The last goodbye

Они тихо стояли без движения, обнявшись и прижавшись друг к другу настолько близко, насколько только могли: казалось, мир вокруг перестал существовать для них. Всё вокруг было таким до безумия родным, тёплым и согревающим каждую частичку тела - своим. - Мы не сможем быть вместе вечно... - Возможно. - Кто-нибудь из нас рано или поздно уйдет. - Скорее всего. Эта мысль отдавалась калёной болью в висках, заставляя все счастливые моменты отходить на задний план, но Себастиан просто-напросто не мог сопротивляться этому. Он, каждый раз сжимая зубы до боли, знал, что Хантер всегда будет уходить, когда не сможет постоянно видеть его, и от осознания этого факта было очень тяжело и горько. Иногда люди, в которых мы нуждаемся больше других, больше своей жизни, хоть порой и стараемся не признавать этого, стоят на пороге нашего дома с сумкой и собираются уходить. Не потому, что мы с ними в ссоре, не потому, что они собираются в командировку - просто каждому иногда необходим вынужденный перерыв в отношениях, чтобы вновь понять, чего мы хотим, кто нам нужен, нужны ли мы друг другу на самом деле или всё это лишь иллюзия. - Почему, Баст? Почему мы такие? - Я не знаю, Хантер. Может, потому что мы с тобой разные… Мы постоянно расходимся, но вот почему-то один из нас рано или поздно возвращается… Почему? - Я где-то читал, что эти люди называются родственными душами, - начал было Кларингтон, хотя его голос, на удивление, звучал не очень-то и уверенно, словно с долей сомнения или даже страха. - Мы с тобой не такие - мы разные. Я не знаю причин, почему мы сходимся и расходимся, когда надоедаем… Хантер отчаянно посмотрел в глаза Себастиану, который глядел куда-то сквозь него совершенно пустыми глазами: это было одновременно странно и больно. Кларингтон, будто потерявшись в собственных ощущениях, сам не знал, что он хотел найти во взгляде парня, но его до дрожи в пальцах пугала пустота, которую он увидел… - Ты любишь меня? – наконец, произносит Хантер, чувствуя, как во рту совсем пересохло и надеясь хотя бы сейчас услышать внятный ответ, но Себастиан вместо этого отворачивается и медленно подходит к окну. Рядом с окном стоит одинокий маленький столик, а на нём полупустая потрёпанная пачка сигарет, которую Смайт берёт в руки, чтобы хоть чем-то их занять. Он никуда не спеша достаёт одну, а в это время непонятным образом у него в руке появляется зажигалка. Щелчок. Небольшой огонь. Затяжка. И Баст выдыхает, чувствуя, как вместе с дымом из лёгких из него будто выходит что-то ещё. Даже если и по его отстранённому виду этого не скажешь, ему действительно тяжело говорить об этом. О том, что он чувствует на самом деле. Поэтому он, скрепя сердце, молчит, но как никто другой прекрасно знает, что Хантер, всегда такой настойчивый и упёртый, не уйдёт, если не услышит внятный ответ. - Я жду ответа, - медленно, но достаточно чётко проговаривает парень, стоя в дверях, однако пока не переступая порог. - Нет. Я не знаю, что такое любовь. И знаешь ли ты, что это? - Баст… Я… - Уходи, Кларингтон, ты всегда уходил. Нам нужен перерыв, чтобы понять, хотим ли мы снова продолжить наши отношения? Я не знаю, что такое любить - между мной и тобой существует лишь физическое влечение. Не более. Хантер отворачивается, пряча за широкой спиной своё лицо, и нехотя поднимает сумку. Он, как бы это ни было горько осознавать, понимает, что больше не услышит от парня никаких слов и потому медленно подходит ещё ближе к выходу. Но затем, словно вспомнив о чём-то важном, вновь оборачивается. - Почему ты жесток? - Жизнь делает жестокими очень многих. - Но ты не был таким, - огорчённо констатирует Кларингтон, и с новым взглядом на Себастиана в его груди будто что-то щёлкает. - Люди меняются, Хантер. - Ты действительно хочешь, чтобы я ушёл? Знаешь, я не вернусь, если сейчас уйду… Я устал от такого отношения к себе, Баст. Я люблю тебя, но, кажется, тебе плевать, - словно выплюнув из себя эти слова, он на этот раз решительно выходит из квартиры, но останавливается около двери, чтобы последний раз оглянутся: сохранить в памяти то, что было когда-то настолько дорого. Смайт усмехается и делает последнюю, особенно долгую и глубокую затяжку, а затем как-то безжалостно тушит сигарету в пепельнице. Медленно выдохнув бледный дым, он, устремляя бессмысленный взгляд куда-то в потолок, напоследок произносит: - Ты всегда говоришь, что не вернёшься… И тем не менее возвращаешься. Но Хантер этого уже не слышит, поскольку его больше нет в квартире, которая вдруг стала слишком пустой: он уже обречённо спускается по лестнице, усиленно пытаясь успокоиться и не прокручивать раз за разом эти жестокие слова, отдающиеся эхом в сознании. Дать себе твёрдое обещание, что больше никогда не пойдёт на поводу у Смайта, который будто дёргает за ниточки, заставляя шевелиться свою марионетку. Уходя каждый раз, Кларингтон говорит одно, однако на самом деле в итоге всё оказывается совсем по-другому. Пройдёт месяц, два, три – не имеет значения, сколько времени это займёт - и он вновь вернётся, потому что всегда возвращается. Но, к сожалению, не в этот раз…