Кардинал-Антихрист

Со времен описанных нами событий прошло девять лет. Арман дю Плесси стал кардиналом Ришелье, фактическим правителем Франции, тем самым Красным Сфинксом, все тайны которого не разгаданы по сей день. Его называли «Макиавелли своего времени», великим умом королевства, но этого даже мало, ибо он был еще более значительной личностью. Анну же все теперь знали как лучшего из его агентов, прекрасного и ловкого, словно ангел тьмы, а, возможно, и любовницу под загадочным прозвищем Миледи. Сейчас они, находясь в карете, уносившей их в столицу Лилий, обсуждали дальнейшие действия. — Ла-Рошель — оплот протестантизма должна быть взята, только после этого во Франции могут быть установлены мир и стабильность, ибо она является государством в государстве… — развивал свою мысль кардинал. Арман мало изменился. Его лицо было по-прежнему прекрасно, но теперь оно стало более утонченным, и на нем была видна усталость — «печать тяжелых дум». Но время пока лишь чуть посеребрило его виски. — Великолепно, мой Люцифер… — отвечала ему в задумчивости миледи. — А потом? — Потом мы вступим в Тридцатилетнюю войну, в которой сейчас барахтается вся Европа и, в частности, Германия. Но вступим с той стороны, с какой нас никто не ожидает. Никому, ведь, и представить себе не может такую картину: католический кардинал католической страны посылает свои католические войска сражаться на стороне протестантов против других католиков. — глаза Армана-Люцифера мрачно сверкнули. — Французское превосходство в Европе будет установлено, австрийско-испанская угроза преодолена, испанское владычество уничтожено. Но это еще не все… — он перешел на шепот. — Будет уничтожен сам католицизм — одно из крупнейших течений христианства, а тогда уж примемся и за вчерашних союзников — протестантов. Как тебе мои идеи, Лилит? — Идеи неплохи, только есть недостаток, пусть маленький, но серьезный. Ты… как бы это сказать тебе… Народ не поймет. Быть может, лучше взяться сначала за протестантов? — Народ никогда не понимал реформаторов и брал в штыки все новое и непривычное… А народная любовь… я знаю ей цену. — проговорил Арман. — Нет, я считаю, что католичество более сильный противник, к тому же имеющий таких защитников, как Габсбурги. А вот французских протестантов мы сразу прижмем. Миледи посмотрела в окно кареты и увидела молодого наездника на рыжем коне. Черные волосы, орлиный нос, смуглая кожа — все выдавало в нем южанина, гасконца. Их взгляды встретились, и молодой женщине показалось, что он как-то странно смотрит на нее. Взгляд незнакомца был не просто взглядом восхищенного женской красотой мужчины… здесь было что-то другое. — Люцифер, — сказала она Арману, — взгляни на этого мальчишку. — Явно горд. Неопытен. Но амбициозен и с потенциалом, лучше иметь его в нашей гвардии. Хорошо бы Аза… прости великодушно, я хотел сказать «граф Рошфор» привел его в наши ряды. Кстати, учитывая, что его сегодня ждет драка с этими тремя неразлучными иезуитами, можно воспользоваться этим… — Он видел, как меня повесили, будучи еще мальчиком, и имел сострадание. Похоже, он меня узнал. — И… он видел метку на твоем плече? — спросил Арман. — Да. Но думаю, что он встанет на нашу сторону. Он из рода ДʼАртаньянов, той ветви, что сражалась бок о бок с отцом его величества. — Ладно, потом решим, что с ним делать! — бросил Арман. — А теперь… скоро в Париж тайком приедет герцог Бэкингем, дабы встретиться тайком с королевой. Убей его! Он должен быть мертв, иначе мертвы можем стать мы. Что-то мне подсказывает, что это воплощенный Михаил, присланный Иеговой мешать нам и рожденный на острове Ангела. — Михаил? Не много ли это для любимчика короля Якова? — насмешливо проговорила Анна. — Сдается мне, что тебе просто не нравится то, что молодая королева предпочла его тебе, ответив отказом на твое предложение помочь с рождением наследника. — А разве не хитрейшая уловка могла бы быть? Он же вызывает меньше опасений. — Может, ты и прав, — отвечала миледи. Затем она нежно накрыла его руку своей. — Ну, не сердись. Я это не серьезно. Я знаю, что ты не любишь австриячку, но что будет только справедливо, если тебе наследует твой сын. А Бэкингема я устраню. Тем временем, гасконский юноша по имени Шарль ДʼАртаньян продолжил свой путь в Париж. Шарлю пришлось долго ожидать аудиенции у капитана мушкетеров-де Тревиля, ибо он намеревался вступить в его роту. Это несколько разочаровало молодого провинциала. Да и прием был не столь радушным, как он