Это были мы

Часы в гостиной тикали так громко, словно секундная стрелка превратилась в молоток, со звучным эхом вбивающий в стену один гвоздь за другим. Парень покосился на Мариан, уткнувшуюся в чашку с кофе. Затем перевел взгляд на своего соседа. Себастьян был недоволен, хотя с виду этого нельзя было сказать наверняка. Но Фенрис знал эти черты лица: поджатые губы, брови, слегка сдвинутые на переносице и образующие вертикальную морщинку на лбу. Пауза затягивалась, и надо было что-то сказать, вот только, Фенрис никогда не нарушал тишины первым. Тишина его устраивала, и до недавнего момента он жил, наслаждаясь ею. До тех пор, пока не появилась эта девушка. Из-под узкой столешницы была видна коленка и тёмное пятнышко йода на ней: Хоук сложила ногу на ногу и так и не опустила штанины. После тишины пришел хаос. Он пил кофе и сосредоточенно хмурил брови, подергивая пяткой в носке, который был слишком велик и оттого смешно топорщился на щиколотке. ― И вы всю ночь провели на улице? ― подытожил Себастьян, так и не прекращая хмуриться. ― Угу, ― Мариан кивнула и вдруг смешно хрюкнула в чашку. Фенрис не выдержал и отвернулся. Улыбаться при ней выходило так естественно, что даже перестало удивлять. ― Не вижу ничего смешного. Я бы сказал, что вы как дети… Но вы ведь уже не дети, не так ли? ― сосед встал из-за стола и, покачав головой, направился в свою комнату. ― В наше время по ночам гуляют одни бандиты и проститутки, ― передразнив интонацию Себастьяна, продекламировала Мариан. Фенрис улыбнулся и прикрыл рот, чтобы скрыть зевоту. Всю ночь плохо спалось, он с трудом уместился на маленьком двухместном диване в гостиной. Тело ломило, но парень старался не обращать на эту мелочь никакого внимания. Чувство ни с чем не сравнимого восторга захватило его, словно в водоворот. Рядом с Хоук это случалось все чаще, и день ото дня, он замечал, что она влечет его не только как симпатичная девушка. Он мало разбирался в женской внешности. Больше всего в Мариан восхищало то, чего он никогда не имел. Открытость. Искренность. Возможность говорить, когда хочется и что хочется. Её искренний смех, ребяческое озорство и то, как она трясет ногой в этом слишком большом носке. Его одежда была ей чуть велика, становились видны очертания худеньких плеч и грудь, без лифчика… Фенрис почувствовал, что краснеет. ― Совсем забыла! ― Хоук стукнула чашкой об стол и резко встала. ― Изабелла меня, наверное, обыскалась! ― с этими словами она скрылась в его комнате. Фенрис тихонько выругался, а затем собрал со стола грязную посуду. Возле раковины его настигло осознание того, что он все еще думает об одежде, которую одолжил Мариан. Думает о том, как она выглядит в ней. За приоткрытой дверью послышался возбужденный голос Хоук. Громко смеясь, она пересказывала подруге все их вчерашние приключения. Фенрис выглянул в коридор и увидел, как девушка ходит взад-вперед по комнате, накручивая его футболку на палец. При этом жесте она задиралась, оголяя живот. Он вдруг вспомнил вчерашнюю ночь, и собственные руки, блуждающие по её спине. В горле всё пересохло. ― Ты же не против прогуляться? ― Хоук открыла дверь и повисла на ручке, с телефоном, прижатым к уху. Парень вздрогнул и кивнул. Он боялся, что Мариан каким-то образом прочтет его мысли и подумает плохо: его раздражала эта странная беспомощность. Что особенного было в этой девушке? Он видел разных, но еще ни одной не удавалось подобраться к нему близко, увидеть так много и при этом улыбаться так искренне и естественно… Парень налил себе чистой воды из графина. ― Я тебе перезвоню, ― Хоук закрыла дверь и нарочито громко крикнула, ― не входить, я переодеваюсь! Фенрис поперхнулся. Отчего-то стало смешно: Мариан будто специально игнорировала присутствие в квартире кого-то третьего. Себастьян заперся в своей комнате, и парень знал, что когда они останутся наедине, придется выслушать длинную проповедь. Возможно, она будет касаться не только опасности нахождения на улице ночью… ― Я готова! ― Хоук появилась в проёме кухни, растрепанная, в черном коротком платьице и босоножках. ― Куда ты хочешь пойти? ― Фенрис накинул толстовку и шапку, отмечая, что Мариан при этом немного нахмурилась. ― Пойдем в парк, ― она никак не прокомментировала его поступка, хотя парень ожидал, что она в очередной раз стянет с него головной убор. ― А что в парке? ― спросил он, пропуская её перед собой и запирая квартиру. ― Выходной! ― довольно заявила она и побежала по лестнице. На улице стояла жара: на чистом, без единого облачка небе, светило яркое весеннее солнце. Листья на деревьях уже начали распускаться, вовсю чирикали птицы, местная жительница поливала цветы в клумбах возле подъезда. Часть воды стекала на асфальт, образуя