Кошка в горошек

У каждого есть свой талисман, оберег, счастливая вещица — называйте, как хотите. У каждого без исключения. Можно верить в её чудодейственную мощь, можно не придавать ей ровным счетом никакого значения, но факт наличия неоспорим. Это может быть что угодно — часы, браслет, камушек с дыркой, брелок, любимая куртка или шарф (а почему бы и нет?), оранжевые шнурки, серёжки, наушники, игрушка… Мой предмет удачи — это маленький рисунок на обрывке листочка из тетради в клеточку. Клочок тщательно оклеен прозрачным скотчем, вложен в кошелек, и я ношу его с собой повсюду. Изображение уже сильно выцвело, но не потеряло чёткости. Черной гелевой ручкой старый школьный друг когда-то давным-давно начертил на полях в моей тетрадке по алгебре кошку. У неё усы завиваются колечками, нос — тщательно закрашенный треугольник, она сама вся черная в белых кругах, на ушах кисточки и хвост похож на ёрш для чистки бутылок. Над головой зверя коряво подписано: «Марта, единственная в мире Кошка в горошек! Спасает от всех бед!». Ещё в школьные годы на обороте клочка появились аккуратные тригонометрические формулы. Сколько раз у меня отбирали различные шпаргалки — не сосчитать! Например, моя линейка представляла собой краткий справочник по истории России с 1825 по 1917 годы — 25 сантиметров сплошных дат и событий. После одной из контрольных она стала достоянием Анны Лексевны, нашей исторички, и теперь красуется на доске с различной информацией в разделе «Девятнадцатый век». «Марту» не заметили ни разу, она исправно выручала меня на протяжении всего курса тригонометрии. Кошку в горошек я вскоре научилась просить о чем угодно, но не часто. «М-Март, да-давай троллейбус, ско-корее, а то я се-сейчас око-ко-коченею здесь!» И к остановке прикатывал именно мой транспорт, и я, довольная, ехала домой. А потом давала талисману время «зарядиться». Я обратила внимание, что если просишь Марту утром о какой-то мелочи, она 100% сбывается, но в оставшийся день можешь хоть вокруг огня с бубном плясать — ничего не произойдет. Я устраивала эксперименты с транспортом, случайными прохожими (из серии «Пусть следующим встречным окажется молодая девушка в синем»), с монеткой, кубиками и названиями книг, и с чем только не играла. Но только раз в сутки. Со временем творить «бытовую магию» я стала сама, без помощи Марты. Я всегда твердо знала, какая песня заиграет в плеере, каким будет номер ближайшего автобуса, легко выигрывала в настольные игры с кубиками, просто говоря ту цифру, которая должна выпасть. Иногда получалось закончить фразу за человека. Я стала чувствовать город. Я могла лежать ночью в кровати и видеть Москву с высоты. В метро я могла втиснуться даже в самый жёсткий час-пик, а ещё никогда не терялась и точно представляла местоположение без всяких карт и навигаторов. Однажды я проснулась утром смертельно уставшая, с полным нежеланием жить, больной головой и туманом перед глазами. Я нащупала Марту в тумбочке (на ночь я ее туда перекладывала) и хрипло прошептала: «Слушай, гороховая! Отмени пары в универе, я не могу, сегодня жуткий семинар, я не подготовилась и вообще сейчас умру». Через пять минут на телефон пришло СМС от старосты: «Слышьте ребяты гуляем! сегодня у нас какая-то проверка короч ПАР НЕТ!». Я чуть с кровати не упала, ну, а моя Марта после этого стала чуть бледнее и мелкие фокусы не выходили у меня целую неделю. Даже монетка падала строго вопреки загаданному. Однажды я решилась на полное сумасшествие. Я шагала домой с учебы и вдруг увидела афишу своей любимой иностранной музыкальной команды. Билеты стоили две тысячи, а у меня в кошельке болталось рублей тридцать, и те от мамы. Исполнители не приезжали в Москву уже несколько лет, и вот, они выступают через две недели… Марта, я хочу билет!!! Что я могу сказать? На следующий день после лекции мне позвонила лучшая подруга и заорала в трубку: «ЭЭЭЭЭЭЙ, ПОШЛИ НА КОНЦЕРТ, У МЕНЯ ЕСТЬ БИЛЕТЫ, МНЕ ПОДАРИЛИ!!!!!» Марта затихла на целый месяц. После этого я старалась зря её не расходовать и копить «заряд» на критический случай. А ещё с каждой просьбой рисунок