С Новым Годом, сладкий

Есть ли на свете более заморочистый праздник, чем Новый Год? Бесконечная ежегодная кутерьма, растянутая на четыре недели, из которых две — подготовка, один день, вернее ночь — само непосредственное празднование, а оставшиеся две — отходняк и бездумные ленивые будни перед телеком с доеданием оливье. Ещё плюс готовка гор жрачки, мороз, подарки, которые нужно купить всем знакомым и всем тем, кто может внезапно нагрянуть с сюрпризом — надо же в ответ сунуть в руки свёрток с ленточкой и каким-нибудь «Ой, я как знал, тебе вот тоже приготовил». Без разницы, что под лентами — гель для душа, чашка с неуклюжим поздравлением или брелок «кроличья лапка» — главное вручить. Дорог не подарок, дорого внимание — наверное, это выражение придумали как раз для таких сувениров «на отъебись». Что ж колотун-то такой, а? Какой там Новый Год — где снег, где рисунки мороза на стеклах, где снеговики и визжащие дети с красными носами и развевающимися за их спинами тёплыми шарфами? Кругом одна грязь, под носом сопли, в руках пакеты с какой-то херней, за которой в семь часов вечера взбеленилось Рихарду отправить его, Пауля, в город. Ну на кой-чёрт ему сдался зелёный горошек, сыр с заковыристым названием, которое хуй прочтёшь без бумажки с подсказкой, майонез и бананы? Бананы, блять! Ну конечно, зачем закупаться всем необходимым на прошлой неделе, если у тебя есть замечательный парень, которого можно отправить по магазинам за пять часов до Нового Года? Сам-то, сука, в тепле сидит. Пауль видел, как он скользит в этих своих новых шерстяных носках по паркету, «как ниндзя», от духовки с пирогом к плите, с аж тремя ложками в руках для пущей важности. Конечно, он же очень, просто запредельно занят, следит за румяной коркой и супом! Так что пиздуй-ка ты, дорогой Пауль, за горошком и бананами. Причём бананы обязательно — так сказал Рихард, подчеркивая эту строку в списке покупок жирной линией. Ещё рожу сделал умильную, аж выебать захотелось, чего, разумеется, ему не обломилось. И вот теперь Пауль, голодный (потому что жить с Рихардом в одном доме в период подготовки к Новому Году — это вечное «Не трогай, это на стол!», и вообще, вали-ка ты с кухни), злой, уставший и наматывающий сопли на кулак, угрюмо шагал по сравнительно сухим участкам асфальта по направлению к дому. Пакеты с неведомой херней, которую он почти не глядя закидывал в корзину в чудом открытом на тот момент супермаркете, оттягивали руки и то и дело норовили выскочить из скользких перчаток. Было просто пиздецки холодно — кажется, ещё немного, и его глаза покроются льдом, — грязно и совершенно пусто — кажется, пока он искал на полках «тот самый горошек с огородником на этикетке», случился Апокалипсис. Хотя нет, конечно, все просто сидят дома и готовятся жрать запеченую курицу и пирожки, ну разве что кроме ещё нескольких неудачников, которых тоже отправили за покупками ещё какие домашние пиздюки. Робко перемигивались гирлянды на витринах магазинов, точно передавая друг другу неведомые сигналы о происходящем. Островки белого снега на огороженных летних газонах отражали зелёные, красные и синие огоньки, окрашиваясь в разные цвета. Редко горели фонари; луна, круглая, как крышечка от пива, о котором грезил Пауль, отбрасывала на землю тусклый дрожащий свет — похоже, ей было не до праздника, или уже успела нажраться и теперь пытается не вырубиться. Паулю тоже очень хотелось бухнуть, пожрать, трахнуть этого урода, которого так любил и ради которого искал бананы по всему городу, и завалиться спать рядом с