Эффект Найтингейл

Ему становится страшно. Особенно, когда им начинают трясти перед физиономией Хейла и орать что-то типа: «Кого из вас выебать, а? Тебя или этого урода? Кого, Хейл? Его? Тебя? Тебя? Его?» Стайлз болтается в крепких руках, как готовая сорваться с ветки груша, взгляд у Хейла достаточно бессмысленный, но, когда один из охотников с треском раздирает на Стайлзе рубашку, Хейл приходит в себя и хрипит, пуская кровавые пузыри: «Меня». «Всегда знал, что ты - горячая сучка», - смеется в ответ охотник и бьет Хейла под колени, сбивая с ног. Стайлз до последнего не верит, что это не просто угроза, как обычно в драке. «Я тебя убью» или «Я трахну твою маму». Это же реальная жизнь, а не порнуха и не дешевые рассказы, под которые сладко дрочится, но, едва стоит спустить, как читать становится противно, словно боишься замараться о буквы. Не то, что бы он сидит и думает об этом, нет. Ему и некогда думать, все происходит слишком быстро, но, когда они поднимают Хейла и бросают его грудью на стол, Стайлз все равно обмирает от изумления. Что, правда? Они действительно собираются его трахать? Наверное, он говорит это вслух, потому что тот самый охотник, который назвал Дерека сучкой, издевательски ухмыляется, глядя то на Стайлза, то на приятелей, слаженно распинающих Дерека на столе. «Нет, идиот, мы собираемся сделать ему массаж», - говорит он, и обретает имя «комик», хотя, кажется, его зовут Билли. Стайлз и рад бы не смотреть, но его разворачивают лицом к происходящему - чертовы отросшие волосы, в которые теперь можно запускать пальцы - и от просмотра не отвертеться, хоть он и пытается в своей обычной манере сообщить охотникам, что как-то не подписывался на реаловое порно, да еще и такой изысканный его подвид, как настоящее изнасилование. Естественно, его никто не слушает. Тем временем с Дерека стягивают джинсы. До щиколоток. Вместе с трусами. Трусы у него, оказывается, черные, с серой резинкой, а носки высокие. Не то что бы Стайлза это удивляет, не ожидать же в самом деле, что на Хейле будут стринги с кружевами, но почему-то именно этот момент больше всего врежется ему в память. Взломанная интимность. Да, Стайлз потом это так и назовет: «взломанная интимность». Он девственник, он еще никого не раздевал, и сам не раздевался для кого-то, но ему всегда казалось, что эти первые движения, когда ты снимаешь с девчонки лифчик или видишь член парня, когда привычный человек в обычных шмотках вдруг оказывается перед тобой полуголый, это так же круто, как и секс, который будет после. Это доверие. А когда с тебя сдергивают штаны в школьной раздевалке, чтобы поржать, вот это примерно то - же, что происходит с Дереком Хейлом сейчас. Унижение, злость и посторонние взгляды, которым не место на твоем теле. И руки. В раздевалке для лакросса у парней не хватит ума лапать кого-то за жопу при всех, а эти охотники смеются, бесцеремонно мнут волосатые ягодицы нагнутого Дерека, обсуждая «целочка» он или «членосос» с опытом, а потом Билли-комик даже отвешивает хлесткий шлепок, прежде чем стать первым. На втором охотнике Дерек все еще пытается сопротивляться. Ему бесцеремонно разбивают лицо, приложив раз шесть о поверхность стола, и третьего он принимает, просто сжимая кулаки, капая на пол кровью из разодранных когтями ладоней. Когда Билли совал в него член, он рычал, а теперь лишь тяжело выдыхает, и Стайлз зачем-то начинает вычислять корреляцию между этими натужными выдохами и толчками вбивающегося члена. Где-то один к трем. Стайлз не знает, на кой черт ему приспичило это считать, но так ему легче не слететь с катушек и не задумываться, что он перед собой видит, и почему у него болезненно стоит. Он надеется, что о последнем Дерек Хейл никогда не узнает. Четвертый охотник не торопится присунуть. Пока третий вытирает себя краем футболки Дерека, четвертый выщелкивает из обоймы патрон. Его форма и цвет узнаваемы - патрон с аконитом, которых