Жизнь

Я - девочка одиннадцати лет, зовут меня Элиссией. А кротко - Элис. Живу я с мамой Виталиной, сестрой Делей и роботом Донни. Я очень люблю рисовать. Маме моей не нравятся мои рисунки. Я рисую инопланетян. А она говорит, что инопланетяне чуть не поработили нашу планету, поэтому их рисовать нельзя. А маму можно. Вот я иногда и рисую Виту. Я ведь её вижу каждый день, а инопланетян я видела только раз в жизни, будучи совсем маленькой. А рисую их я только с фотографий... Деля любит мои рисунки, потому что они корявые. И инопланетяне получаются у меня смешными. Да, порою я сама над ними смеюсь. Хоть учеными и опровергнут тот факт, что секунде смеха прибавляет минуту жизни, смеяться всегда нужно и полезно. Ведь радость - смысл жизни, а значит - мои работы приносят радость. И даже это здорово. А Донни... Он любит их кушать, а не смотреть. Мой робот любит играть со мной в разные игры. Но пока что он мал и просто не может не есть мои работы. Для него они вкусные. А Вита говорит, что роботу не очень полезно есть мои рисунки. Ведь то, на чем рисую, называется стеклом с тростником. Это довольно экономно. Я живу в небольшом городке. Называется он Москвой. Когда-то, лет триста назад, был он одним из самых больших в мире, столицей.Тогда-то стран сколько было, а сейчас - лишь четыре - Азалика; Викталексия; Марринтия и Феликса. По сравнению с Ларрой, самым современным, а соответственно и огромным городом мира Москва - малюсенький кусочек Земли. А прогресс всё растет... И тогда, когда даже родители моих мамы и папы ещё и не думали рождаться, в веке двадцать втором, президент, избранник народа, тридцатилетний мужчина Александр Львович Ковалевич, придумал закон, что одна милиардная часть всех детей государства (называлось оно Феликсксой) в двенадцатилетнем возрасте должны быть отобраны у законных представителей. И теперь закон этот действующий. Потом из подростков выбирают тех, кто по здоровью своему не может быть там. Отсеянные (обычно, примерно четвертая часть избранных)возвращаются домой, живут своей обычной жизнью. А что происходит с остальными - неизвестно. Даже в этом времени, в котором наука рассветает, нельзя определить их дальнейшую судьбу. Ведь все технологии - игрушки правительства, а это уже довольно давно является государственной тайной. И послезавтра мне исполнится двенадцать... Мне страшно. Вероятность мала, но... Кто знает? Никто. А вдруг... Я выключила свет и осторожно легла на кровать. Конечно, мне не спалось. И я, как и любой другой нормальный ребенок, нащупала в кармане ночнушки пульт. Был он мягким и пушистым. Я нажала на кнопку (впрочем, она была единственной). Появился экран. Чат. Подруга. Переписка. Космолёт 2000 (типичная реклама). Час ночи. Глаза уже сами слипаются. Кнопка. Момент - устройство выключено. Темнота... ...Правдинов Анас Арсимунович, президент, стоит на коленях перед шестиголовым чудовищем. Когти ужасного страшны, а вой подобен десяти сигнализациям. И пожирает он мир, что пылесос засасывает тараканов, а правитель больше мира. Он просит за свое государство прощения, просит не губить землян. Руки как гигантские трактора. А ноги будто уменьшенные планеты, завоеванные им. За Правдиновым прячусь я. Вот, чудовище ближе и ближе. Оно уже жестоко расправилось с президентом, а дальше... Настал мой черёд... Чудовище ослепило меня. Его могучая рука уже докоснулась до моей головы. Я отчаянно заревела... О, слава Земным инфузориям! Просто сон... Солнце светит в занавеску, и меня гладит по голове моя восьмилетняя сестра Аделина. Рука у неё мягкая и нежная, а на лице Дели - улыбка. Волосы её рыжие, а глаза синие. Она, как и прежде, горит надеждой, что завтра - в мой двенадцатый день рождения меня не заберут. И я тоже надеюсь.