Увы, не Беверлей

Огромная мрачная комната угнетала сегодня больше, чем обычно. Рога на стенах, Артемида со своими собаками – привычные, надоевшие, неизменные день за днем и вечер за вечером, сегодня были многозначительны и опасны. Китти тряхнула головой, вызвав покровительственную улыбку любезного хозяина. И это тоже было уже привычным. Холодноватый, чуть старомодный, всегда безупречно галантный, дон Массаредо, казалось, особенно ценил в ней живость и естественность, которых так недоставало ему самому. Поэтому на каждые ее простецкий жест и прямое незатейливое высказывание он отвечал тем выражением лица, какое обычно можно наблюдать у добрых дедушек, присматривающих за внуками. Что, разумеется, вполне устраивало Китти. Она была разумной женщиной и предпочитала именно такое отношение коменданта тюрьмы любому другому. Послышались шаги и в комнату вошел статный красавец средних лет с нагловатым взглядом серых глаз. Этьен де Вержес. Случайный человек, заглянувший в их дыру по каким-то своим делам, он совершенно не интересовал Китти. – Ваш визит стал приятной неожиданностью, полковник. Его внимание показалось ей несколько настойчивым, но не более того. Комплимент, еще один, столь же скучный. «Мне сказали, что по вашей просьбе на ужин приглашен английский капитан.» Обмен пустыми фразами, умирающими сразу по произнесении. Китти положила веер на стол, не уверенная в том, что он не хрустнет в ее судорожно сжатой руке. Звук приближался, и это, несомненно, был Горацио, сопровождаемый охранниками. Как обычно. Всё, как обычно. Она и не сомневалась, что де Вержесу будет отведено место напротив хозяина. Это означало, что молодой моряк сядет напротив нее. И вот-вот станет ясно, сказал ли ему друг о своем открытии... и что он по этому поводу думает. – Простите за опоздание, я пытался привести свой мундир хотя бы в относительный порядок. Тривиальные вежливые фразы, легкая неловкость, которую люди светские запросто сглаживают. Вкусный ужин. И Горацио, то отводящий взгляд, то пытающийся изобразить гнев взрослого мужчины. Но походил он на ребенка, обнаружившего свою любимую игрушку сломанной. Китти постаралась вздохнуть не слишком заметно. Сегодня она почти жалела, что была хорошей актрисой и играла не Хармиану, а Клеопатру – кому бы удалось запомнить прислужницу, когда на сцене блистает египетская царица! Она отщипнула кусочек хлеба и макнула его в соус, уговаривая свой аппетит проявить хоть какой-нибудь интерес к щедрому ужину. «И больше под луной нет ничего достойного вниманья.» О да, Клеопатра, исступленно оплакивавшая Антония, ей удавалась особенно хорошо. Хлеб окончательно намок и выскользнул из замерших пальцев. Слишком хорошо, поэтому едва живой Арчи смог ее вспомнить, смог узнать столько времени спустя. И не замедлил рассказать другу. Китти взялась за ложку. По выражению лица Горацио было ясно, что он успел уже не один раз проклясть себя за слепую доверчивость. Это было предсказуемо и все равно ранило. Де Вержес отвлек Горацио от угрюмого созерцания столовых приборов, но, к сожалению, не самым приятным вопросом и Китти поспешила вмешаться. – Я не говорила, сэр, что причиной нашего плена была беспечность мистера Хорнблауэра. Ее поддержал дон Массаредо и француз достаточно ловко перевел свое оскорбление мужчине в комплимент даме: – О нет, ваше превосходительство, я имел в виду, что благодарен мистеру Хорнблауэру за удовольствие видеть ее светлость в нашем кругу. Кабы не его неудача в выборе курса, мы были бы лишены ее компании. Он улыбнулся и наклонил голову в вежливом полупоклоне. И столько в нем было хищной угрозы, что Китти сразу же забыла про Горацио с его обвиняющими взглядами. А когда через пару фраз де Вержес сказал, что был в Лондоне несколько лет назад, комната стала еще мрачнее, острые тонкие рога качнулись, а Артемида недобро усмехнулась, покосившись на своих псов. – Не припоминаю, чтобы мы встречались, сэр, – спокойно ответила герцогиня Уорфедейл, пока Китти переводила дух. – Какое впечатление оставила у вас наша столица? На несколько секунд, пока он бестактно сравнивал Лондон и Париж, ей показалось, что опасность существует лишь в ее воображении. Но тут де Вержес, глядя ей прямо в глаза, восхитился их театром. Театром! То, как до сих пор в основном помалкивавший Горацио врезался в беседу, не оставляло сомнений ни в его осведомленности – если бы они у Китти еще были, ни в том, что подтекст сказанного