уйма у Арджентов, и Стайлз какое-то время не может понять, зачем он ему понадобилась. Товарищи охотника, видимо, тоже не понимают, потому наблюдают с недоуменным интересом, и даже когда он надрывает упаковку гондона, до них все еще не начинает доходить. - Не хочешь обрюхатить сучку? - ржет один из них, а Билли насмешливо бросает, разглядывая, как резинка раскатывается по члену: - Ты чего боишься, придурок? Они даже трипаком не болеют. Охотник, ухмыляясь, весело дергает бровями, и, вынув пулю, принимается посыпать себя, как из солонки, аконитовой пылью, прямо поверх гондона. - О, Господи, - выдавливает Стайлз, чувствуя, как внутри все холодеет. – Парни, вот нафига? Это же…чёрт...не надо. Пожалуйста. Он и так все понял. Хватит. Ему равнодушно советуют закрыть рот. Дерек, тяжело оторвав от стола голову, заторможено пытается оглянуться, провожает взглядом покатившийся пустой патрон, и дальше Стайлз уже не смотрит. Яростный рык, треск злополучного стола, мат, звуки ожесточенных ударов, еще какие-то хрусты, вопли и стоны, но Стайлза уже никто не заставит это видеть. Это даже слышать жутко. В штанах - слава тебе, Господи - обмякает, а яйца и вовсе, кажется, втягиваются в живот. Когда ему прилетает по морде, он жмурится еще сильнее, скручивается на полу, закрывая руками голову, получает ногой по почкам, задыхается от пронзительной боли, кашляя в грязный пол, и даже, когда становится тихо, и никто никого уже не бьет, еще какое-то время лежит, изображая из себя труп. А когда опасливо приоткрывает глаза, понимает, что охотники ушли. Бросив их в этом разрушенном депо без машины и мобил. Дерек в отключке. Там, где не в крови, он серого цвета, в крупных бисеринах пота и черных узорах аконитовой гнили, уже ветвящейся по его бедрам и животу. У него крупный необрезанный член в обрамлении густой ровной шерсти, и Стайлз, пытаясь натянуть белье и джинсы, чертыхается вполголоса, когда приходится взять его в руки, теплый и мягкий, чтобы заправить в трусы. Спасибо тебе, Боже, думает Стайлз, что Дерек Хейл без сознания и никогда не узнает, как ты прятал его хозяйство и прищемил молнией минимум дважды, потому что тряслись руки. - Эй, чувак, давай, просыпайся. Давай, Дерек, открывай глаза. - Он сперва трясет его, похлопывая по щекам, потом привычно уже лупит кулаком, но эффект от первого и второго нулевой. - Чувак, ты меня пугаешь, - нервно заверяет Стайлз, закидывая тяжелую руку себе на плечо и пытаясь сдвинуться с места. – Черт, да в тебе тонна. Может, все-таки очнешься и поможешь Стайлзу спасти твою жопу? Как в бассейне, помнишь? В бассейне было проще, хотя ты и там весил тонну. Ну ладно, не тонну, полтонны, - Стайлз поскальзывается на кровавом полу и, выругавшись, прикладывается задом об пол, а завалившийся назад бесчувственный Дерек – затылком о бетон, что вдруг приводит его в сознание. Относительное сознание, потому что он пьяно водит головой, скребет пол, сучит ногами, и это видимо, означает, что Дерек Хейл мужественно пытается встать, да только ни черта у него не выходит. Вдобавок его предсказуемо тошнит черной хренью, вперемешку со сгустками крови. - Отлично, - бурчит Стайлз, снова пытаясь его поднять. – Не вздумай еще и обгадиться. Нас тогда ни одна машина не возьмет. Нас и так хрен кто подберет, в таком-то виде. Держись, Дерек. Держись за меня. Вот так. Давай, чувак. Нам надо валить. Выживем назло всем мудакам. Дерек чудовищно тяжелый. И чудовищно неповоротливый. Через пару минут у Стайлза уже раскалывается от боли и напряжения спина, но он упорно тащит его прочь из депо, приговаривая какую-то успокаивающую, матерную и тупо-веселую чушь, хотя навряд ли его слушает кто-то, кроме него самого. Когда они с трудом, но все-таки добираются до шоссе, Стайлз совершенно отчетливо понимает, что Дерек умирает. Еще он понимает, что если кто-то близкий снова умрет у него на руках, ему - конец. Стайлз орет зло и бессвязно, ветер