как его собственные. Иногда Крис думает, что если бы у него был меч, он непременно воспользовался бы им. А его ненависти хватило бы на то, чтобы сделать стальной любую деревяшку. Мечом Крис легко бы отрубил любую голову и не обратил бы ни малейшего внимания на бьющую струями кровь, Криса бы даже не стошнило. Плевать на хриплые стоны раненных, плевать на кровавую пену на губах, плевать на вываливающиеся из животов петли кишок. Крис видел это все не раз, а человек привыкает даже к тому, к чему вовсе не хочет привыкать. — Где ты был? — спрашивает Рита вечером в очередной уже раз. Крис только пожимает плечами. У Криса нет ответов. Все, что есть у Криса — это стонущая под ним девушка и воспоминания о том звуке, с которым еще секунду назад бывший деревянным меч перерубает позвоночник. И это очень мало. Или слишком много — Крис не знает. — Если бы я сказал тебе, что я — всего лишь копия, часть эксперимента, что бы ты тогда подумала, — интересуется однажды Крис. — Что ты пьян, — говорит Рита. — Или сошел с ума. — Я сошел с ума, — повторяет Крис. *** Весна в Лондоне в этом году совсем теплая. Крис почти не выходит на улицу, старается не терять время зря. Каждая минута на счету, Крис осознает это как никогда раньше. Минута промедления — и на островах становится на одного ребенка больше. Секундная задержка — и чей-то стальной меч вспарывает тело. Какая разница, мог бы сказать Крис. Но не говорит. Он ищет, ищет, не останавливаясь ни на мгновение. Газетные вырезки, журнальные статьи, распечатки из Интернета. Пусть на это ушли годы. Почти два десятка лет. Вот выставка Тимура, он красиво рисует, Крису нравится. Вот книга, опубликованная молодым писателем. Вот биография успешного предпринимателя и будущего депутата. Крис ищет их всех. Крис верит, что он не один. Крис не знает, как бороться, но он ждет, что однажды он встретит того, кто ему поверит. А может, Крис пересечется с человеком, который слышал, как волны бьются о каменные мосты, взмахивал мечом, перевязывал раны, видел новичков, изумленно оглядывающихся по сторонам. Крис ищет чью-то копию, он рассылает сообщения в социальных сетях, пишет емейлы, звонит по номерам мобильных телефонов. Больше всего на свете Крис надеется, что он найдет того, для кого правило не смотреть вверх, когда заходит солнце, окажется не просто словами.