Часть 1
8 декабря 2015 г., 23:52
Главный зал в этой днищенской церкви такой вычурный, словно она стоит на чистых охраняемых улицах центра, а не посреди славного ада Южной Стороны Чикаго. Все эти иконы и высокие потолки вымораживают до скрежета зубов, но Микки всё равно жарко — потому что Йен сидит на скамье в несчастных двух метрах и пялится на него в упор.
Микки не смотрит на жирного священника и изображающую оскорблённую, блядь, невинность жену. На Йена он тоже не смотрит — слишком опасно, слишком жжёт его взгляд, и Микки находит точку между возвышением и передней скамьёй и смотрит туда, стиснув пальцы на предплечьях.
Не помогает.
Женя плачет. Микки говорит себе, что тонкий пронзительный звук его нисколько не трогает: слишком страшно, что Йен вдруг решит что-нибудь фатальное в своей чёртовой рыжой голове и выйдет вон из его жизни, не прощаясь и не оставив шанса. Микки видится, как Йен, улыбаясь, выдирает сердце у него из-за рёбер и уносит с собой, словно имеет на это право. Микки думает — пусть забирает. Раз уж так обернулось, оно ведь и так — его.
Мысль настолько потраченно-искренняя, что Микки кривится, спускаясь с помоста, и едва сдерживается, когда Йен заступает ему дорогу.
— Ну, что ты? — он огрызается, метаясь взглядом от пальцев Йена на своей руке до его прищуренных зеленющих глаз, а Йен только дёргает углом губ и тянет его за собой между скамьями.
За углом в обычном сером коридоре тесный закуток между двумя комнатами, и Йен вталкивает туда Микки и вминает его в стену, зажимая ладонью рот. Микки сопротивляется, рвётся из его рук и сдавленно матерится в ладонь, раздувая ноздри. Йен убирает руку и раздвигает ему бёдра коленом, целует, ухватив за волосы и стискивая до боли пальцы, достаёт, кажется, языком до глотки, и Микки, задыхаясь, стонет ему в рот и обтирается вставшим членом о твёрдое колено.
На задворках сраной церкви Йен больно, чтоб его, тянет Микки за волосы, разрывая поцелуй, и шепчет запально, жарко:
— Сейчас, Мик, — и добавляет, — ты, блядь, мне обещал!
И давит на плечи, расстёгивая джинсы свободной рукой.
Микки оглушает насколько, что он съезжает по стене без единой ёбаной мысли, трясущимися пальцами раздирает молнию и оттягивает резинку. У Йена тоже стоит, он расставляет пошире ноги и упирается ладонью у Микки над головой, прочёсывает пальцами волосы и сжимает с коротким стоном.
Микки берёт у него в рот, член проскальзывает солью на языке, натягивает губы, и Йен исходит нетерпением, дёргает за волосы, шепчет запально:
— Давай, ну, Мик, ещё, — и Микки отсасывает ему, или Йен просто трахает его в рот, уронив голову, и рыжие пряди падают ему на глаза. Микки ведёт, ему так хорошо, как не может быть, когда тебя пользуют, как хотят, в тёмном углу, натягивая губами на член, но блядь, Микки пиздец как классно, и ебал он всех несогласных разом. Микки закрывает глаза и пропускает крупную головку до горла, посасывает, вылизывает жадно, и его трясёт от разделённого кайфа, от невозможности кончить и блядского Галлагера, заполучившего право творить, что вздумается.
Йен коротко задушенно стонет, дёргает Микки за волосы и кончает ему на лицо; вязкие струйки пролегают через щеку и зажмуренные ресницы, горько-солёное пачкает ноющие губы. Микки открывает глаза, когда Йен наклоняется и большим пальцем размазывает горечь ему по щеке.
— Поздравляю с крещением сына, Микки, — говорит Йен, и улыбается, и вздёргивает его на ноги, и отряхивает, и целует в угол подрагивающих от злости и кайфа губ. — От всей души.
Йен выходит в зал первым и, Микки готов поспорить, любезно улыбается сгорающей от злобы Светлане.
Самое обидное, что Микки уже не способен злиться на него с той же силой, с которой любит.