Тайна планеты Трех капитанов

      — Говорят, еще два-три дня, — сварливо сказал Ким. — Сдохнуть можно. Соскучился я по нормальной еде, одни же каши. И по нормальной постели тоже, мне здесь перин навалили каких-то точно принцу наследному, хотя у них есть все мои данные, что за издевательство, а? Медсестры прибегают по пять раз на дню, то это сделай, то другое. Я уже намекнул, что вообще-то меня семья снаружи ждет, но этим пигалицам все равно. Я тебя как друга предупреждаю — если через два дня меня не выпишут, сбегу и отправлюсь домой автостопом...       Норн молча улыбался, слушая жалобы друга. Он прекрасно понимал, что все далеко не так страшно, и Ким просто мается от скуки в вынужденном карантине. Он тоже надеялся, что друга как можно скорее отпустят домой, но молчал, старательно скрывая желание увидеться и в эмоциональном фоне. Карантин был необходим — неделю назад "Чайка" попала в поле неизвестного излучения, поэтому сразу по прилету на Луну Кима изолировали в орбитальном медицинском комплексе и теперь самым тщательным образом обследовали. Норна в том полете не было, и теперь они могли общаться только по межпланетной связи и только поздно ночью, когда в движении вокруг Луны возникал двухчасовой коридор и бесконечный поток кораблей редел, не создавая помехи для связи.       — Кофе не дают, — буркнул Ким, вспомнив главную обиду. — Один чай, и тот зеленый. Мерзость.       Норн не выдержал, засмеялся. Так вот, где крылась истинная причина недовольства Кима. Дали бы ему заветные литры кофе, он бы и на обследования ходил как миленький, и медсестре бы улыбался самой красивой улыбкой. Но лишенный любимого напитка Второй становился вечно недовольным комком нервов и вся галактика была ему не мила.       — Надоело, в общем, — Ким махнул рукой и, расслабившись, не удержался от сонного зевка.       Эмофон, над которым он на секунду ослабил контроль, заиграл темными оттенками усталости.       — Иди спать, — велел ему Норн. — Связь кончаю.       — Я не... — бодро начал было Ким, но осознал свой промах и досадливо сморщился. — Вот черт… Зевнул во всех смыслах. Полцарства за чашку кофе, Норн!       — Спокойной ночи.       Норн сам отключил связь. На монитор вернулась заставка — переведенное в цифровой вариант их единственное фото с Балана. Некоторое время он просидел, бездумно глядя на оставшиеся за немыслимым расстоянием знакомые лица, а потом откинулся в кресле и прикрыл глаза. Ему самому не мешало бы пойти и немного поспать, но...       Идея, пришедшая ему в голову, граничила с хулиганством.       Отключив инфор, Норн быстрым шагом направился на кухню. Кухня была в их доме самым часто посещаемым местом и, наверное, именно поэтому здесь было самое сильное остаточное эмополе, хранящее в себе самые теплые эмоции. Оно окутывало светлым, будто сотканным из лучей света покрывалом, как только он переступил порог. Норн остановился перед шкафчиком.       На фиксианцев земной кофе обычно действовал слишком сильно, вызывая болезненное состояние, которое иногда могло отгонять нормальный сон на сутки-двое. Когда-то Ким с Севой в ужасе наблюдали, что творилось с их другом после того, как они напоили его крепчайшим кофе. Это было давно, когда они сами были выпускниками Академии, а Норн — молодым и малоопытным инструктором, знакомым с жизнью землян только по книжкам. Тогда он не мог уснуть двое с половиной суток, несмотря на засилье лекций в течении дня, приходил на работу, едва волоча ноги и мысленно костерил двух оболтусов, которым позволил этот эксперимент, погрузивший его в другую реальность. Но с тех пор много воды утекло.       Норн достал из кофеварки чашку, исходящую потрясающим ароматом, и вместе с ней переместился к окну, устроившись на своем любимом месте в углу стола. Повинуясь голосовой команде, верхнее освещение погасло, оставив лишь несколько софитов, напоминающих маленькие звездочки. Запах кофе создавал иллюзию, что сейчас один из привычных ему вечеров, и он сосредоточился на ощущении, что Ким маячит где-то в соседней комнате. Норн улыбнулся собственным мыслям, сделал глоток кофе и понял, что слегка переборщил с пропорциями. Кофе был настолько крепким, что горло перехватило от горечи, но он и не подумал отставлять чашку. Чем крепче, тем быстрее Ким получит желанные образы по эмоканалу, тем ярче будет ощущение вкуса. Тем более, что Ким постоянно пьет такой, так почему бы ему не пожертвовать одним вечером ради друга? И он снова отхлебнул убийственного по крепости напитка.       