причудливые узоры. Фенрис шел немного позади Мариан, по привычке уставившись себе под ноги. Пахло цветами и булочками с корицей. Кто-то из жильцов нижних этажей настежь распахнул окна, и, кажется, запах выпечки исходил оттуда. Он никогда не был в парке в такое время. Хоук оказалась права, здесь действительно был выходной. На центральной аллее открылась небольшая ярмарка, в шатрах разместились лавки с разнообразной снедью и сувенирами, на детской площадке выступали какие-то фокусники, и дети носились вокруг них, как угорелые, восторженно вереща и тыкая пальцами в очередной волшебный трюк. Лавочки вдоль дороги были заняты пожилыми людьми, молодые пары отдыхали под деревьями: кто-то устроил пикник, кто-то читал или играл в настольные игры. Идиллическая атмосфера отдыха и спокойствия передалась и Фенрису, он читал о подобном в книгах, но никогда не видел воочию. Хоук изредка оборачивалась и улыбалась ему: каждая подобная улыбка словно растапливала в груди целую глыбу льда. Они прошлись вдоль палаток с сувенирами, парень задержался возле шатра с игрушками ручной работы. ― Сними её, ― Хоук подергала его за рукав. ― Нет, ― отрезал он, стараясь, чтобы это слово прозвучало как можно более тактично. ― Фенрис… ― заныла Мариан, ― ну что мне сделать, чтобы ты не чувствовал себя неуютно? ― Мне вполне уютно. ― Жара ведь! Смотри, все ходят раздетые. Ты привлекаешь больше внимания в таком виде! Парень неприятно поёжился. Если бы она знала, что он чувствовал… При мысли о том, что окружающие увидят его болезнь… При мысли, которую денно и нощно вдалбливали в голову, изгоняя все остальное. Он урод, и всегда будет таким. Ничего не изменится. ― Иди сюда! ― Хоук уже убежала вперед и звала его к каким-то девушкам. Они расположились под деревьями, и, судя по всему, рисовали вид из парка на залив. Одна из них ходила вокруг холста, закрепленного на чём-то, напоминающем стоящий на треноге ящик. Другая только устанавливала возле себя похожую конструкцию. Мариан что-то сказала, и девушка, кивая головой, передала ей деревянную палитру с красками. ― Вот! ― торжественно заявила Мариан, отойдя от художницы. ― Что – вот? ― недоуменно переспросил парень. ― Ты снимаешь шапку и толстовку. А взамен можешь что-нибудь нарисовать мне на лице! ― Нарисовать?? ― Что угодно! ― Хоук засмеялась. Фенрис посмотрел на краски, причудливо смешанные на дощечке. Хоук улыбалась так, словно в том, что она предложила, не было ничегошеньки странного. ― Ты думаешь, людям не все равно, как ты выглядишь, Фенрис? ― улыбаясь, спросила она. И не давая ему шанса на ответ, продолжила. ― Да, ты прав. Людям не все равно, ведь даже искусство только тем и занимается, что показывает, как мы выглядим. Отовсюду! С экранов телевизора, со страниц журналов или книг, с картин художников или с чьих-то сплетен и россказней. ― Она сделала небольшую паузу, а затем вдруг осторожно взяла его за руку. ― Дай сюда палец, ― с этими словами Хоук ткнула наугад и обмакнула его в красную краску. ― А теперь нарисуй у меня на лице что-нибудь. Парень находился в таком замешательстве, что не сразу поспел за ходом её мысли. Мариан терпеливо ждала. Фенрис закусил губу, а затем сосредоточенно провел жирную полосу у неё прямо на переносице. Хоук протянула ему салфетку и забрала палитру из рук. Затем с абсолютно невозмутимым видом побежала обратно к девушкам. Фенрис молча наблюдал. Она что-то говорила, показывала себе на нос и смеялась. Девушки выглядели озадаченными и совершенно сбитыми с толку. К одной из них подбежал маленький мальчик. Увидев Хоук, он тоже начал показывать на неё пальцем, с непонимающим видом дергая женщину за рукав. Мариан размазала полосу на переносице двумя пальцами, продолжая при этом что-то рассказывать. И вдруг произошло неожиданное. Маленький мальчик звонко рассмеялся. Вместе с ним заулыбались и женщины. Хоук вытерла руки, помахала ребенку рукой и бегом вернулась к Фенрису. ― Я знаю вопрос, который вертится у тебя на языке, ― тут же заговорила она. ― Не знаешь, ― Фенрис вдруг улыбнулся и опустил взгляд. ― Правда что ли? ― Хоук почесала в затылке и достала из сумочки зеркальце. ― И это вовсе не вопрос, ― продолжил парень. ― Ну-ка давай, удиви меня, ― Мариан посмотрела на себя в отражение и показала язык. ― Ты странная, Хоук. ― Да ладно? ― она улыбнулась ему и скорчила рожицу. ― Раздевайся. Будем странными вместе. Фенрис скептически приподнял бровь, явно сомневаясь в том, что последует её совету. Но рука потянулась к молнии и обнаружила, что… Толстовка уже была расстегнутой. Он и сам не заметил, когда успел сделать это. Мариан кивнула и, смеясь, сдернула с него шапку. ― Ты очаровательный, ― буркнула она, и Фенрис впервые заметил, что девушка покраснела.