французом он понял точно как она. – Скажите, сэр, верно ли, что не так давно произошел бой у мыса Сент-Винсент? Хозяин, к которому был обращен вопрос, невольно поморщился. А Китти мысленно охнула: напоминать ему о поражении испанского флота, нанесенного более малочисленным английским, было не так чтобы особенно деликатно. Дон Массаредо примерно это и сказал, тем самым подведя черту под разговорами о военных действиях. И пока Горацио подбирал другую тему, более опытный в светском лавировании де Вержес снова перехватил инициативу, заговорив о пьесах, которые видел в Лондоне. – Например, «Соперники», мадам. От его по-змеиному неотрывного взгляда горло Китти пережимало страхом. Но был шанс, очень маленький шанс, что он не так уверен в своих подозрениях, как показывает. Оставалось только выдержать проверку, и тогда полковник уедет, ничего не сказав коменданту тюрьмы. А герцогиня тем временем со свойственной ей бездумностью парировала реплики де Вержеса: – Я слышала, что это грустная вещь. – О нет, мадам, главным образом комедия. – Да что вы? Ну, я-то предпочитаю трагедии. – Но это комедия со смыслом. Она об обмане. – Вам виднее, я не часто балую Лондон своими визитами. Китти боялась посмотреть на дона Массаредо, но заставила себя это сделать. Нет не похоже, что он знает ее маленькую тайну, цена которой – жизнь. Горацио не очень убедительно прикидывался, что не нервничает. Де Вержес вел беседу в удобном ему русле. Герцогиня успешно делала вид, что они просто флиртуют. И до конца бесконечно длинного, выматывающего ужина Китти много раз успела поблагодарить давно спившуюся Джул за то, что много лет назад прима-неудачница научила ее отдавать сердце персонажу, оставляя голову себе. Так что она могла одновременно играть свою уже хорошо освоенную роль и прикидывать пути отступления. А их, к сожалению, было немного. Всего два. И по одному из них не только Китти, но, пожалуй, и герцогиня пойти бы никогда не согласились. Двери закрылись, отделяя оставшихся в столовой де Вержеса и дона Массаредо, но закончен был всего лишь первый акт. Испанские солдаты несли фонари, сопровождая знатную даму и следя за офицером. Тем не менее, в плену был не только он, но и она. Китти знала, что ей предстоит неприятное объяснение и веер в ее руке мог бы легко выдать наблюдательному человеку, как она встревожена и раздражена. Но Горацио шел немного сзади, к тому же был слишком занят своими мыслями. Бедный мальчик. «Вы были бы изумительной леди Лэнгвиш.» Дерзкий мальчишка! Китти усилием воли взяла себя в руки. Что взять с этого моряка? Разве он понимает, что такая актриса, как она, не станет играть в глупой современной комедии? Ее стихия – Шекспир, а не Шеридан и всякие прочие. Она зашла в отведенную ей комнату, надеясь, что Горацио хотя бы отложит на завтра разговор о ее обмане, вечер и без того выдался непростым. Но он зашел следом и ей пришлось закрыть дверь, чтобы их не услышал кто-нибудь еще, кроме солдат, которые английского не знали. Отрицать Китти ничего не собиралась. Да и какой в том смысл? Слава и признание порой оказываются так некстати. Под маской герцогини Уорфедейл скрывалась женщина без титула, актриса театра Друри-Лейн. Она пожала плечами. Что может быть проще и понятнее желания вернуться домой? А ее светлости в этом готовы помочь гораздо больше людей. – Верните мне депеши. – Так вы доверяли моему титулу, а не мне? – Вам, но вы солгали. – Горацио посмотрел на нее так, как наверное смотрел на провинившихся матросов, которых ожидала порка. – Депеши! Единственное, что он мог сделать с донесениями – уничтожить их. А она могла доставить их в Адмиралтейство. Если повезет. – Послушайте, – начала Китти, но в дверь постучали, негромко и всё же настойчиво. Де Вержес пришел один. Это уже можно было бы считать победой, если бы он не поленился напомнить, что с точки зрения людей военных ее невинный обман больше всего похож на шпионаж. «Вас ждет гильотина, мисс Кобхэм.» Она на короткий миг встретилась взглядом с Горацио. Проклятый француз не просто вспомнил ее лицо, он точно знал, кто она такая! Китти усмехнулась, вздернула подбородок и пошла в атаку, призвав себе в помощь Джул и Мельпомену. В конце концов, ей случалось иметь дело с публикой, которая не сразу признавала ее власть, но всегда ей удавалось зажечь их холодные сердца. И даже если у де Вержеса не было сердца, у него было кое-что отзывчивое пониже, а бурная ночь вполне могла стать