Тянущее чувство где-то в животе возникло сразу же, невидимые не-эмпатам волны тепла, оставшиеся в комнате после мыслей о Киме, начали рассеиваться. Непонятное чувство, словно вокруг рук и ног захлестнулись тонкие, но прочные ленты, и теперь непреодолимо тянут куда-то вниз, но делают это так мягко, что сопротивляться не хочется. Чем-то это чувство напоминало пограничный миг фазы быстрого сна, когда ты еще в сознании и понимаешь, кто ты и где, но тело тебе уже не подчиняется.       ...То, что ему снится сон, он понял сразу. Хотя бы потому, что годы учебы в Академии остались далеко в прошлом, а он сейчас сидел за партой и слушал лектора. За окном цвели завезенные с Земли вишни, которые из-за слабой гравитации Фикса превратились здесь в огромные деревьями с огромными цветами, и навсегда очаровали все коренное население планеты. В аудитории было светло и тихо, если не считать негромкого голоса лектора, и тихого перестука по клавишам учебных планшетов, что время о времени доносился с разных сторон. Норн не стал гадать, почему ему снится именно это место, сейчас это было неважно. Он просто закрыл глаза и позволил себе раствориться в текущем моменте. Учеба в Академии была счастливым временем, когда будущее казалось безоблачным и полным свершений, и не хотелось ломать минуты счастливых воспоминаний сомнениями.       — На сегодня все. Следующая лекция через три дня, а сейчас можете быть свободны.       Курсанты нестройным хором поблагодарили лектора за занятие и принялись собираться. На Фиксе не принято было шуметь, поэтому никто не топал и не гоготал, как это делали курсанты Земной Академии. Для Норна когда-то стало настоящим открытием, что аудитория из двадцати человек своим топотом может дать фору стаду бизонов. Он тоже встал и принялся складывать разложенные на парте вещи в учебную сумку, с интересом осязая их плотность и трехмерность. Интересно, куда подсознание поведет его сейчас? У него уже бывали раньше осознанные сновидения, пусть и редко, и всегда это был ответ подсознания на какой-то мучивший его вопрос. Но сейчас у него не было вопросов, значит, нужно просто отпустить контроль над ситуацией и позволить событиям сна развиваться по собственному сценарию, тогда ответ будет наиболее точным.       Чье-то дыхание ветерком скользнуло у края уха и тут же на запястьях вновь захлестнулись широкие шелковые ленты, потянули назад, заставляя завести руки за спину. Ничего общего с веревками или цепями, с которыми он когда-то почти сроднился, их он понял бы, но шелк приятно обнимал кожу, не причиняя давления, но и не давал пошевелиться. Следующая лента хлестко обвилась вокруг лодыжек, еще одна — под коленями, потянула, и ему пришлось неловко опуститься на колени, чтобы при более сильном натяжении не рухнуть лицом в пол, мягкость шелка компенсировалась прочностью. Из глубины души поднялась паника, истошным голосом вопящая, что нужно рвать эти ленты и бежать куда глаза глядят, просыпаться, звать на помощь, что угодно, но только не стоять на месте, не давая никакого отпора. Норн напряг руки и к его удивлению, ткань затрещала, поддаваясь напору тренированных мышц. Еще немного, и он будет свободен, совсем чуть-чуть… Но вокруг шеи медленно, с шелестящим звуком, тихо обвилась еще одна лента. Широкая, от подбородка и почти до ключиц, прохладная, она почти не давила горло, но в глазах почему-то предательски потемнело. Норн обессилено повис в шелковой паутине, замер, прислушиваясь.       Легкие шаги прозвучали сбоку, и кто-то присел рядом с ним, запустил пальцы в растрепанные волосы, и его голова легла в чужую ладонь.       — Пойдешь со мной? — голос был без тона и без интонации, вопрос даже не был произнесен, он прозвучал прямо в его мыслях. — Пойдешь со мной?       — Никогда.       — Разве? Это ведь твое желание. Посмотри в себя. Не притворяйся сильным, не надо. Я здесь ради тебя.       Его желание? Ни о чем не думать, отдаться на волю чужим рукам и этой шелковой прохладе, доверить ей даже свое дыхание и отдохнуть? Норн резко встряхнул головой, сбрасывая чужую ладонь, и одновременно открывая глаза. Он никогда бы не додумался до такого бреда даже во сне. Разве что под действием какой-нибудь химической гадости...       Кофе… Нужно выпить антидот.       Норн встал из-за стола, держась за горло, и запнулся, рухнул обратно на стул — за столом он был не один. То, что он видел, не было человеком, но имело человеческие очертания и состояло из какой-то клубящейся субстанции, напоминающей серый туман с вкраплениями ртути. Почему-то показалось, что это создание усмехнулось, увидев его страх, хотя лица у него не было.       Реальность начала рушиться. То, что было светлой и просторной кухней, опадало, будто разрушался карточный домик или осыпалась мозаика со стен, и постепенно открывалась огромная, уходящая в потолок, клетка с частыми прутьями из полупрозрачного камня. От светлых стен и потолка тянуло невыносимым холодом, который замораживал даже дыхание. Норн попытался вновь разорвать опутывающие его ленты, но внезапно они перестали быть мягкими и текучими и застыли, будто их облили полимером, превратив их в резину. Лента на шее превратилась в широкий, не дающий повернуть голову ошейник и где-то в глубине сознания воспоминания вновь захлебнулись давно забытой кровью. Норн уже знал имя гостя. Живой, в сознании и в облике молодого землянина, он был Норну более чем знаком, Крыс почему-то любил эту трансформу и часто приходил к нему именно в ней, выжигая ее на сетчатке на вечную память.       — Ты призрак, — Норн замер, стараясь не шевелиться, чтобы не чувствовать реальности ошейника. — Ты зря пришел, я ни разу о тебе не вспоминал.       Крыс усмехнулся и развернулся к нему всем телом, исходящим клубами тумана под прикрытием белой рубашки. В этой трансформе они были одного роста, но смотреть в фальшивые глаза было тошно, поэтому Норн закрыл свои, стараясь не замечать чужого дыхания, долетающего до его лица. Он попытался настроиться на эмоциональные волны врага, чтобы попытаться прочесть его намерения, хотя это было излишне: Крыс всегда приходил только за одним.       Однако считанная информация его удивила. Как эмпат, Норн за прошедшие годы развил потрясающие способности, и теперь мог без труда расшифровывать самые глубинные мотивы и желания. На поверхности, как и раньше, лежало вожделение, но если опуститься глубже, это вовсе не было физическим желанием, похотью, которую без труда можно удовлетворить чужой болью и властью над телом жертвы. В этом коктейле эмоций было что-то новое. Крыс по-прежнему хотел его, хотел так, что от этих эманаций у самого Норна сбивались сердечный ритм и дыхание, но теперь его не удовлетворила бы истерзанная оболочка, использованная и отброшенная в сторону.       Норн задохнулся от холода, когда чужая ладонь легко, будто состояла лишь из ледяного воздуха, прошла сквозь кожу и плоть в центре его живота, погрузилась внутрь тела по локоть и двинулась вверх, к колотящемуся сердцу, но миновала его, разыскивая что-то другое, поднимаясь к горлу, словно пытаясь нащупать и схватить то, что называют душой.       Эмпатический узел… Крыс хотел контролировать его.       — Столько сил, столько борьбы, — шепнул Крыс. — Ты выдохся. Я хочу помочь тебе. Мы с тобой две стороны одной медали. Только я знаю, чего ты хочешь.       Норн резко встряхнул головой, отгоняя наваждение, и рывком поднялся с кресла. Ему нужно было что-то, что позволит зацепиться за реальность и не поддаться этому чувству. Потому что он знал, куда ведут эти ленты. Слишком хорошо помнил.       — Ты просто кошмар, — сказал он. — Мой кошмар. Я сделал глупость, загоняя тебя в глубину сознания, нужно было вызвать тебя и посмотреть тебе в лицо, чтобы понять, что ты просто дым. Грязный клубок тумана.       