Под блеском и краской дороги ошибок

*** Ничто так не бодрит, как ветер в лицо со скоростью 60 миль в час. Ничто так не раздражает, как этот самый ветер и отсутствие лобового стекла. Но упрямство кроет все это с лихвой, и Дин вот уже несколько часов, обдуваемый этим беспощадным ураганом, сражался с дорогой, как Дон Кихот с великанами-мельницами. Сэм устал качать головой и уговаривать его остановиться уже давно, бросил это бессмысленное занятие и перелез на заднее сидение, чтобы устроиться там спать. Дин мог это понять и был только "за". Младший брат выглядел побитым и так часто ерзал на сидении в попытке найти удобное положение, что еще немного и протер бы дыру в старой коже своей задницей. Должно быть, его чертовски сильно донимали его ушибленная спина и колено. Гребаные гульпиры всей стаей неплохо его отметелили, прежде чем Сэм сдался. Об этом думать совсем не хотелось. На себе прочувствовав сверхъестественные физические силы обращенной вдовушки и самого альфы, Дин мог быть уверен, что и во сне Сэм вряд ли найдет покой. Скорее бы добраться до бункера и вручить его в руки доброго доктора Кастиэля с его волшебными пальчиками. От одной мысли о целительной волне ангельской благодати только сильнее разболелась голова. Сразу вспомнилось это обжигающее и одновременно приятное ощущение, после которого, как от заморозки, вдруг немела и исчезала полностью любая боль. Даже шрамов не оставалось. Дин быстрым движением потер глаза: они уже давно слезились, и чем дальше, тем только хуже становилось. Еще немного и дорога расплывется перед глазами окончательно. Может, в чем-то Сэм и был прав, предлагая остановиться на ночлег. Но Дин не хотел снимать номер и оставлять разбитую машину почти без всех окон на улице, а спать в полностью открытой машине не хотелось еще больше. Хотелось тепла, уюта, ровного матраса, который его все еще помнил, и обязательно горячего душа. Все тело чертовски ныло, и хорошо, что Сэм не знал подробностей его схватки с двумя гульпирами. Ни за что не пустил бы за руль. Голова трещала уже просто безбожно, и теряющее фокус зрение, наверное, было последствием и многочисленных ударов в голову, а не только ветра в лицо. Воротник рубашки неприятно прилип к коже на шее, где его укусила вдовушка, и укус ужасно чесался и болел. Каждое неудачное движение слегка отрывало его, посылая электрический мелкий разряд боли и дергая плечо. Подпрыгнув на очередной яме, которую он не разглядел на темной дороге, Дин тихо чертыхнулся. Разбитые фары не давали нужного света, а проселочные дороги, которыми пришлось ехать в бункер, чтобы не нарваться на копов в искореженной и окровавленной машине, только усугубляли ситуацию. Как назло, снова начался дождь. Смирившись с их участью, Дин мягко свернул на заросшую обочину и остановился. Импала чуть накренилась, встав одним боком в колею, но это было такой незначительной проблемой, что даже не думалось об этом. Даже не ощущалось. Вокруг было темно, до городов далеко, оживленная даже среди ночи трасса осталась давно позади, и здесь вряд ли кто-то проехал бы в такой час. Лес вокруг. Сырой, холодный и монотонно шумящий мокрой листвой. Дин замер на секунду, раздумывая, и повернул ключ в замке зажигания, отправляя свою девочку спать и погружаясь в тишину, как с головой в воду. Вместе с тишиной плотным одеялом пришла и темнота. Небо, видное тонким клочком, было совсем немного светлее силуэтов деревьев. Глаза постепенно привыкли, и мягкие синеватые тени превратились в очертания внутреннего интерьера Импалы, приборную панель, блестящий капот за отсутствующим ветровым стеклом. Кровь пульсом билась в висках, добавляя к тишине свою нотку. Сэм глубоко вздохнул во сне, чуть шевельнулся, скрипнув на коже сидения. Вздрогнул. Дин положил руки на верхнюю часть прохладного руля и опустил на них голову. Прижался лбом к своей же прохладной обветренной коже и закрыл глаза. - Мы стоим? - чуть обеспокоенно прошептал Сэм у него из-за спины. Замолчал на пару мгновений, просыпаясь и обдумывая ответ самому себе, который Дин так и не озвучил. - Ты устал? Хочешь, я поведу? Дин открыл глаза и медленно распрямился, так чтобы взболтавшийся внутри черепной коробки мозг не ударялся лишний раз о ее стенки, что распускало перед его глазами разноцветные салюты как на четвертое июля. - Дождь опять пошел, без лобового стекла нас зальет на скорости, - спокойно ответил он, надеясь, что этого будет брату достаточно. Сэм скрипнул обивкой сидения еще раз, принимая вертикальное положение из неудобно-скрюченного, в котором он спал. Дин слышал, как тот провел рукой по волосам, почесал голову. Знакомый за десятки лет сонный жест. Отчего-то в голову залезла мысль, что они намного старше, чем выглядят. Он на сорок лет, Сэм на добрую сотню. Совсем старики. Древность. Как призраки, столетия живущие в заброшенном замке. В их случае, правда, это была такая же древняя машина. Импала, одержимая двумя неспокойными душами... - Заночуем здесь? - тихо спросил Сэм. - Нет. Пережду дождь и поеду дальше. До этого еле слышный дождь будто услышал команду и громче зашлепал по листьям вокруг да по корпусу