Страшная сказка

Кто драконом ранен был, сам драконом… нет, не станет, только опять корона давит на виски и врастает в кожу костяными гребнями — эта ноша тяжелее прочих, тебе — по силам. Ты отмерил время по двум могилам и замкнулся, застыл под листвяной сенью, Эрин Ласгален стал тебе Средиземьем. За границей — тьма, пауки и мухи; что тебе до них? Протяни им руку — и отдёрни: чувствуешь, сквозь запястья чешуя прорастает твоей не-властью. Пара тысяч лет, как ты сбросил шрамы, но по-прежнему что-то тревожит, тянет, шепчет, что лишь змеи меняют шкуру. В зеркалах приметы ты ищешь хмуро. Во дворце начинают шептаться слуги. Ты стоишь один в освещённом круге и глядишь на них, но не видишь лица. Сын отводит взгляд: «Ada [1], что вам снится?» Ты не помнишь снов, ты не хочешь помнить. В них давно ничего не осталось, кроме тьмы и гибели, крови и смертной боли. Вот темницы замкнуты твоей волей, но уходят пленники, словно тени, чёрной речью таится в груди шипенье, и хвостом змеиным ползёт по плитам одеяний шёлк, как вином облитый. Как же своевольна, дерзка, упряма; у неё и волосы, словно пламя. Нет ей места здесь, пусть она уходит, но проигран бой при любом исходе: всё равно огонь забирает сына и ведёт на север, где когда-то льдина заменила надгробие твоему сердцу. Ты сжигаешь листья, чтобы согреться, собираешь армию, ждёшь в тревоге: под Горой проснулся твой брат — в дорогу. Без зазренья лгут и морочат были, плащ взметнуло ветром — тёмные крылья. Снова тьма, огонь, кровь и гибель — Эру! Два упрямых гнома, людская вера — и эльфийской алчности добавь долю: без неё этот жребий не стал бы полон. Снег ложится саваном, погляди-ка — и признай своих ледяные лики; поле битвы — одна сплошная могила, да и выдыхаешь ты воздух стылый. Камни звёзд белее — пустой породой на ладони; стоят они народа? Кто драконом ранен был, тот драконом не становится, но подступает комом к горлу пламя, плещется, жжётся в глотке, с низким стоном гнутся внутри решётки, и зрачок острится замочной щелью… Лучник, где ты? Готовь же чёрные стрелы.