становился бледнее. Формулы на обороте при этом своей яркости никак не меняли. А Кошка в горошек таяла на глазах. Идут годы. Вот я опаздываю на поезд в горный поход, группа в панике, телефон раскалился от смсок и звонков, я в отчаянии выкрикиваю: «Марта, задержи поезд!» И  спустя двадцать минут счастливая я трясусь на полке, а рисунок с кошкой едва различим на стареньком клочке. Вот меня не хотят принимать на работу, а у меня совершенно нет денег, и мне эта работа нужна просто позарез. «Марта, пожалуйста…» И я сижу за своим новым столом в фирме, и молча смотрю на талисман. Половина надписи почти исчезла, теперь читается что-то вроде «Ма…а, единственн… шка в гор… Спас…от…д». Я молча глажу рукой столешницу, и не в первый раз задумываюсь: -А что же со мной будет, когда моя Марта сотрется до дыр? Я столько всего в жизни получила благодаря этой кошке в горошек, я верю в неё больше, чем в саму себя. Я же не смогу жить без талисмана. Или смогу… Где-то я читала рассказ о человеке, который жил счастливо, пока не потерял свой оберег. А затем на него обрушились всевозможные невзгоды, и в конце концов он погиб из-за упавшей с карниза сосульки, единственной не сбитой сосульки на всю улицу. Однако вихрь рабочих забот затягивает меня, я потихонечку забываю все тревоги, и Марта без дела долгое время спокойно обитает в кошельке. Мои способности так вошли в привычку, что иногда я забываю скрывать их от малознакомых людей, и приходится все списывать на совпадения. Мне приходят в голову чудесные мысли, я пишу рассказы, причем все идеи ложатся на бумагу именно так, как нужно. Я не болею, не простужаюсь (если, конечно, целенаправленно не ходить в футболке и с мокрой головой в минус двадцать, как я однажды сделала ради проверки, в итоге чего провалялась неделю с температурой и прочими прелестями). Ещё я могу чуть-чуть играть со временем, так, например, если я взахлёб занимаюсь творчеством или работой, время течет медленно, и тот объём, который коллеги выполняют за несколько часов, у меня занимает сорок-пятьдесят минут. Я просыпаюсь без будильника, просто засыпая с мыслью: «Я хочу проснуться в 8 утра!». Однако игры — играми, а жизнь идет. Я легко иду по улице в новом чёрном платье в мелкий белый горох. Солнце сияет совсем близко, и мне весело и отрадно. Сегодня — выходной, я спешу на свидание с моим чудесным Степкой. Он влюблен в меня со времен учёбы в университете, а мне с ним лучше, чем с кем бы то ни было. Иногда мне кажется, что моя любовь такая же волшебная, как и Марта. Ведь только мы со Степкой способны беседовать ночь напролет, а потом пойти гулять в лес и нечаянно уснуть на поляне старта-финиша соревнований по ориентированию. Вокруг шум, возгласы «Верни мне компас!», «Гребанное КП! *», «У меня ноги мокрые, ну и болото же я нашел!!», а мы лежим на чьем-то коврике и дрыхнем. А потом нас хозяин коврика разбудил очень просто — взял и стряхнул в мох. Пришлось встать и совершенно случайно обнаружить, что до конца старта 10 минут. И мы пробежались, правда, вместо КП все время вылетали друг на дружку, смеялись, я собрала все овраги в округе, а Степа завяз в том самом болоте, которое ругал вечность назад неизвестный парень на старте. Ещё я всё время спотыкалась об одно и то же бревно (пришлось трижды бегать по одной тропинке), а Степа был похож на какого-то Даню и его все время выискивала незнакомая девушка, вопила: «Данечка, подожди!», и под Степины отчаянные «Я не Даня!» бросалась за ним в погоню. Я это все к чему? А не знаю, вспомнилось. Бывают такие воспоминания, очень важные, когда помнишь просто всё-всё-всё. Терпкий запах осеннего леса, горячие щеки, прилипшую к спине футболку, помнишь хор голосов на старте и тишину, разбавленную только топотом твоих ног да сбитым напрочь дыханием, помнишь привкус металла во рту после длинного-длинного подъема бегом, и помнишь, как из-под ног скользят опавшие яркие листья. Помнишь Степкино: «Ну, горе мое, откуда ты вся такая репейнутая?!», и ваши сумбурные объятия посреди дистанции, и жар, прокатившийся по тебе, и кружащееся над вами небо… От Степы привычно пахнет