ожидал. Да, когда-то Тревиль сам был гасконским юношей-искателем приключений. Звался он Труавиль и без приставки-де, был сыном торговца, а также дружил с отцом Шарля. Но эти времена прошли и, став важной персоной, капитан не желал вспоминать о них. Он сказал юноше, что тот может быть принят в роту только совершив какой-то грандиозный подвиг или отслужив определенный срок. Впрочем, добавил он, его всегда могут принять в гвардию кардинала, где не столь щепетильны в таких делах. — Что ж. Примерно так я и думал. — склонил голову юноша. Надменный жест Тревиля и его равнодушная физиономия дали понять Шарлю, что аудиенция закончена. Выходя из кабинета, гасконец был зол как сто чертей. Ему хотелось на ком-то сорвать свои злость и обиду. К тому же, он помнил слова отца, советовавшего ему побольше пускать в ход их фамильную шпагу и ввязываться в дуэли по любому поводу, тем более, что они запрещены. Он столкнулся с каким-то высокомерным мушкетером, в котором сразу чувствовалась природа. — Что — выставил вас наш капитан? То-то же, не всякому провинциалу претендовать на мушкетерское звание! За углом усмехнулся Рошфор — человек кардинала, обладавший мефистофельской внешностью, но его не увидели. Шарль поднял на насмешника мрачный взгляд, не суливший ему ничего хорошего. — Да как вы смеете?! — вскричал он в сердцах. — Ищете ссоры? — произнес Атос, но тут же был узнан юношей. — Я не ищу ссоры с палачами. — С палачами? Вы на что намекаете? Бывший граф де Ла Фер побледнел. — Вы повесили свою жену. — Да как ты смеешь клеветать на дворянина, щенок?! — воскликнул Атос с оскорбленным видом. — Похоже, вы безумны, юноша, мне жаль вас, — пожал плечами Атос и намеревался идти дальше, когда ДʼАртаньян догнал его. — Стойте, сударь! — крикнул он. — Я вас вызываю на дуэль. Выходите, коль не трус! — Никто не смеет обвинять меня в трусости, — мрачно проговорил Атос, побледнев от гнева. — Тем более, какой-то деревенщина из Гаскони. Оливье задело напоминание об ужасных событиях, которые он старался забыть, но он умел скрывать свои чувства, это гасконец понимал, как понимал и то, что вот на труса он, как раз, среагирует. — Мне кажется, не вам говорить, что гасконцы — необразованные деревенщины, ибо одному из них вы подчиняетесь, но предлагаю поговорить об этом в полдень, у монастыря Дешо. — Не имею возражений, — отвечал юноша и двинулся дальше. Но, кто ищет приключения на свою за… бесстрашную голову, тот их всегда найдет. Увидев двух целующихся мушкетеров, один из которых был силач с надменным и, вместе с тем, наивным лицом, а другой — обладатель прекрасных черных кудрей, лукавых глаз, нежной кожи и точеных рук — имел в своей внешности что-то женоподобное. — Я ничего не видел! — не преминул ляпнуть юноша. Парочка оторвалась друг от друга, и силач воскликнул:  — Чего вы не видели?! Это было просто дружеское объятие, прощание товарищей! — Простите, я ошибся! Конечно же, мне не следовало вмешиваться! Но здоровяку, похоже, хотелось поссориться:  — Так-так… Сразу на попятный? — Портос, успокойтесь! — положил свою нежную руку на плечо великана-мушкетера его женственный друг. — Этот юноша просто наивен и еще не обучен хорошим манерам, ибо по его одежде и выговору видно, что он прибыл из провинции. — Наивен, возможно, а вот за хорошие манеры с меня причитается! — сапог впечатался в красавчика, и он упал лицом в грязь. — Бесподобно, — захохотал Портос, — Арамис, друг мой, можете же и в грязь лицом, лишь бы не ударили! Ловко вас провинциал свалил! Арамис закипел:  — Портос, в следующий раз на лбу вам напишу, что вы — дурак! А с вами, юноша… — Да-да, в час у монастыря Дешо! Жду вас, господа! Молодой гасконец стал готовиться к бою. Со свойственной молодости бесшабашностью, усиленной южной кровью, он ожидал час дуэли почти без страха за свою жизнь, ибо твердо был уверен, что победит, пусть ему и придется драться аж с тремя противниками. Строго в назначенное время пришли все трое. — Портос? Арамис? — удивился бывший граф де Ла Фер. — Что вы здесь делаете? — У нас дуэль с этим господином, — поджал губы женственный мушкетер. Портос, молча, воинственно крутил ус. — Но… и у меня с ним дуэль! — воскликнул Атос. — Как же быть? — Я могу дать удовлетворение каждому из вас, господа, если обещаете нападать поодиночке, а не все вместе! — гордо отвечал храбрый гасконец. — Вы — храбрый юноша, но придется признать, что коль вы знаете мою тайну, я буду вынужден умереть, либо убить вас, третьего не дано, — вздохнул