your joy is my low

Таких клубов — тихих, без ярких вывесок и неонового света, неизвестных широкой публике — в Ист-Энде имелось немало. Неискушенный человек легко заблудился бы, попытайся он самостоятельно отыскать вход в нужное заведение, особенно в непогоду: серая пелена дождя превращала улицы в бесконечный путаный лабиринт. Без опытного сопровождающего было не обойтись. Но Чилдермас пришел сюда не в первый раз, да и дождливая погода нравилась ему. Как и было условлено, он трижды постучал в нужную дверь. Ждать пришлось недолго: почти сразу раздались торопливые шаги. — Добрый вечер. Вы к мистеру Ласселзу? — темноволосый невысокий парень улыбнулся, приторно и услужливо. — К нему, — не дожидаясь приглашения, Чилдермас шагнул за порог. Дождевая влага успела затечь за шиворот, и спину неприятно холодило. — Позвольте ваше пальто, — церемонно проговорил темноволосый. — Со своей одеждой предпочитаю разбираться сам, мистер… Дролайт, так ведь? — помощники у Ласселза все казались на одно лицо, немудрено было и перепутать. — Все верно, — тот с немым осуждением посмотрел на мокрые следы. — В таком случае, позвольте проводить вас к хозяину. Это высокопарное «хозяин» прозвучало смешно и жалко. Они шли по слабо освещенному узкому коридору; по обеим сторонам были расположены двери. Как-то, будучи в хорошем настроении, Ласселз предложил показать, что происходит за каждой из них — трансляции со скрытых камер шли к нему на ноутбук. Чилдермас отказался: разнообразие человеческих пороков вызывало лишь скуку, да и не существовало уже вещей, способных по-настоящему ошеломить. Впрочем, как раз-таки сам Лассезл порой умел удивить. — Он ждет вас, — благоговейно прошептал Дролайт, когда они дошли до знакомой красной двери. — Спасибо. Кабинет у Ласселза был на удивление скромный: широкий стол, пара стульев, высокий и темный книжный шкаф. В нем хранилось немало редких, уникальных книг о магии и, что интереснее, по магии. Ласселз сам их продемонстрировал, причем с явным удовольствием. — Просто коллекционирую, я не практик, — равнодушно ответил он в ответ на вопрос, зачем ему такая своеобразная библиотека. Чилдермас ни на миг не поверил: Ласселз ничего не делал просто так. Хотя и поверить в то, что он всерьез практиковал чародейство (вернее, пытался практиковать), было непросто. Чилдермас обладал способностью чувствовать магию в других, и относительно Лассезла не сомневался: более пустого в магическом понимании человека не найти во всем Лондоне. Да и зачем ему это? Чилдермас раздумывал над этой загадкой каждый раз, когда они встречались. Как будто это знание имело какое-то значение. — От тебя воняет сыростью, — брезгливо бросил Ласселз, как только Чилдермас переступил порог. Он всегда начинал разговор первым. — Снаружи дождь. — Сними пальто и повесь его у двери. И вытри ноги, не хочу, чтобы ты и здесь наследил. Чилдермас хмыкнул: вот уже долгие месяцы в их общении ничего не менялось. — Ты позвал меня, чтобы упражняться в оскорблениях? — И за этим тоже, — Ласселз пренебрежительно усмехнулся и прибавил без перехода: — Стренджа нашли. Он в Италии. Что ж, это было предсказуемо. — И чем же он занят? — не дожидаясь приглашения, Чилдермас сел на жесткий стул. — Какая разница? — Ласселз пожал плечами. — Он сошел с ума, это всем известно. Наверное, пытается воскресить свою жену. А что, — на его лице мелькнуло ехидное выражение, — мистер Норрелл тоскует по нему? — Это был его единственный друг. — Друг? Он только путался под ногами. — Это ты путался под ногами. — Вот видишь, как удачно, что никто из нас больше не мешает мистеру Норреллу совершенствоваться в области магических наук, — Ласселз ядовито улыбнулся. — Признаться, близкое общение с твоим хозяином меня утомляло. Чилдермас ничего не ответил: эти жалкие попытки задеть вызывали исключительно брезгливое недоумение — как и почти все, что делал Ласселз. Но почему-то