Круги на воде

«В страшные времена живём. Никому нельзя доверять, даже себе. Мне – можно». х/ф «17 мгновений весны»

— Вот ублюдок… И что теперь? — прошипел Северин, глядя за парапет, где на расстоянии нескольких сот метров внизу превратился в бесформенную кучу тряпья и мяса так ничего толком и не сказавший враг. — Ты слышал, что он сказал про Марка? Нам нужно как-нибудь связаться с ним, — звук входящей в ножны сабли слегка заглушил голос Феликса, но его дрожащие, тревожные интонации не укрылись от маршала. Северин вовсе не был так уверен в том, что собирался сказать в ответ, но подтверждать обоснованные опасения юного адмирала явно не стоило: мальчишка и так был на грани срыва, и маршалу не хотелось оказаться тем, кто будет рядом с ним, если этот срыв случится. Бурные проявления эмоций всегда вызывали в Северине глухое раздражение и, как ни неприятно было это признавать, ощущение бессилия. — Ты боишься, что его там убьют? — фыркнул Северин, добавляя в голос насмешливости и по-прежнему не поворачиваясь к собеседнику: что-то подсказывало, что, глядя ему в глаза, скрыть собственную неуверенность не удастся. — Феликс, он вернулся из космоса, когда мы были уверены, что он мёртв. Какие-то северяне ему точно нипочём. Другое дело, что эта Аоми своим приездом вынесла проблемы из страны, и разбираться теперь придётся нам. Но попытка вернуть разговор в русло сухих фактов провалилась. Мрачные размышления уже захватили Феликса окончательно, превращая снежный ком пережитых в последнее время потрясений в лавину. — Почему я? — он изо всех сил старался сохранить ровные интонации, но дрожь в голосе усилилась. — Почему он притворился именно мной? Я никто, у меня ничего не осталось, пытаться запятнать мою репутацию – глупость: у меня нет никакой репутации. Я сопляк, которого никто из вас не воспринимает всерьёз. Кроме Марка, разве что, но Марка здесь больше нет. Почему я? Поборов острое желание закатить глаза и скривиться от необходимости отвечать на неуместные вопросы, Северин медленно повернулся к адмиралу. Мальчишка стоял, неестественно прямой, как натянутая струна, руки по швам, пальцы мелко трясутся, в сверкающих глазах – непонимание на грани отчаяния. Маршал почувствовал лёгкий укол редко беспокоившей его совести, глядя на то, как старательно парень удерживается на грани истерики. — «Почему?» – не самый важный вопрос, — стараясь говорить ровно, прогоняя и след раздражения из голоса, начал Северин. — Для чего? Для того, чтобы посеять панику. Чтобы мы окончательно перестали доверять друг другу и начали грызться между собой, вместо того чтобы слаженно противостоять реальной угрозе. Чтобы каждый в одиночестве трясся за свою шкуру, поддался эмоциям и перестал логически мыслить. Так что успокойся, потому что ты сейчас демонстрируешь, что эта тварь добилась своей цели. — Не уходи от ответа, — сверкнул глазами Феликс. Северин всё же позволил себе закатить глаза. — Хочешь знать моё мнение? Потому что ты слабое звено, извини уж. Не из-за всей той чуши, которую ты себе напридумывал, а потому, что обстоятельства сложились не лучшим для тебя образом и очень способствуют придумыванию всякой чуши. Ты молод и ещё очень неопытен. Ты здесь один: новое лицо без сложившегося круга союзников. Подставить – и заодно довести до ручки – тебя было легче всего. Но, видимо, и нужнее всего, потому что именно с нападения на твой круг всё это началось, — внезапно захваченный ходом своих же рассуждений, маршал продолжал, забыв об изначальной цели своей речи: — Нам пока неизвестно, кто они и каковы их цели, но не исключено, что они – враги из Тринадцатого – причастны и к нападению на Аетендерунд. А, значит, чтобы замести следы, им нужно было накрутить нас и устранить всех, кто изначально не являлся сторонником радикальных мер и мог до чего-то докопаться. То есть устранить Марка и Владлена и оставить без поддержки, доломать тебя. Феликс, ты меня вообще слушаешь? Размышления Северина, ставшие неожиданными даже для него