рвет на слоги его проклятья, а третья машина, старый раздолбанный пикап, перед которым он машет руками, съезжает на обочину. Пожилой фермер, взглянув ему в лицо, не задает вопросов и позволяет позвонить со своего телефона. Стайлз обещает ему денег и отмыть кузов от черной хрени, текущей из Дерека. Когда они доезжают до ветклиники, Дитон и Скотт уже ждут. Смотреть на клизму с антидотом у Стайлза уже нет никаких сил, поэтому он уходит в приемную, сворачивается клубком на кушетке и засыпает, как был, в грязных шмотках, не умывшись и даже забыв поссать. Разбудивший его через время Скотт говорит ему, что он надрывался не зря. Дерек выживет. * * * Дожди и слякоть сменяются бабьим летом. Теперь небо высокое, в пушистых лохмотьях облаков, в воздухе пахнет прелым листом, и летают паутинки. Самое время ходить на пикники после школы, украдкой дуть пиво и поплевывать с обрывов, любуясь на золотящийся осенний Бикон-Хиллс. Стайлз не видит Дерека уже дней десять. Все новости о его здоровье он узнает от Скотта, пару раз даже звонит Дитону, а один раз заходит, но Дитон в обычной своей манере поджимает губы, говорит, что «не стоит пока с ним общаться» и не пускает дальше рябиновой стойки. Собственно, Стайлзу не так уж и хочется его видеть. Стайлз не мать Тереза и не Флоренс Найтингейл. Воспоминания о взрослом сильном мужике без трусов, с ногами в чужой сперме и следами блевотины на морде это то, что Стайлз бы с удовольствие засунул в дальние слоты памяти и забыл, как дурной сон. Это странная смесь чувств. Жалость, ненависть к охотникам, неловкая брезгливость, что-то темное и липко-возбуждающее, стыд и изматывающая бессильная злость - вот то, в чем варится Стайлз в одиночку, и на исходе второй недели приходит к выводу, что, отрицая сходство с Найтингейл, погорячился. Из этого жуткого эмоционального перегноя проклевывается что-то, чему он еще не придумал названия. Сделав выбор в пользу бургеров, Стайлз закупается в "Карлс Джуниор" офигительными сочнейшими чизстейками и решительно направляется прямиком в лофт. Открывший дверь Дерек тут же сплетает на груди руки и не дает ему сделать и шагу внутрь. - Что тебе надо? Вот так, мастер-класс по этике приветливости с порога. Стайлз демонстрирует вкусно пахнущий пакет. - Еда. - Мне не нужна твоя жалость, Стайлз. До свидания, - сухо выдает Дерек, едва взглянув на пакет, и закрывает дверь. Надо ли добавлять, что Стайлз сует в проем ногу? Каким бы козлом Хейл ни был, но он не станет дробить ему ногу стальной дверью из-за проебов в этикете. - Свою жалость я израсходовал, пока пёр тебя на себе. Ты мне должен, кстати. Куртку пришлось выбросить, - грубо говорит ему Стайлз, потому что грубость это, наверное, единственное, чем можно сейчас взломать оборону Дерека. Врезать по болевой. И надавить на совесть. - Пришли чек. Или не единственное. - Спасибо, - неожиданно говорит тогда Стайлз, и у Дерека в лице что-то меняется. Это проскальзывает, как тень по стене - мимолетное и эфемерное, но Стайлз успевает уловить растерянность и недоумение, прежде чем его хмурая рожа снова становится хмурой и бесстрастной. - За что? - Я все еще девственник. За это. Поэтому спасибо. И прости. Дерек глубоко вздыхает, обводя взглядом стены, смотрит на Стайлза, и, молча кивнув, отступает в сторону. - Сок или кола? – раздается за спиной Стайлза вместе с лязгом закрывшейся двери. * * * Они никогда не говорят о том, что было. Словно этого и не было. Но оно было, и однажды ему уже невыносимо молчать. - Тебе снятся кошмары? Они сидят на диване, между ними миска с чипсами, но ест из нее только Стайлз, а Дерек только делает вид, что закусывает этой дрянью свое пиво. Профиль Дерека так и остается профилем. Стайлз устает ждать и уже готовит следующий вопрос, когда он отвечает: - Нет. Не надо быть оборотнем, чтобы почувствовать ложь. - А мне снятся, - сообщает ему Стайлз. – И я хочу тебе отсосать. Стайлз – профи в выбивании