именно сейчас Чилдермас вспомнил, как спросил однажды, зачем ему этот безвкусный клуб, где извращенцы из правительства и прочие толстосумы занимаются всякой дрянью. В деньгах Ласселз явно не нуждался, связями обладал и без того, так в чем смысл? В ответ Чилдермас ждал насмешки, но получил неожиданно откровенное: — Я не настолько богат, как ты думаешь. Чилдермас долго раздумывал потом над этими словами — как и над тем, зачем Ласселзу столько магических книг. Редкие моменты искренности делали его… Нет, не лучше — понятнее, и это ощущалось неправильно. Неправильнее даже, чем скомканные, случайные моменты странной близости. Смешно, но внешность Ласселза, особенно рыжие волосы, раздражала, как и его слова и поступки. Однако что-то менялось, когда тот вкладывал в руку Чилдермаса нож и шептал: «Давай, сделай это, ты же хочешь». У Ласселза было два свежих шрама: один — розовый, с трудом заживающий - расположился чуть выше правой ключицы. Другой — слева, под сердцем — почти затянулся. Остальные — на веснушчатых плечах, на спине, на бедрах — уже совсем потемнели. — Информаторы в правительстве говорят, — вкрадчиво произнес Ласселз, — что Стрендж решил призвать Короля-Ворона. Что случится, если у него получится? — Понятия не имею, — честно ответил Чилдермас. — Врешь, — Ласселз подался вперед, его глаза заблестели. Сейчас он походил на хищную птицу. — Расскажи мне. — Ты любишь говорить, что я северная деревенщина, — Чилдермас ухмыльнулся. — Откуда мне знать такие премудрости? — Только такие, как ты, и знают наверняка, — Ласселз прищурился. — Отвечай, я и так много тебе рассказал почти бесплатно. Чилдермас помолчал, собираясь с мыслями. Правда была в том, что точного ответа у него не имелось. — Возможно, случится конец света. Возможно, магия умрет окончательно. Возможно, ее станет слишком много в нашем мире. Какой вариант тебе нравится больше? — Конец света звучит интересно. Как ни странно, эти слова не были красивой позой. Ласселз просто обожал плохие концы, это Чилдермас уже успел понять. — А я бы предпочел его избежать. Повисла тишина. С Ласселзом было предсказуемо неуютно молчать. — Еще один информатор, уже не из правительства, а из моих, — он сделал паузу, — утверждает, что Стрендж живет в черной башне, которая перемещается вслед за ним. Она состоит из черного тумана и не подпускает никого. Думаешь, такое возможно? — Речь о Стрендже. Возможно, — ответил Чилдермас, не колеблясь. — Но почему эта информация еще не проникла в прессу? Сейчас такие вещи не утаишь. — Наши и итальянские спецслужбы в кой-то веке работают отлично. Все пока остается на уровне слухов. На будущей неделе отправлю Дролайта, чтобы узнал последние новости. Он надоел мне здесь, а в Италии от его пронырливости может выйти толк. Чилдермас недовольно посмотрел на Ласселза. Дролайта, с его оленьими глазами и тонкими руками, было немного жаль: вряд ли он справится один. Лучше бы Ласселз отправился в Италию сам и исчез навсегда. Тогда жизнь Чилдермаса стала бы немного легче. Он бы успокоился, он бы забыл все. Особенно веснушки на плечах и взгляд. У Лассезла всегда были такие ясные и счастливые глаза, когда Чилдермас принимал нож из его рук. Хотелось сделать ему очень больно, только чтобы он перестал так смотреть. Беда была в том, что боль делала лицо Ласселза удивительно спокойным и красивым, почти как у святого. Так становилось еще хуже. От этих воспоминаний внутри стало жарко. Чилдермас не любил, когда физическое возбуждение смешивалось с желанием причинить боль, это было очень плохо. В таком состоянии контролировать себя выходило с трудом. Нужно было уходить, и поскорее. Чилдермас знал, что не откажется от предложенного ножа и сегодня, и ему, пожалуй, даже хватит выдержки, чтобы… Но рисковать так не стоило. В последний раз, неделю назад, он едва сдержался, чтобы не надавить на рукоять чуть сильнее. — Мне пора, — Чилдермас