машины, маленькими всплесками и дорожками оставляя на ней мириады следов. - Хочешь, я достану аптечку из багажника? - поинтересовался Сэм. Дин не обернулся в ответ, но чувствовал, что все ответы на свои вопросы брат уже получил и теперь решил действовать. - Все нормально, - без энтузиазма огрызнулся Дин. Хотя врать было и бесполезно. - Как хочешь. Не ной потом. При этих словах Дин обернулся. Но видимо, Сэм именно этого и добивался. Смысл, правда? Все равно почти ничего не видно. Сэм - черно-белый силуэт сидящего на заднем сидении призрака с ореолом неоновых светлячков на его орбите. Светлячков быть не должно, подумал Дин и один раз крепко моргнул. Несколько штук убавилось. - Она заведется потом? - вдруг спросил Сэм. - Она всегда заводится. Она нас не бросит, - Дин провел рукой по спинке сидения. Почти с нежностью. Натерпелась бедная. - Крепко ей досталось, - подтвердил Сэм. - Я ее подлатаю, будет как новая. Как и всегда. - Да, - Сэм снова шевельнулся, устраиваясь поудобнее, но, видать, такой позы не существовало, поэтому он сдался. - Ты лучше спи, - предложил Дин, поворачиваясь спиной к окну и укладывая ноги на сидение. Нужно дать и себе немного отдохнуть. Дождь все еще шелестел вокруг, оживляя темноту. - И тебя подлатаем завтра, - заверил его Сэм, кажется, все еще переживая, что Дин может пойти напопятную и снова отказаться от излечения благодатью. Слишком хорошо он его знал. Предугадывал, что Дин может вывернутся, наврав в последний момент что-нибудь про то, что у Каса кончился ангельский заряд и ему и так не плохо. Само зарастет. Дин задумчиво посмотрел во тьму за окном, которая была не такой уж и кромешной. Темно-синей, скорее, клубящейся. Беспокоящей его в глубине. Мысли отчего-то совсем в другую сторону пошли. - Знаешь, у нее очень много шрамов, - начал Дин, и Сэм затих. Может, понял, о чем он говорит. Может, нет. - Каждая выправленная вмятина, каждый шов от сварки, каждая новая деталь. Они все оставляют шрамы. По ней карту можно составлять. Хроники писать. Твоей заумной башке это было бы интересно. - Ничто не остается без шрамов, Дин. - Сэм звучал устало, но уже не сонно. - Ничто и никто. Дин поднял взгляд и поймал блеск глаз Сэма в темноте. - Знаешь, что я сделал первым делом, когда ушел из бункера? Тогда. Сэм догадался. Промолчал, ожидая и боясь откровения. - Я залечил все свои раны, - продолжил Дин, - стер все шрамы. Он перевел взгляд на дождливую тьму над его плечом. Сэм молчал. Просто слушал. - Мне они были не нужны. Я не оставил ничего. Абсолютно. Гладкий, как свежевылезший из могилы мясной костюмчик. - Ты был демоном, - будто Сэму все еще нужно было ему это повторять. Или самому себе он повторял. - Я стер все свое прошлое. Отказался от всего. Она их никогда не сотрет. Напомнит, если нужно. - Я помню, что говорил отец, - вдруг произнес Сэм. И имел в виду он наверняка не того "отца", что являлся ему прошлой ночью во сне. Настоящего. Джона Винчестера. - Он говорил, что каждый шрам - это урок, который мы не должны забыть. Это ошибка, которую мы не сделаем в будущем. - Старик ошибался, - грустно усмехнулся Дин. - Нас они ничему не научили. Сэм вздохнул и откинулся на спинку. Сполз немного вниз по сидению и поднял лицо к потолку, будто там могли содержаться какие-то ответы. - Слишком часто их стираем, - едва слышно проговорил он. - Ангельская благодать каждый раз стирает шрамы. Любые. Кас даже не задумывается об этом. Ему ни к чему. Он просто делает свое дело. - Поэтому ты оставил следы последнего мордобоя на своем лице? В качестве напоминания? - Чтобы успеть запомнить свои ошибки, пока их кто-то не стер, - Дин тоже откинулся назад, положив затылок на мокрый край окна с отсутствующим стеклом. Брызги дождя стали долетать до его лица, теряться в волосах. Прохладно и приятно. Головная боль чуть утихла. - Ошибки не стереть, удалив шрамы, Дин. Шрамы, что внутри, не исчезают, - Сэм говорил тише, и Дин надеялся, что тот снова засыпает. - Спасибо, Конфуций, - ответил Дин. - Только увильнуть в этот раз тебе не удастся, - закончил Сэм и замолчал, поставив точку. Он так решил, и он не отпустит Дина в этот раз с боевыми трофеями на теле. Дин хмыкнул. Почему ничего иного он и не ждал? А вот с Импалой ему придется повозиться. В отличие от людей, ангельская благодать не исцеляет разбитые машины. Не полирует и не выравнивает краску. Это будет делать он сам, своими руками. Маскировать шрамы на ней, пряча их глубоко, где никто не увидит. Внутри. Дождь все шуршал. Тьма замерла в ожидании утра на ветках мокрых деревьев. Дин долго сидел с закрытыми глазами, мысленно проводя руками по каждой разбитой, помятой и поцарапанной части Импалы. Планируя и рассчитывая, что он будет делать. Исправлять каждый маленький и большой изъян, пока она снова не станет идеальной. Старой, пожившей, потертой. Под сетью невидимых шрамов. Идеально гладкой и блестящей снаружи. Одержимой навечно двумя беспокойными душами с зияющими незарастающими шрамами где-то очень и очень глубоко, куда не достанет ангельская благодать. Где только один бальзам притупляет боль. Где есть только одно лекарство. Пока они вместе.