тёплым сонным телом. Охуенный Новый Год был бы. Ага, и конечно, Рихард ему в этом помог. Как же! И всё-таки он помнил, как в детстве любил этот праздник. Подарки, гости, угощение, игры в снежки, ёлка, красивые гирлянды повсюду. Ещё такой хвойный запах, и запахи выпечки, ягод, жареного мяса, конфет, шоколада, мороза, сосновой стружки. Много лет спустя он узнал, что так пахнут ещё сосновые гробы, но общая атмосфера праздника от этого не испарилась. А потом молодость, срывающая крышу, бухаловки по поводу и без, — конечно, он не помнил, как проводил Новый Год, уже через неделю, и примерно тогда он и потерял для него особое значение — детство прошло. А теперь он решил вспомнить былое, устроить себе настоящий праздник, «как тогда», благо средства позволяют — и что? Теперь Рихард его гоняет по холоду хер знает куда. Ещё лучше. Отлично, блять. Луна ласточкой нырнула в тучи — видимо, совсем ей плохо стало, пошла прощаться с выпитым у некоего галактического унитаза. Света на улице поубавилось, и Пауль ускорил шаг, ёжась от холода. Ну всё, блять, Круспе, я на тебе в этом году места живого не оставлю за это замечательное путешествие Не-Знаю-Куда. Я тебе эти бананы… Наконец впереди серой вспышкой в свете фонаря возникли из общей картины ворота дома Рихарда. Предвкушая тепло и долгожданный отдых, он перехватил пакеты поудобнее и припустил скорее вперёд. Ему встретилась компания весёлых ребят-волонтеров в новогодних красных шапках, с мешками, полными конфет, которые они раздавали случайным прохожим. Паулю они тоже отсыпали немного, вразнобой весьма немузыкально, но очень энергично исполняя This Is Halloween Мэрилина Мэнсона (очевидно, ребятки попутали праздники), и дальше гурьбой направились вверх по улице. С хрустом разгрызая леденец, Пауль принялся возиться замерзшими занятыми руками с замком на воротах. На кухне, к его удивлению, было темно, чисто и пусто. Стол убран, посуда вымыта, ничего не варится и не печётся. Рихарда тоже нет. А вот это уже подозрительно. Куда унесло этого долбоеба — любителя праздников? Пауль свалил надоевшие пакеты на диван и принялся неторопливо раздеваться, как можно громче покашливая и тем самым убивая двух зайцев: показывал Рихарду, что он вернулся, и кроме того, давил любимому на совесть, что заставил его мотаться по городу в такой мороз. Обычно в такие ситуации он вылетает из-за угла с ласками, поцелуями и щенячьими глазами, стремясь загладить свою вину страстным и безоговорочным сексом, но тут тихо. Неужто уснул, зараза? Ландерс отпихнул в сторону ботинки с засыхающей на них грязью и, подозрительно хмурясь, направился вглубь дома на поиски своей пропажи. В гостиной он обнаружил в приглушённом свете лампы накрытый на двоих праздничный стол, справа ёлка, которую они вместе украсили три дня назад и на которой чётко было видно, в каком конкретно месте и на каком этапе нетерпеливому Рихарду надоело вешать шарики. Но самого Рихарда и тут не оказалось, зато под ёлкой лежала совсем маленькая коробочка с синей ленточкой. На этикетке было крупными печатными буквами написано «ПАУЛЮ». Хм… Уж очень лёгкая… Адресат задумчиво потряс коробочку, не наблюдая в ней ни звука, говорившего хотя бы о наличии содержимого, затем решился и вскрыл. Как и ожидалось, пустая; только на дне тем же крупным почерком надпись «ПОДАРОК В СПАЛЬНЕ, СЛАДКИЙ ;) ». Неужто потрахаемся? Отличненько. Только бы выебываться не стал, а то сейчас начнёт… Пауль отбросил коробку и тихонько, на цыпочках, прокрался по коридору в спальню. Дверь открыта, свет тоже слабый. Романтика? Блять… Ну