Крыс засмеялся.       — И поэтому ты хранил меня на дне своей подкорки? Или все-таки по другой причине?       — Ты мне отвратителен — другой причины нет.       — А может быть, я привлекателен? — подмигнул Крыс. — Ты устал один тащить двоих всю жизнь, тебе и самого себя много. Нельзя жаловаться, нельзя просить помощи, нельзя даже рассказать, потому что нужно всегда быть сильным, а это слабость… А я и так все знаю. Лучше, чем ты сам. Со мной можно не притворяться, и никто не осудит, если ты сдашься. Я могу позаботиться о тебе лучше, чем кто-либо другой. Я твой страховочный трос, твой запасной выход. Я люблю тебя таким, какой ты есть. В этом я лучше Кима, который видит в тебе только совершенство.       Ким… кофе…       Запах кофе обрел реальность, клетка разбилась с той же внезапностью, что и появилась. С коротким звуком Норн прыгнул на Крыса, чтобы вцепиться ему в глотку, ленты с треском растянулись и лопнули, Крыса растопило в жидкое стекло, и Норн с облегчением выдохнул, погружаясь в гель его субстанции. Если нужно, они сдохнут оба, здесь и сейчас, только чтобы наверняка. Раз и навсегда. Ким поймет.       — Норн, посмотри на меня, — кто-то держал его за лицо и дергал из стороны в сторону. — Открой глаза! Посмотри на меня, не смей спать! Что здесь произошло?       Даже не открыв глаза, Норн уже знал, кому принадлежит голос и золотое эмпатическое свечение. Потому что только одному человеку этот свет и мог принадлежать, и только ему одному было под силу прогнать самые страшные тени его подсознания.       — Крыс, — честно сказал Норн. — Он пытался дотянуться до меня через эмоузел, и почти сделал это. Я не ожидал его нападения.       Ким снял с себя его руки и пристально посмотрел ему в лицо.       — Что ты пил?       — Кофе…       — Я сейчас тебе чай заварю. Встать можешь?       — Ким, послушай, — Норн попытался улыбнуться. — Для эмпата осознанные сны — это вторая реальность, и искажения в ней лучше исправлять сразу. Он нашел мой след…       — Все, закрыли тему Крыса. Тебе сахар положить?       Норн замолчал, глядя на механические движения рук друга. Никогда раньше он не слышал Кима таким в разговоре с собой. Начиная с того, что он никогда не называл пирата Крысом, только Крысенком.       — Ким, — деревянным голосом сказал Норн. — Как ты оказался здесь так быстро? Ты же был…       Плечи Кима замерли, и он медленно обернулся.       — Ты установил связь, — болезненно морщась, сказал он. — Я открылся. Сначала был кофе, а потом… началось черт знает что. Пришлось отнять телепорт у главного врача, чтобы успеть.       Он показал руку, на запястье которой мигал синий браслет с цифрами. После этого Ким взял чашку и протянул ему, но Норн продолжал стоять неподвижно. Глаза Кима потемнели, чашка упала и разбилась вдребезги, оставив на полу лужицу.       — Ты что думаешь, что я — он? — сквозь зубы сказал Ким. — Что я… Ну-ка, смотри сюда.       Он содрал с себя больничную куртку, оставшись голым по пояс. Норн опомнился, просканировал поле и выдохнул — Ким был самим собой и никем больше. Как он мог такое подумать?       — Нет, нет, — быстро ответил он. — Нет, что ты. Просто это было так ярко. Извини, я немного растерялся. Атака была неожиданной.       Кошмар оставил слишком сильный отпечаток, чтобы Ким его не почувствовал, и врать было бессмысленно.       — У Крыса, должно быть, поразительный талант к эмпатии, — сказал он, приседая, чтобы собрать осколки и не смотреть Киму в глаза. — Он опасен.       — Опасен, пока ты строишь из себя героя, — кивнул Ким. — Поэтому если тебе хочется побыть слабым — просто будь, мир от этого не рухнет. Понимаешь меня? Без всяких причин и оправданий. Это лучше, чем…       — Ким, я в порядке, — Норн независимо мотнул головой. — Вот только Крыс…       — Умер четыре дня назад, — ровно сказал Ким. — Не приходя в сознание. Я не стал тебе говорить.       Рука Норна замерла над осколками и тихо опустилась, пока Второй, стоя к нему спиной, нарочно медленно наливал новую чашку чая взамен первой.