Атос. Тут, словно из ниоткуда, появился Рошфор. — Шевалье дʼАртаньян, — проговорил он с тонкой улыбкой, — у меня тоже кое-какой интерес в этой деле… В общем, разрешите составить вам компанию. Пока вы деретесь с Атосом, я подерусь с его товарищами. Эти три иезуита задолжали мне дуэлей. — Иезуита? — удивленно переспросил юноша. Он был наслышан о коварстве «псов Господних», но не представлял, что может столкнуться с ними лицом к лицу, тем более, в качестве мушкетеров. Да и Портос уж точно мало походил на члена этой организации, а вот Атос и Арамис… кто знает, кто знает… — Да, они члены Ордена иезуитов, а Арамис их магистр. — Надо же… — проговорил гасконец. — Ну, что же, я готов сразиться с мушкетерами и иезуитами в одном лице. В особенности, с одним из них… — он бросил взгляд на Атоса. — Ну так не начнем ли? Гвардия предупреждена, дуэли не будут мешать. — Тогда к бою, господа! — тряхнул чернявой головой Шарль и стал в позицию. — Сколько вам лет, юноша? — неожиданно поинтересовался Атос. — Восемнадцать. А что? — приподнял бровь гасконец. — Эх, — вздохнул Оливье, — меня назовут убийцей детей. Но иначе я не могу. Их клинки схлестнулись, и граф поразился бешеному темпу, который задал ему этот юноша. — Где вы так научились фехтовать? — спросил он. — Меня обучал отец. — И? — Больше никто. — Не может быть! — Но это так! Защищайтесь, сударь! — Так ваш отец был из Артаньян-Кастельморов? — ловко отбивая атаки Портоса и Арамиса, поинтересовался Рошфор. — Кстати, Атос прав, у вас, действительно, странная манера боя. — Он самый! — крикнул Шарль, парируя очередной выпад Атоса. — А что же в ней странного? — Просто здесь это не принято, — произнес Рошфор, аккурат в момент, когда Атос упал, пронзенный шпагой Шарля, — по дуэльному кодексу, метаться вокруг противника, а в вашем случае принята итальянская манера, то есть не размыкать клинки и стоять на месте, да и шассона здесь не знают. — Эмм… — почесал за ухом Шарль. Он не понял ни черта из сказанного симпатизирующим ему незнакомцем, но решил сделать вид, что понял все. — Конечно-конечно… шассон. — пробормотал он. — Послушайте, мой противник повержен… может, вам помочь? — Хорошо, возьмите на себя Портоса, а с Арамисом у меня счеты. — Как скажете, сударь! — весело ответил Шарль и подскочил к силачу Портосу, атаковав его. Портос, как ни странно, не попадал по юноше. — Что это с вами, сударь? Фехтовать разучились, что ль? — насмехался молодой гасконец. — Должно быть, вам вес мешает! — Я весом не только в физическом смысле, — зарычал Портос, — кроме того, вы на что это так тонко намекаете, сударь мой? — На толстые обстоятельства! — гасконец едва не расхохотался прямо в лицо противнику. Портоса эти насмешливые слова юноши окончательно вывели из себя, и он стал с бешенством кидаться на него, делая ошибку за ошибкой. Внезапно Портос, словно отброшенный какой-то дьявольской силой, врезался в стену. Гасконец, которому, казалось, помогал сам черт, одерживал победу.В это самое время Рошфор сводил свои счеты с Арамисом, очевидно решив разукрасить его прелестное, словно у Купидона, личико. — Отступаем, ибо наши жизни больше нужны Ордену и его делу, — крикнул магистр, — это приказ! — Ну, что же, — проговорил великан-мушкетер, очень быстро пришедший в себя, поскольку для его железного черепа даже каменная стена не представляла опасности, что в другое время дало бы повод Арамису пошутить, что в голове у его друга все равно пусто, — ну, что же, ты наш магистр, и я подчиняюсь тебя! Атос некоторое время медлил, но под упорным взглядом Арамиса, сложил оружие сказав, что долг перед Орденом важней. — Что же, Д Артаньян, признаться, я впечатлен, — произнес Рошфор. — Кстати, его преосвященство… и дама с меткой — та самая, она выжила исключительно благодаря его преосвященству — да и я тоже были бы рады видеть вас в наших рядах, если только вы не роялист. — Я пока не принадлежу ни к одной из придворных партий, — проговорил юноша, немного удивленный тем вниманием, которое оказывали ему. — Но не вижу причин сказать «нет». Ответьте лишь, почему именно я? Что я сделал такого особенного, чтобы обратить на себя внимание его преосвященства? — Ну, во-первых, вы очень уж рьяно высказали свое неодобрение по поводу повешения девушки с тремя шестерками на плече, а она для кардинала является особенным человеком, Анна считает вас перспективным, и я тоже. Раз уж вы посвящены в некие тайны… — Ясно. Я слишком много знаю, и выбор у меня невелик. Я принимаю ваше предложение.