ничего, я внесу капельку разнообразия посредством широкого кожаного ремня, ты не против? Надо же тебя, суку такую, наказать за все эти ночные гуляния? Он осторожно заглянул в комнату, и его неискушенным очам предстала неописуемая картина маслом, шлюховато задравшая ногу у шкафа, от созерцания которой он открыл рот, выронил подаренные волонтёрами конфеты, и те, радостно шурша, раскатились по ковру. А Пауль просто стоял, смотрел и не мог отвести глаз от своего подарка. Чулки в крупную клетку и на подтяжках, которые обязательно оставят на аппетитных, тщательно выбритых ляжках прекрасные багровые полосы, соблазнительно-красные трусишки-шортики с чёрным сердечком с одного боку и с рождественским венком с другого, кожаный ошейник, ласково, но туго обнимавший чудесную шею с тонкой кожей, тянущийся от него длинный прошитый поводок, петля которого лежала у него в ладони — медленно покачиваемая и изредка касающаяся окаменевших от возбуждения сосков, и в довершение такой невероятной картинки чистой похоти, великолепные плюшевые оленьи рога, торчащие из его сводящих с ума взлохмаченных чёрных волос в разные стороны. Между ними имела место красная новогодняя шапка, подбитая белым мехом, и с забавным бубенчиком на кончике, который позванивал при каждом его движении. Серые глаза искоса игриво глядели на охеревшего Пауля, это живое воплощение сексапильности закусило полную губу, впиваясь острыми белыми зубками в плоть, а пальчики реального изображения соблазнительной страсти сновали то по прессу, то по груди, то медленно скользили по обтянутым чулочками бедрам, то вдруг перескакивали на дверцу шкафа, лаская самыми кончиками бездушное дерево.  — Рих?.. — выдавил из себя Ландерс, приседая от удивления и уже пожирая идеальное тело глазами. Рихард тихонько зарычал — так, как нравилось Паулю, улыбнулся, заметив, как он вздрогнул в ответ, и, выгибая спину, принялся изящно притираться задом к шкафу — странно, что тот всё ещё не упал от разрыва сердца, или что там отвечает за чувство возбуждения у мебели… А затем чертёныш, зная, что Пауль в данный момент сам готов уже свалиться с сердечным приступом от увиденного, сладко застонал, прикрывая глаза:  — По-о-оль, любимый… Я скучал. Раскинув руки и выше задирая ногу, как самая настоящая проститутка, самый прекрасный на свете рождественский олень кивнул на уже расстеленную кровать с новым, ароматным, прохладным шёлковым постельным бельем, где на подушке с пёстрым рисунком птиц на бежевом фоне, помимо тюбика смазки, лежали пара наручников для постельных игр и жёсткая плетка с игривым красным бантиком на рукоятке, что явно указывало на отношение порки Рихарда к подарку Паулю на праздник:  — Накажешь меня за все грехи в этом году, а-а-а? Нужно в новый январь ступить чистенькими, невинными. Поможешь, милый?  — Рих… Ты что это удумал? — просипел Пауль, делая несколько неуверенных шажков вперёд.  — Ничего ужасного, расслабься, — Рихард подмигнул, усмехаясь, и протянул ему конец своего поводка, покорно опускаясь на колени, как преданный пёс. Старая, но так любимая обоими игра. Пауль привычно сжал петлю, умело и быстро намотал часть поводка на ладонь, подтаскивая свою любимую шлюшку поближе, заглядывая прямо в исполненные доверия и желания услужить глаза. Да уж, сегодня мы поиграем. Я накажу тебя за все грехи — большие, малые, даже за те, которых ты не совершал. Хочешь?.. Словно бы в ответ на его мысленный вопрос, Рихард заскулил и, привстав, осторожно лизнул его ключицы, усмехаясь: — Ах да, и с Новым Годом тебя, сладкий.