Поля вороники

Джесс не помнит, когда в последний раз ей было так холодно… что изморозь, казалось, топочет босыми ногами по ее потускневшей, скукоженной от Лондонской влажности душе. Замерзшие пальцы Лейхи выводят на её тонком, словно фарфоровом бедре, только ей известные узоры, сминая в болезненно худых руках подол легкого платья. Платья в три раза дороже жизни самой Айзо. Айз читает Джесс сказки о дальних мирах, смерти и дьяволе. Айз укутывает Джесс в колючий верблюжий плед, напевая на ухо колыбельную. Айз пахнет молоком и корицей. Джесс пахнет полынью и дремотой. На коже Айзо цветут темно-фиолетовые поля вороники. Цветы тянутся к ее личному солнцу-на каждом её солнце нефтяные пятна. На коже Джессики отметины от гнилых поцелуев Мартин. — Останься, — шепчет на ухо Лейхи, едва заметно касаясь губами ее лица. — Конечно, — уверяет Джесс. Утром Айзо просыпается в одинокой комнатушке на отшибе. В звенящей тишине хрипит ее «конечно». Утром Джессика Уиттмор завтракает в доме своего жениха. В легком звоне чайного сервиза нет места для молока и корицы. Лейхи размазывает по черствому куску хлеба прогорклое масло, кутаясь в старый, пыльный шарф. Уиттмор размазывает по белоснежной скатерти мистер Мартин. Утром Айз не может видеть ласкового взгляда Эллисон, не может отвечать на её влажные поцелуй. Голос Арджент кажется слишком елейным, в нем нет жгучей хрипотцы курящей Джесс, которой та иногда шепчет ей на ухо стихи на французском. Джессике Уиттмор плевать на Элиссон и её жалкую Лейхи, она ходит по головам, пылая алой подошвой Лабутеннов. Джесс отбивает чечетку на ее сердце, печени и селезенке, играет на её нервах, как второй Шостакович, стуча каблуками только ей известную симфонию. — Не надо, — просит, у м о л я е т Эллисон, когда Лейхи вновь заболевает. Когда у Айзо случается внеочередной запой. Когда Лейхи вновь выебывается на Лида, пытаясь что-то доказать. — Пожалуйста. У Джесс аккуратный французский маникюр. У Джессики Уиттмор остро заточенные когти- что ножи- которыми она одну за другой режет артерии Айзо. По крайней мере это то, что чувствует сама Лейхи. — Скажи мне, — плачет на ее груди Элли.-- Чем она лучше? — Она хуже. — Тогда почему? Айз сама хотела бы знать ответ. Возможно, она слишком долго играла в жертву. Вероятно, её судьба быть вечной мученицей. Скорее всего, виноваты фиолетовые цветы от ран на ее душе. Этой ночью Джесс засыпает на её коленях.