Herr Holger

      Только мысль о всевидящем Господе помешала Отталии* оставить на пороге грязную нищенку, ищущую приют до утра. Ночь уже рассыпала по небу свои длинные тяжелые кудри – темнело рано, ведь стояла пора поздней осени, пора злого северного ветра, коварно пробравшегося вместе с бродяжкой в дом.       – Пристрой её, – презрительно кинула Отталиа служанке. Её твёрдый голос затонул в шквале пьяных выкриков, донесшихся из глубины дома. – И позаботься о Хельге**, я слежу за работой на кухне и не хочу, чтобы любопытная крошка ошпарилась.       Служанка повела нищенку в каморку рядом с кухней, по пути причитая:       – Старая больная Гуда*** не может следить за дочкой хозяйки! Хозяйка сама сказала ей сегодня вечером прислуживать хозяину и друзьям хозяина, славящимся своей жестокостью. Бедная, бедная моя хозяйка, – старушка вздохнула, – а ведь она была так молода, когда её отдали на растерзание этому зверю, Льётольву****.       На этом причитания старушки были закончены, поскольку они пришли пришли в душную тёмную комнатушку с грязным тюком на покосившейся, грубо вытесанной кровати. Но нищенке и это показалось райским местом. Осторожно сняв истоптанные башмаки, она обратилась к Гуде:       – Хочешь, я посижу с девчушкой?       – Ох, старая Гуда будет очень благодарна тебе. Она скажет госпоже хозяйке, как ты помогла!

***

      – Я расскажу тебе быль, крошка, – сказала нищенка, когда служанка привела Хельгу к ней в комнату. Старуха качнула головой, её глаза уставились на что-то, видное ей одной. – В стародавние времена за тысячу миль отсюда жил богатый господин. Звали его Хольгер. И была у него красавица-жена – её глаза и волосы были чернее неба долгой зимней ночью, кожа – белее самого чистого снега, а губы – ярче крови. И были они богаты; только вот богатство это было нажито не сражениями Хольгера в великих битвах, где многие сложили свои головы, а его злодействами, загубившими многих честных крестьян. А ещё Хольгер не признавал власти славного короля, мудро правившего в те времена.       Однажды Тала, горделивая жена Хольгера, закричала во сне – и был крик её так ужасен, что эхо от него до сих пор бродит по одиноким ущельям, распугивая редких птиц. Проснувшись в слезах, она рассказала своему мужу о страшном ночном видении, в котором верный конь умчал богача на плаху. Не успел тот и слова сказать, как в дверь заколотили. Это были придворные короля, чей отец погиб в одном из сражений, позорно покинутом Хольгером. Но даже боясь смерти, богач повёл себя чванливо: он приказал двум своим самым верным слугам, бесчинствовавшим вместе с ним и разделявшим все его кровавые злодеяния, сопровождать его, осёдланы были самые красивые его кони, и помчались они к королевскому замку быстрее ветра, сопровождаемые придворными. Жесток был король Христиан, обрушивший свой тяжёлый меч на гордую голову Хольгера.       Полилась кровь на плиты каменные, а тело Хольдера погрузили на телегу, и, едва завидев его, прекрасная Тала упала без дыхания. Очнулась она поздно ночью, услышав странное поскрипывание за дверью. "Кто ты, – прошептала она, взывая к небу, – что тебе нужно?"       "Я твой муж," – ответил из-за двери знакомый голос. – "Помоги, помоги крестьянам. От меня, от Роммана и Скроммана. Мы не хотим гнить в аду!"       "Не хотим гнить в аду," – подхватили верные слуги, последовавшие за своим господином даже после смерти.       Но изнеженная Тала не хотела отказываться от привычных ей богатств, поэтому прогнала мертвецов прочь, обрекая свою душу на погибель. Не знала Тала, что через день её замок будет разгромлен пострадавшими от злодейств её мужа крестьянами и разграблен, не знала, что чудом останется жива.       Как только нищенка закончила свой рассказ, дверь распахнулась. За ней стояла Отталия.       – Я хочу знать, кого мне благодарить. Как твоё имя?       – Тала, госпожа, – проскрипела нищенка, и её губы исказила страшная ухмылка.