логичным продолжением застольного флирта. Китти села на диванчик, приняв позу столь же изящную, сколь и соблазнительную. И признала всё и сразу. Всё, кроме шпионажа, конечно. – И вот я здесь, скучаю в обществе старого аристократа и неоперившегося юноши. – Китти немного наклонилась вперед, давая получше рассмотреть свое декольте. – И меня так радует возможность поговорить, наконец, с мужчиной. Нельзя сказать, что Горацио подыгрывал хорошо, но на большее она и не рассчитывала. Он смолчал, подавив в себе естественное возмущение, и не совсем правильную ревность, и очень обидные сомнения в ее лояльности. И покорно вышел, когда она отослала его прочь тоном, который подцепила у одной манерной дамы. Посмотрев в глаза де Вержеса, Китти поняла, что никогда еще занавес не взлетал настолько высоко. Ей нужно было играть, да так, чтобы публика не заметила сцены, но ни языкастая Беатриче, ни леди Макбет не могли ей помочь. Она прикрыла глаза томно опущенными ресницами, выторговывая себе еще несколько секунд на размышление. В «Соперниках» ей бы дали играть сейчас уже только миссис Малапроп, но тут не было директора театра, и она могла выбирать сама. Когда Китти нежно коснулась пальцами подбородка де Вержеса, в ней уже оживала Лидия Лэнгвиш, пылко любившая своего прекрасного прапорщика Беверлея. – Вы готовы провести ночь просто с женщиной? Он взял ее руку и поцеловал запястье. – Вы актриса Кэтрин, вы никогда не будете просто женщиной. – Раньше, чем Китти успела испугаться, что он ее разоблачил во второй раз, он продолжил: – Я мечтал о вас с того самого дня, когда увидел в третьем акте «Гамлета». – Третьем? Если вы такой театрал, сэр, то где же вы были во время первого? – Китти придвинулась ближе, игриво касаясь его ноги своей туфелькой. – Дела службы. Они же и помешали мне остаться в Лондоне и свести с вами знакомство. «Так бы я и стала с тобой знакомиться!» – Как это мило. Так вы мой поклонник? Ее шаловливый пальчик коснулся его губ и она глубоко вздохнула, отлично зная, куда сейчас переместится взгляд его серо-ледяных глаз. – О да, – негромко сказал он, позволяя своей руке опуститься на ее колено и медленно ведя ее вверх. К самым депешам. – Тогда почему же вы угрожаете мне казнью? – спросила Китти обиженным тоном взбалмошной молодой девушки и встала. Де Вержес не собирался упускать свой счастливый случай, поэтому вместо того, чтобы рассыпаться в комплиментах и объяснениях, подбирая английские слова, разбегавшиеся тем быстрее, чем плотнее натягивалась ткань форменных брюк, он подхватил женщину на руки и оглянулся в поисках кровати. – Налево, – скомандовала Китти, обхватывая его шею руками и поворачиваясь так, чтобы он не мог нащупать злосчастный пакет. – Однако, сэр, я здесь в особых обстоятельствах, если вы испортите мне платье в порыве страсти, мне негде будет взять новое по моему вкусу. Так что я разрешу вам лишь развязать шнуровку на лифе, а потом вы займетесь своей одеждой, а я своей. – Вы так практичны, мадам, – рассмеялся он, ставя ее на пол. – Я в плену, – ответила она с милой улыбкой и уверенно провела рукой по впечатляющей выпуклости. – Чувствую себя примерно так же. – Тогда вам очень тесно. – Верно, сэр, очень. Через пару минут они освободили свои тела и сплели их ко взаимному удовольствию. Де Вержес оказался не таким уж плохим любовником, хотя и заботился больше о себе, но всё же не забывал иногда ласкать ее всё еще достаточно упругую грудь, дразнить пальцами сокровенное местечко и выдыхать какие-то может быть приятные слова на каждом третьем толчке. А один раз даже поцеловал колено, прежде чем перекинуть ногу Китти через свое бедро, что почему-то сильно ее рассмешило. Но потом де Вержес взялся за дело всерьез и Китти пришлось ухватиться руками за один из столбиков резного изголовья, чтобы не биться об него головой. Она повторяла детскую считалку и внимательно следила за полностью погрузившимся в процесс французом, чтобы вовремя изобразить великолепный по силе оргазм, сопроводив его бессвязными восторженными вскриками. Судя по тому, как зажглись его глаза и как он три раза вызывал ее на бис, роль возлюбленной Беверлея ей вполне удалась. «Правда, – подумала Китти, глядя на то, как он наконец одевается, – сегодня вечером эта комедия действительно обрела смысл.» До утра оставалось еще несколько часов и она забылась неровным сном в ожидании момента, когда можно будет успокоить Горацио насчет его бесценных депеш.