людей из равновесия. Линейные разговоры и мысли не для него, а метание от темы к теме похоже на то, когда правша внезапно бьет левой. Люди не готовы и открываются. Дерек издает странный звук, будто чем-то подавился, и поворачивает голову. - Что? – В его глазах недоверчивое удивление, и даже его брови в ахуе от услышанного. - Хочу тебе отсосать, и мне снятся кошмары, - миролюбиво повторяет Стайлз. – Какое из слов ты не понял? Там в депо, когда я надевал на тебя штаны, пришлось увидеть твой хуй. Так вот, у тебя потрясающий хуй. Честно. Не то что бы я видел много хуев, ну, разве что в порнухе, тогда да, много, но твой просто хуй-чемпион. Он мне тоже снится. - Мой хуй снится тебе в кошмарах? Это поразительно. В это невозможно поверить, но тупой монолог Стайлза не выводит Дерека Хейла из себя. Дерек Хейл не принимается рычать, орать про зубы-глотка, не пытается выставить Стайлза вон, он просто дергает углами рта в улыбке, и глаза у него тоже начинают смеяться. - Нет. Кошмары отдельно, хуй отдельно, - важно поясняет Стайлз, чувствуя, как горят щеки. - Я, конечно, не мастер минета, но ты мне должен, поэтому давай, расчехляйся и сделай Стайлзу приятное. Забьем кошмары Стайлза головкой. - Господи, заткнись уже, - просит его Дерек, краснея скулами. Это ужасно красиво - проступающий румянец на смуглой коже, и Стайлз улыбается, а потом некстати вспоминает о члене и черной шерсти. Во рту у него сохнет, а сердце начинает колотиться. Когда он лезет руками к его ширинке, почему-то на все сто уверен, что доберется до пункта назначения без препятствий. Член оказывается почти таким же, как он его и помнил. Почти, потому что в прошлый раз он был мягкий, с концом, испуганно спрятавшимся за шкуркой, а теперь все куда героичнее, и головке можно сказать «Привет». Что Стайлз и говорит, натянув кожу и лизнув на пробу. Он увлеченно трется носом о теплый шерстистый лобок, гоняет по стволу кулак, вбуравливается языком в мокрую щель. А потом берет в рот. И Дерек над головой стонуще выдыхает, цепляясь за его плечо. Стайлзу нравится сосать. И нравится слушать тихое рычание, охающие выдохи и задержанные вдохи. Теперь соотношение опять один к трем, но Стайлз знает, что в этот раз считает не ради якоря, чтобы не улетела крыша, а как раз наоборот. И позорно спускает в штаны через мгновение после того, как Дерек кончает ему в глотку. Во рту странно от терпкого вкуса. Стайлз пробовал когда-то свою сперму – а кто не пробовал? - но этот вкус все равно другой, и, лежа щекой на мякнущем члене, Стайлз задумчиво облизывается, поглаживая Дерека по бедрам обеими руками. - Иди сюда, - хрипло доносится сверху, и Дерек, просунув руки ему под мышки, настойчиво тянет, чтобы, дотянув, поцеловать в липкие губы. Он хорошо целуется. Неспешо, но с затаенной жадностью, глубоко и так, что у Стайлза даже кружится башка от недостатка кислорода. - Ты… - начинает, было, Дерек, но замолкает и только смотрит на Стайлза, пытливо скользя взглядом, словно видит впервые. - Я, - говорит ему Стайлз, ожидая продолжения. - Забей, - мимолетно морщится Дерек и гладит его по голове, задевает пальцем бровь. – Долг засчитан? - Частично. – Стайлз, чуть повернув голову, пытается чмокнуть его в ладонь. – Мы же не сыграли по-крупному. - О чем ты? - Я все еще девственник, - напоминает Стайлз и идет ва-банк. – Между прочим, из-за тебя, если ты не забыл. Да. Именно так. Страхи перестают быть страшными, если над ними смеяться. Но какое-то мгновение он даже не дышит. - Сделать тебя взрослым? - через это душное мгновение спрашивает у него Дерек, чуть улыбаясь, и Стайлз понимает, что они оба победили. Ту ночь, тех охотников, то грёбаное унижение, не дающее им обоим покоя. Может, не совсем. Даже наверняка не совсем. Но все-таки это шаг к свободе. - Мне не нужна твоя жалость! - пафосно задирает нос Стайлз, отважно делая к свободе еще один шаг, и смеется, когда Дерек, зарычав, валит его на спину.