Гипноз

— Хасиро, а что ты делаешь на Гавайях? …Солнце стоит в зените, и его лучи, рассыпаясь мириадами драгоценных камней по водной глади, кажутся безобидными, но, в действительности, могут и обжечь кожу – в этом Хаси успел убедиться еще тогда, когда в первый раз обгорел, и омертвевшая кожа отдиралась с его плеч легче, чем пленочка засохшего клея, которую в детском доме ел тот самый глупый ребенок, что когда-то разрушил его, Хаси, город. Кадзуе только что унесла корзинку для пикника, позвякивая оставшейся в ней грязной посудой, а Кику и Куваяма-сан ушли за принадлежностями для рыбной ловли, и мальчик сидит на расстеленном на пустынном пляже покрывале, пропуская сквозь пальцы белый песок. Сыпучая субстанция почти что обжигает пальцы, но Хаси знает: если копать достаточно долго, доберешься и до сырой, холодной земли. Упорство в этом мире всегда вознаграждалось – и поэтому Кику ему нравился. Наверное, он смог бы копать так долго, что прокопал бы туннель в другое место, если бы Хаси захотел оказаться далеко отсюда. Кику всегда помогал ему – поэтому ведь они назывались братьями? Возможно, еще и потому, что на свет их обоих произвела камера хранения – ведь не имеет разницы, от кого ты родился, если второе рождение ты перенес где-то еще. Жаркий день постепенно разморил мальчика; к тому же, вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь убаюкивающим шорохом набегающих на разгоряченный берег морских волн, и Хаси падает на спину, выставив вперед ладони, чтобы рассмотреть их на фоне неба. Песчинки с пальцев осыпаются ему на лицо, и он морщится, чтобы стряхнуть их, но ничего не выходит, так что приходится тереть кожу руками. Эти крупицы, когда-то бывшие гигантскими булыжниками, но теперь истертые и измельченные в порошок, будто бы борясь за остатки былой гордости, слегка расцарапывают Хаси лицо, наверняка оставляя на бледной коже розоватые полосы. Это, тем не менее, не мешает ему провалиться в сон… — Сплю после обеда. …Хаси снится, что он стал звуком. Возможно, это сложно объяснить, но Хаси думает, что, если бы он сказал Кику, тот бы понял. Кику вообще всегда все понимает – ну, или просто пытается, в отличие от остальных. Хаси нравится быть звуком. Он несется беспрерывным потоком, перемешиваясь с другими звуками тем сильнее, чем больше он удаляется от источника, с легкостью огибая преграды и препятствия. Он стал звуком и не знает, откуда появился и куда летел, но здесь это не имеет значения. Наверное, что-то подобное чувствует Кику, когда бежит – ему бы понравилось быть звуком. Нет, нет, не звуком – светом! Быстрее, дальше, ярче – а сам Хаси может довольствоваться и более скромной позицией. Интересно, а он – приятный звук?.. — Теперь ты уже проснулся? …Хаси не понимает, почему он просыпается – короткое, мягкое прикосновение к уголку губ кажется незнакомым, и он морщится, пытаясь согнать его, как назойливую муху, но глаз не открывает. Прикосновение повторяется, и мальчик открывает глаза, резко и широко, и видит лицо Кику совсем близко – так, что может сосчитать подрагивающие ресницы и увидеть свое отражение, затерявшееся где-то в черноте его зрачков. "Вставай," -- говорит ему брат и отстраняется. Хаси облизывает губы, собирая языком вкус шоколадного мороженого, которое он не ел, отдав свою порцию Кику в обмен на плоский камушек с белыми прожилками, похожими на ветви старого дерева… — Да, проснулся и ловлю рыбу. …Ловить рыбу тяжело и совсем не интересно – так думает Кику. Сам же Хаси с удовольствием сидит на причале, глядя на ползущую по воде рябь, едва дыша, чтобы не спугнуть потенциальную добычу. Куваяма-сан обещал, что скоро вернется, а Хаси сидит и думает о том, что ему нравится рыбалка: она не мешает размышлять… — Один? …Хаси вспоминает свое недавнее пробуждение. Оно не было неприятным, хоть и показалось непривычным, и мальчик спорит сам с собой о его причинах. Кику ведь не мог его поцеловать – почти так, как взрослые парни целуют своих разукрашенных девушек, прежде чем отправиться домой после свидания. На свиданиях, наверное, принято есть мороженое – и Кику тоже ел мороженое, сидя рядом с ним! Хаси думает о том, можно ли это считать свиданием. Хаси думает о том, почему бы ему, наверное, хотелось, чтобы поцелуй ему на самом деле не приснился… — Нет, с Кику. …Кику хмурится и бросает удочку, поднимаясь на ноги, и ветерок ерошит его чуть отросшие волосы – Кадзуе говорит, что им обоим надо постричься, но Куваяма-сан все время слишком занят, а у нее нет времени и сил, чтобы взять в руки ножницы еще и ради своих сыновей, так что любимым занятием Хаси уже давно стало наблюдение за миром из-под челки, когда никто не видит его глаз и не может сказать, куда он смотрит. Точно так же он сейчас наблюдает и за Кику, делая вид, что сосредоточен на рыбалке. Кику красивый – не как девочка, но Хаси нравится. Хаси не знает, нормально ли это… — Кто такой Кику? …Еще Хаси не знает, почему Кику поцеловал его – теперь он в этом почти уверен, но боится спросить, потому что не хочет разочароваться или разочаровать его. Хаси почти уверен, что, если он заговорит об этом с кем-то еще, например, с кем-то из взрослых, им, в лучшем случае, скажут перестать. Как-то раз к ним на остров приехали две девушки, которые ходили везде, держась за руки, и о них шушукались за закрытыми дверями, бросая косые взгляды в спины; возможно, поэтому они уехали так быстро. Любовь к людям, у которых между ног то же самое, что и у тебя, называлась гомосексуальностью, и, наверное, не одобрялась. Хаси становится страшно: вдруг Кику на самом деле его не целовал, а он это все надумал себе потому, что является гомосексуалистом? Бросив взгляд на стоящего рядом мальчика, он встречается с ним взглядом, и, увидев, как тот улыбается уголками губ, почему-то вдруг понимает: не надумал, все правда! И сам Хаси улыбается ему в ответ, когда из-за спины Кику появляется Куваяма-сан, что заставляет его резко отвернуться и снова уставиться на воду, чувствуя, как горят уши – хуже, чем от солнечного ожога. Хаси думает о том, что, возможно, быть гомосексуалистом не плохо, если речь о Кику… — Нас считают братьями, хотя на самом деле мы… …"Любим друг друга"… — …друзья.