самого, вряд ли доходили до адресата. Феликс отвернулся в сторону, нервно отбрасывая волосы со лба и безуспешно пытаясь восстановить дыхание. — Меня вообще не должно было здесь быть, — сдавленно пробормотал он. — Я должен был умереть той ночью, вместе со своими людьми. — Всё-таки не удержался, — с усталым вздохом констатировал маршал и шагнул от парапета в сторону юноши. Сделанные выводы могли подождать, Феликса нужно было срочно приводить в чувство как-то иначе. — Феликс, посмотри на меня. Северин протянул руку, желая положить её на плечо адмирала, не слишком навязчиво обращая его внимание на себя, но Феликс вдруг вывернулся, отталкивая маршала. — Не трогай меня, — процедил он сквозь зубы. — Ты прав, они оставили меня без поддержки. Я не могу доверять никому здесь, в том числе тебе. Не ты ли недавно объяснял мне, почему купол будет лучшим выходом для защиты всех вас от того, что поразило Аетендерунд? То-то же! Не надо меня успокаивать! Северин ловко перехватил руку мальчишки и жёстким захватом подтащил его вплотную к себе, не давая вырваться и спрятать взгляд. Выведенный из себя, он действовал по наитию, необходимость подбирать слова была забыта, и, как ни странно, именно это сработало. Феликс изумлённо замер, растерянно глядя в сузившиеся глаза маршала. — Приди уже в себя! — рявкнул Северин. — Ты, занятый жалостью к себе, меня не слушал и нихрена не понял, а я тем временем пришёл к выводу, что с разговорами о куполе мы погорячились. Слышишь меня теперь?! Феликс, кажется действительно наконец-то выдернутый из потока безрадостных мыслей обратно в мир живых, ошарашено кивнул. Северин ослабил хватку, но юноша не предпринимал попыток высвободиться. — Прекрати думать и делать то, чего ждут от тебя враги, — уже спокойнее продолжал маршал, не разрывая зрительного контакта и наклоняясь ближе к лицу Феликса. Слова приходили в голову сами, и Северин не успевал удивиться внезапно обретённому знанию, что и как именно нужно сейчас сказать: — Прекрати дёргаться, сомневаться и бояться. Я обещаю тебе, что мы докопаемся до сути. Я обещаю тебе, что лично возьму на себя контроль над экспедицией в твой круг. И я обещаю тебе: никаких преждевременных радикальных мер. Маршал окончательно отпустил притихшего парня, отвернулся на мгновение, бросив короткий взгляд в сторону далёкого Запада. На секунду показалось, что в сухом воздухе столицы промелькнул полузабытый запах моря. Северин встряхнул головой, отгоняя наваждение. И, впервые за долгие годы поддавшись какому-то внутреннему порыву, вновь взглянул на Феликса, коротким сдержанным жестом отвёл от его лица прядь растрепавшихся волос и произнёс: — Когда я застал тебя над телом Владлена и всё говорило против тебя, я всё же усомнился в твоей виновности – и не ошибся. Я тебе верю, помнишь? Если ты чувствуешь, что не можешь доверять даже самому себе, доверься хотя бы мне. Я тебе не враг, Феликс. Я на твоей стороне. Скользнув пальцами по щеке юноши, маршал резко развернулся и, бросив через плечо: «Идём, нужно организовать ликвидацию трупа этого ублюдка», — не оборачиваясь направился к лестнице. Прежде чем последовать за ним, Феликс несколько раз глубоко вдохнул свежий вечерний воздух, успокаивая бьющееся в бешеном ритме сердце и будто заново учась дышать. Тяжёлая, больная, сдавливавшая грудь тревога незаметно покинула его, и было томительно странно вновь почувствовать себя живым – почему-то именно здесь, только сейчас. Налетевший с запада ветер не нёс с собой тяжёлые и отвратительные запахи по-прежнему преследовавшей и в кошмарах, и наяву угрозы. Ветер лишь трепал волосы и остужал разгорячённую, как вдруг заметил юноша, кожу лица. Губы Феликса тронула лёгкая, полуосознанная улыбка. Показалось, в вечерней свежести проскользнул, почти никем не замеченный, едва уловимый запах моря. Далёкого, родного моря, зыбкую надежду вернуть которое почему-то пообещал защищать стальной маршал Треджерунда. И ничто в Феликсе отчего-то больше не противилось тому, чтобы ему поверить.