Ваше Высочество это звучит гордо. Хотя и слегка длинновато.

      Уилл безучастно изучал витиеватые завитки ажурной лепнины на потолке, хотя, кажется, уже мог по памяти воспроизвести весь рисунок вплоть до малейшей трещинки. Сколько времени прошло? Час? Два? Пять? Он не знал. За последние два дня он лишь несколько раз покидал комнату - спускался в столовую, хотя аппетита не было. И даже там неотступной безмолвной тенью за ним следовал его личный надзиратель, благодаря которому он уже третий день ощущает себя заложником в собственной комнате.       Уильям со вздохом повернулся на бок, поджимая колени к груди, и, уткнувшись в подушку, глухо простонал. Нет, он, конечно же, не находился под домашним арестом в полном смысле, но покидать свои покои отныне мог только под неусыпным присмотром и в сопровождении Ральфа, что тот дал понять совершенно недвусмысленно. И, по правде говоря, где-то в глубине души Уиллу казалось, что он легко отделался.       В тот предрассветный час, когда в пустынном переулке перед ними появился Ральф, Уильям даже не успел понять, чего он испугался больше - что разъярённый рыцарь расправится с повстанцем на месте или попытается взять под стражу, или же того, что Леонард сможет дать отпор, и тогда за исход поединка никто бы не поручился. Одно Уилл знал точно - он не желал гибели ни одного из них. Наверное, только поэтому то, что он сделал дальше, стало сюрпризом даже для него самого. Судя по неверящему взгляду Ральфа, когда Уильям шагнул вперёд, раскинув руки в стороны и заслоняя собой Леонарда, для рыцаря это тоже стало полной неожиданностью. Уилл мог даже немного гордиться собой - ему всё-таки удалось заставить непоколебимого воина показать свои эмоции, и он обязательно бы порадовался, если бы не предательская дрожь в ногах.       - Позвольте узнать, Ваше Высочество, - со стороны могло показаться, что рыцарь остался невозмутим и спокоен, но Уильям даже боялся представить, чего тому стоило держать себя в руках, - что всё это значит?       Уилл с облегчением отметил, что рыцарь пока не обнажил оружия, но он уже имел возможность оценить его молниеносную реакцию в бою, поэтому не питал иллюзий. Сейчас первоочередной его задачей было не допустить вооружённого столкновения, все остальные мысли отошли на задний план.       - Позволь мне объяснить, - торопливо заговорил Уилл, пытаясь придать голосу немного уверенности, хотя внутри всё скручивало от напряжения и неумолимо надвигающейся паники, и мысленно вознося молитвы всем известным богам, чтобы Леонард не решил вмешаться. - Этот человек помог мне скрыться во время покушения, его зовут..       - Я знаю, кто он, - не дал договорить ему Ральф, и Уилл притих скорее больше от неожиданности - впервые он видел такое открытое проявление неповиновения сдержанного рыцаря. Голос обычно хладнокровного, известного своей выдержкой, воина еле уловимо подрагивал от с трудом сдерживаемой глухой ярости. - Меня больше интересует, почему кронпринц Его Величества проводит ночь в обществе государственного преступника, бездумно подвергая свою жизнь опасности.       - А вы ничего не путаете, благородный господин? - Уилл вздрогнул, услышав негромкий голос Леонарда, и обречённо опустил голову - похоже, его молитвам не суждено быть услышанными или же он чем-то сильно разгневал богов в какой-то из своих жизней. - Разве покушение на принца не является свидетельством того, что Вы, достопочтенный рыцарь, не справляетесь с возложенными обязанностями?       Уильям настороженно наблюдал за каскадом эмоций на лице уязвлённого рыцаря, тот сжал челюсти с такой силой, что на лице вздулись желваки. Левая рука ощутимо дёрнулась в опасной близости от эфеса меча, но, поправив на бедре ремень с закреплёнными ножнами, опустилась. Леонард уже успел поравняться с принцем, встав рядом и почти задевая его плечом. Уилл с облегчением отметил, что у повстанца в руках больше нет меча, а значит, можно было позволить себе надеяться, что открытого противостояния удастся избежать. Воздух между двумя мужчинами почти трещал от напряжения, казалось - достаточно одной искры и случится катастрофа. Уильям во что бы то ни стало пытался её предотвратить.       - Остановитесь, - решительно встал он между ними, поднимая руки в примирительном жесте и оборачиваясь к спутнику. - Леонард, спасибо за прогулку, я благодарен, правда, но мне нужно возвращаться, и будет лучше, если Ральф доведёт меня до замка. Судя по хмурому взгляду исподлобья Леонард так не считал, но спорить не стал.       Уильям повернулся к Ральфу, который, как и прежде, продолжал следить цепким напряжённым взглядом за повстанцем, готовый в любой момент отразить возможное нападение. Пройдя мимо него, Уилл направился вверх по улице в сторону замка и, судя по раздающимся за спиной тяжёлым шагам, рыцарь последовал за ним.       Если до этого ему казалось, что хуже ситуация уже не станет, то сейчас, едва поспевая за раздражённым Ральфом, впору было заподозрить себя в скудной фантазии. Дней, когда молчание между ними перестало повисать тяжёлым непроницаемым занавесом, словно и не было вовсе. Будто снова вернулись на точку старта, в день знакомства, мрачно подумал Уилл.       Чем ближе они приближались к дворцу, тем глубже затягивало его в чудовищную воронку противоречивых эмоций. Было мучительно стыдно перед Ральфом за своё детское поведение. Уилл усмехнулся своим мыслям - даже во времена своей бунтарской юности он не сбегал из дома, а сейчас выбрал время и место, молодец, ничего не скажешь. Неудивительно, что Ральф вышел из себя, учитывая, что сам король перед отъездом поручил ему защиту принца, а из-за недавнего покушения он и так уже подорвал его доверие. Отчего-то мучительно захотелось извиниться перед Ральфом, но, судя по напряжённым плечам и стремительной походке, тот к разговорам был расположен мало.       И в то же время какая-то часть души Уилла восставала против своего положения экзотической птицы в позолоченной клетке, не давала смириться с постоянной необходимостью скрывать эмоции под маской невозмутимости что бы ни случилось. И поэтому, когда Ральф, прежде чем подняться по дворцовым ступеням, повернулся к нему, очевидно для обличающей отповеди, он не смог заставить себя промолчать.       - Знаю, я виноват, - не давая рыцарю издать ни звука, торопливо начал он. - Ты имеешь все основания злиться, но Леонард мой друг, мне ничего не угрожало, и...       - Друг? - Ральф вскинулся так резко, что Уилл попятился. Казалось, вся глухая ярость, так старательно им подавляемая, грозила вот-вот вырваться неуправляемым вихрем. И оказаться в этот момент на пути этой разрушительной силы Уиллу хотелось меньше всего. - Друг?! Он преступник! Откуда Вам знать, что покушение - не его рук дело?!       - Знаю! Я просто знаю это! - Уилл почувствовал, что и сам начал терять самообладание. - Хватит опекать меня словно тепличное растение! Я не стану трусливо отсиживаться в четырёх стенах!       - Как и прежде, думаете только о себе, Ваше Высочество, - зло усмехнулся Ральф. - До сих пор не осознаёте степень грозящей Вам опасности, а может... - пренебрежительно процедил он, кривя губы в презрительной усмешке, - Вы настолько глупы, что просто не способны этого понять?       Уилл задохнулся от возмущения и не нашёлся с ответом, так и остался стоять, глядя в пронзительные в своём гневе глаза рыцаря. А потом и необходимость в ответе пропала - где-то в конюшнях дворцовый конюх разговорами отвлекал беспокойных жеребцов, в крыле для прислуги захлопали двери - замок медленно начинал просыпаться. Воспользовавшись моментом, Уильям взлетел по ступеням и скрылся в замке. Глаза отчего-то нестерпимо жгло, в груди было тесно от бессильной злости и нестерпимой обиды.       - Кто ещё из нас только о себе думает, - не сдержавшись, выругался Уилл, закрывая за собой двери комнаты и устало приваливаясь к ним спиной. "Будто не ясно, из-за чего он злится - верный пёс боится гнева своего хозяина, ну тогда и не надо делать вид, что тебе есть до меня дело!"       Уилл в очередной раз тяжело вздохнул, в висках пульсировало - явный признак начинающейся мигрени. Как бы упростилась жизнь, если б существовал способ просто закрыть глаза и не думать вообще ни о чём. Дверь неприятно скрипнула, приоткрываясь и являя не в меру любопытную макушку, а потом и всего Джеслина целиком. Уильям сел на кровати, по-турецки поджимая ноги, настроение заметно улучшилось - хоть какое-то разнообразие в его псевдо-тюремном заточении.       - Безумие какое-то! - завопил Джеслин, с разбегу падая на матрас и устраиваясь на покрывале рядом с Уиллом. - Третий день к тебе прорваться не могу! Ральф злой как адский пёс, никого к тебе не подпускает...       "Да уж, - хмыкнул Уилл, - ну просто Цербер на страже Персефоны, не меньше".       - Так что стряслось-то? - глаза Джеслина горели нездоровым огнём - настолько сильно ему не терпелось утолить уже который день мучающее его любопытство, и Уильям даже рад был всё ему рассказать - за прошедшие два дня неуправляемый хаос в мыслях и ощущениях вытянул из него остатки сил.       - Вот так-так..- изумлённо присвистнул Джеслин. За всё время, что говорил Уилл, он не произнёс не звука, да и сейчас, похоже, с трудом подбирал слова. - Ну и натворил ты дел, друг...       - Я? Я натворил?! - вскипел Уилльям, мало ему своего чувства вины, так ещё и все вокруг, похоже, уже привыкли считать его во всём виноватым. - Что такого непоправимого я совершил?       - Хорошо-хорошо, не злись, - примирительно замахал руками паж. - Просто Ральф который день сам не свой. Ты бы видел сейчас тренировки пехоты, отряд еле живой приползает под вечер.       - Я тут не при чём, - упрямо продолжал стоять на своём Уилл. - Да и кротким нравом Ральф никогда не отличался, тебе ли не знать. Все его мысли только о том, чтобы не разочаровать короля, приставили цепного пса, тоже мне...       - Зря ты так, - покачал головой Джеслин. - Ты прав, я давно его знаю, поэтому вижу то, чего не видишь ты. Он раньше Вильгельма и правда совсем не замечал, ну есть он и есть. Даже глубоко в душе презирал его, наверное, за бесхарактерность и постоянную апатию. Но в одном ты точно не прав - король не приставлял его к тебе в охранники, Ральф ведь, как обычно, должен был Его Величество сопровождать во главе отряда. Сам напросился тебя защищать.       Спустя четверть часа Джеслин, напоследок поделившись доброй дюжиной самых разнообразных слухов и глупых сплетен различной степени правдоподобности, собранных за последние дни, громко посокрушавшись незавидным положением принца и клятвенно пообещав навестить ещё, выскользнул из королевских покоев также незаметно, как и проник. Одиночество принесло с собой опостылевшую уже тишину и ненужные мысли. Ральф продолжал оставаться намертво закрытой шкатулкой, ключ от которой, похоже что, потерян им самим давным-давно. Мотивы его действий, равно как и эмоции, по-прежнему были прочно скрыты за безукоризненной маской невозмутимости. И, по правде говоря, Уилл уже не был уверен, что хочет уподобляться глупой Пандоре и ворошить чужие секреты - было страшно, что одновременно он выпустит на волю в собственной душе что-то такое, чего хотел бы никогда не знать.       "Слишком рано я начал ему доверять, - давние подозрения вернулись, разбудив смутные тревоги и неуверенность. - Слишком быстро записал из гипотетических врагов в друзья." А ведь если он ошибся в своих выводах, то о связи принца с повстанцами уже стало известно людям, плетущим сети заговора за дворцовыми стенами. И хотя голос разума изо всех сил бил тревогу, сердце почему-то упрямо просило поверить.