глаженым бельем и немного яблоком, а твои волосы выбились из кос и щекочутся. И каждая деталь отпечатывается навеки в твоем невыспавшемся утреннем сознании. Я вдруг прихожу в себя, как выныриваю из проруби. Я стою посреди улицы, и ко мне несется вприпрыжку мой растрепанный любимый, и все как в замедленной съемке. Из-за поворота вылетает мотоцикл и мчится прямо на Степу. Это как видеть падение хрустальной вазы с высоты, когда ты вроде бросаешься ловить, но уже внутри тебя сидит четкое знание — не успеть, и мысленно ты уже собираешь осколки. Но здесь — не ваза!!! Здесь Степа, а мир вокруг неотвратимо наполняется хрустальным звоном на грани сознания, Степа медленно оглядывается, Степа… В сознании вспыхивает треугольный носик моей чернильной кошки. МАРТА НЕЕЕЕЕЕЕТ. Кажется, я сорвала голос. Последняя мысль была почему-то про мой удивительный компас, который я взяла взаймы четыре года назад и до сих пор не вернула. Я открываю глаза. Вижу взволнованное лицо абсолютно целого Степы. Я лежу на скамейке. Я живая. У меня внутри пусто. Ничего не говорю, плачу, повторяю «я ты марта мотоцикл марта ты я погибнуть марта я ты живой». Потом матерюсь. Долго, громко и выразительно. Руки трясутся. Прижимаюсь к Степе и смотрю в ясное голубое небо. Он молчит, потом неожиданно глухо произносит: «Мотоцикл вдруг резко свернул в боковой переулок. Я клянусь, что такой трюк невозможен просто технически. Не-воз-мо-жен. А ты рухнула на месте, как будто он в тебя врезался». Я не отвечаю. Дрожащими пальцами достаю кошелек, раскрываю, трясу — на землю летят деньги, карточки, проездной, визитки, записки, чеки и последним планирует заскотченный пожелтевший клочок. Листок исписан формулами. На обороте — ни-че-го. Как будто никогда и не было никакой Марты. Мы со Степой сидим в тишине несколько минут, а может, и часов, время сейчас течет отдельно от нас. Вокруг жизнь кипит во всю. А мы просто вцепились в эту лавочку и друг в друга. И молчим. *Эпилог* Прошло несколько месяцев. У меня теперь абсолютно нет интуиции, и если раньше я многое могла предугадать, то нынче я не угадываю, в какой руке Степы зажата монетка, а уж о банальном везении и говорить не приходится. Однако я все ещё могу писать рассказы обо всем, и это — моё любимое занятие, приносящее радость и успокоение. Мы со Степой сыграли свадьбу. В наших волосах затесалось по седой прядке. Мы стали часто оглядываться, находясь в месте с мало-мальским автомобильным движением. Но по-прежнему много смеемся, по-прежнему любим почудачить и побродить по городу. Последнее наше приключение было таким. Мы почти бежали по Москве поздней ночью, боясь опоздать на последний поезд в метро, потому что заблудились и как полные идиоты никак не могли найти красную букву «М», истоптав при этом все переулки в радиусе километра вокруг неё. Забежали на станцию, двери захлопнулись почти сразу, как мы влетели в вагон. «Час ночи ровно», -хмыкнул Степа. На мне, к слову сказать, красовалось то самое чёрное платье в горошек. А на следующей остановке, когда состав честно прождал последних пассажиров минут пять и отзвучало вечное «Осторожно, двери закрываются, следующая станция…», мне в голову вдруг пришло жгучее желание не дать дверям закрыться. Я ухватилась за них обеими руками, и держала минуты две, под возмущенный голос машиниста из переговорного устройства: «Не держите двери, не держите двери, я сейчас вызову милицию». Я даже не задумывалась, что могу сейчас позволить поезду унестись прочь. Я снова точно что-то знала, и меня окатило теплой волной вернувшихся способностей. Степе я сказала, не глядя: «У тебя в кармане три монетки по рублю, старый платок и зажигалка, красная. Монетка, которую ты только что достал, лежит на ладони решкой вверх». Степа уставился на меня как на привидение. Отпустила двери я лишь тогда, когда в вагон стремглав вбежала тоненькая девчонка. Она улыбнулась оторопевшей мне и тихо шепнула в кулак: «Спасибо, Марта!», а прочие слова потонули в нарастающем грохоте разгоняющегося поезда. *** (через полчаса, дома) -Милая, в какой руке монетка? -В левой! -Ммм. Нет. В правой…