резко поднялся со своего места. — Да, чуть не забыл. У меня для тебя есть чек от мистера Норрелла. — Чек… Старомодный мистер Норрелл, — улыбнувшись, Ласселз спрятал чек в ящик стола. — Но мне не нужны деньги, я уже говорил. Прав на все его книги, прошлые и будущие, вполне хватит. Чилдермасу не нравилось это соглашение. Мистер Норрелл явно не понимал, чем это грозит, и с легкостью отдал права на книги. Даже радовался, что не придется возиться с этим самому. — Если будут новости, свяжись со мной. Ласселз ничего не ответил. Только когда Чилдермас надел пальто и повернул дверную ручку, чтобы уйти, послышалось негромкое: — Не торопись. Закрой дверь. Стало трудно дышать, почти как в первый раз. Тогда Чилдермас еще не знал, что все зайдет так далеко. Забавно все-таки вышло: целовать человека, которого презираешь, было странно. Отсасывать — приятно и отвратительно одновременно. Резать — почти нормально. — Подойди ко мне, — приказал Ласселз. Иногда Чилдермас подчинялся, потому что слишком хотел, но сегодня он действительно решил уйти. Сегодня может случиться что-то действительно плохое, если он останется. — Нет. — Мне не нравится, когда ты не слушаешься меня, — Ласселз тихо подошел ближе. В его руке был нож, острый, с резной костяной ручкой. Чилдермасу не нужно было оборачиваться, чтобы это знать. Хотелось уйти, действительно хотелось, но это было желание разума. Ноги не слушались. Резко выдохнув, Чилдермас уткнулся лбом в прохладное дверное полотно. Его давно занимала мысль, сможет ли Ласселз напасть, если получит отказ. — Ты не мой хозяин. — Хорошо, пусть так. Но что, если в следующий раз я не расскажу тебе ничего? — острие ножа ткнулось в незащищенную шею. — Твой хозяин, мистер Норрелл, огорчится. Ты же не хочешь этого? Слюна во рту стала вязкой. Нож легко скользнул ниже, по позвоночнику. Даже через слои одежды ощущалось, какой он острый. — Почему ты это делаешь? — спросил Чилдермас, не ожидая в общем-то никакого ответа. — А почему у тебя на меня встает? — передразнил его Ласселз. — Хочешь об этом задуматься? Чтобы искать логику в больной страсти, нужно быть безумцем вроде Стренджа. Но страшным было не это. — Не трогай меня, — хрипло проговорил Чилдермас. — Убери нож и дай мне уйти. Страшным было то, что всей этой грязи хотелось только с Ласселзом. С другими - никогда. — Заставь меня, — Ласселз усмехнулся. Судя по частому дыханию, он был возбужден настолько сильно, что утратил инстинкт самосохранения. — Как тебе угодно, — Чилдермас внезапно развернулся. Нож соскользнул и, кажется, оставил дырку на пальто. Жаль, оно было еще годным. Ласселз смотрел непонимающе; ладонь, сжимавшая нож, дрожала. Похоже, его впервые застали врасплох. — Хватит, — Чилдермас обхватил лезвие и дернул на себя. Боли не было, она придет потом, но сейчас это казалось неважным. Важным было одержать верх — и уйти. — Ты этого хотел? Он отбросил нож. Ладонь пересекал темно-красный порез. Надо бы перевязать, но потом, все потом. — Не этого, — глухо отозвался Ласселз. — Я хотел порезать тебя сам. Чтобы ты слушался. — Этого не будет, — твердо сказал Чилдермас. — Ничего больше не будет. Сейчас он почти в это верил. — Увидим, — на лицо Ласселза мгновенно вернулось привычное снисходительное выражение. — Увидим, когда ты приползешь и будешь умолять, чтобы я позволил до себя дотронуться. Я дам тебе знать, когда появятся новости. Cейчас уходи. А то еще запачкаешь все кровью. Прощаться Чилдермас не стал. Дождь не кончился, но так было даже легче. Чилдермас неловко перевязал окровавленную ладонь платком: черт с ней, заживет, порез неглубокий. Гораздо хуже было то, что отчаянно тянуло вернуться в темный душный кабинет Ласселза и оставить ему куда как более глубокие шрамы. Останавливало только то, что именно этого мерзавец и хотел. Запахнув пальто, Чилдермас пошел сквозь дождь. Одно он знал наверняка: умолять его не заставит ничто.