Осознанные сновидения

С каждым разом ощущения становились всё отчётливее. Он ощупывал пыльные полки, ручки приоткрытых деревянных ящиков, пробовал собственную одежду на ощупь и пытался лишний раз проехаться подушечками пальцев по всему, что только попадалось на глаза. С каждым погружением Стайлз силился растянуть данный отрывок времени на гораздо более долгий. И у него это получалось. Первое время, парню удавалось выйти из собственного тела только на несколько минут. Мысли и образы расплывчатые, вальяжные и совершенно неугомонные в его глазах. Поэтому Стайлз старается запечатлеть их в своей голове, заставить встать на своё законное место и больше не мешать лишней беготней перед глазами. Он пользовался всеми возможными советами, для улучшения овладения осознанным сном и чуть позже, у него начало получаться. Покидая привычное тело во сне, Стилински умудрялся соединить истинные понятия и свои личные в одно общее, целое. Грань между выдумкой и реальностью, угасая, меркла. Ластиком он стирал пунктир у чертогов разума, воссоединяя две различные вселенные, и пользовался данной ему возможностью воображать всё что душе угодно, на всю катушку. С каждым разом минуты протекали всё медленнее и медленнее, мучительно плавясь в подсознании, которым Стайлз виртуозно овладевал, раз за разом преуспевая в этом деле на одну секунду. Стайлз научился проваливаться в осознанный сон на целый час в любом положении и детально представлять ту реальность, которая нравилась ему больше всего. Это было странно и потрясающе одновременно. Приближался июнь. Это было то самое знойное время, когда тепло превращалось в испепеляющую жару и по ночам каждый дом наполнялся спёртым воздухом, так что всякий юнец хотел только одного — открыть как можно шире все окна. Во время ночного дежурства отца, Стайлз позволял себе маленькую наглость. Он ложился спать голым. В этот вечер парень лёг почти механически. Выточенный в постоянных тренировках алгоритм действий быль уже настолько привычен, что парню не составило никакого труда провалиться в первичный сон. В попытках развить свой навык до высочайшего уровня, самым заманчивым было достижение высшей фазы блаженства. Когда ты можешь заставить своё подсознание создать полноценный мир и провести там целую вечность, а на утро проснуться и сделать вид, будто ничего такого не было, ты будешь пользоваться подобной возможностью забыться более, чем постоянно. Развитая фантазия позволяла углубить осознанные сновидения, позволяла сделать их безграничными. Стайлз имел возможность плавать на кораблях, сражаться со злобными пришельцами, спасать принцессу Лидию от злобного дракона Джексона, быть Бэтменом или любым другим супергероем. Он мог создать любую девчушку и безропотно развлекаться с ней всю ночь напролёт. Единственным минусом было лишь то, что на утро приходилось менять бельё. Опрокинув в глотку связку тёплого молока, Стайлз нараспашку открыл окно и, предварительно сбросив с себя всю одежду, юркнул в кровать. Он почти не заметил тот момент, когда Сознание выпало изнутри, материализуясь в человеческий, точно такой же как и реальный Образ. Привычно окинув комнату взглядом, Стайлз подошёл к зеркалу. Отражение выдавало несколько блёклую, но вполне чёткую фигуру. Подтянутая, с бледной, просвечивающейся при лунном свете кожей изнутри, выявленными кубиками пресса и гордо вздымающейся при каждом вдохе груди. Тёмные волосы Стайлза были взъерошены настолько сильно, что тот невольно напоминал самому себе воробья. Взгляд скользнул к широко открытому окну, откуда в комнату ворвалась волной свежесть и тело, совершенно обнажённое и ничем не прикрытое тело, поёжилось от студёной прохлады, заставляющее мурашки забегать вдоль по нему. Образ усмехнулся и подошёл к кровати, взяв в руки тонкое покрывало, чтобы накрыть собственное тело, но… Передумал. Он остановился, задерживая взгляд на целостной картине, которую до этого дня никогда не видел. Впервые в жизни Стайлз откровенно любовался собой, спокойно рассматривая не отражение запечатлённое в единственной позе, а полное обличие истинное во всём его суматошном образе. Парень присел рядом с телом, откладывая покрывало в сторону и осторожно, задержав дыхание, будто он мог обжечься, положил руку на горячую шею, где под пальцами учащённо бился пульс. Подушечки плавно очертили кожу, опускаясь немногим ниже, к нетронутым солнцем ключицам. Стайлз подумал, что на такой тонкой коже, выступающей на костях, должно быть изумительно наливаются кровью засосы. Стайлз устраивается по удобнее прямо на бёдрах и наклоняется вперёд, медленно проводя языком по обнажённой коже, шее и кадыку. Парень пробует мягкую кожу на вкус, трепетно ведёт кончиком языка вниз, оставляя блестящую дорожку из слюны и судорожно вздрагивает, чувствуя как всё тело прошибает током. Это невинное, влажное прикосновение образовалось на нём. Стайлз никогда не думал, что такое вообще возможно. Убедить своё сознание опустить Образ на кровать и с упоением выцеловывать собственное тело. Прикосновения трепетные, горячие — почти настоящие. Они наполнены терпким привкусом мака, толикой янтаря и бесконечными капельками утренней росы. Стайлз ощущает не одно касание, а массу сложившихся воедино чувств. Под пальцами наливаются кровью засосы, влажные дорожки от пересохших губ поблескивают на свету. Стайлз чувствует как он наклоняется, как облизывает своё тело и одновременно чувствует с каким упоением ласкают его. Нежно и плавно, ладони внушают несколько похотливое, но родное тепло. Стайлз слегка приоткрывает глаза и понимает — Образ реален. Бесконечно шальное отражение сидит на оголенных бёдрах и смущенно смотрит снизу вверх. Перед Стайлзом сидит его собственная копия, только что настороженно нежившая его руки, ключицы, шею и кокетливо прячет глаза. Недоумевая от происходящего, шестеренки в голове Стилински начинают натужно скрипеть и мнимый Образ расплывается на глазах. Чувствуя как слабеет связь, он обхватывает лицо Стайлза и бережно впивается в реальные, обветренные до крохотных трещинок губы, смакуя собственный вкус с запахом молока. Он сделал это случайно, желая только отвлечь настоящее тело и вернуть его в состояние сна. Вихрь несбывшихся, сумасшедших чувств накрывает с головой, возбуждая юные тела, заставляя кровь вскипеть до состояния жгучей магмы и ошпарить всё естество желанием, сплошным звоном растекающимся в ушах. Стайлз задыхается, потому что лёгкие наполнены не воздухом — раскалённым дымом. Потому что это забвение приумножается и становится пленительным, сладко тянущим внизу живота. Потому что оба ловят с этого неимоверный кайф, проезжаясь членом по внутренней стороне бедра обнажённого Образа и неловко выдыхают друг другу в губы. Стайлз цепляется за шею Сознания и нежно оглаживает её, выдыхая с глянцевым жаром, чтобы в следующую секунду отстраниться. Тот дышит глубоко и неровно. Образ становится более чётким, щёки его покрыты румянцем, а губы соблазнительно размыкаются и становятся до неприличного скользкими, оставив между телами позорную ниточку слюны. Казалось, Стайлз сейчас задохнется. Крохотная вспышка из смешанных чувств. Собственный скользкий язык в собственном влажном рту. Слюнявый поцелуй, но такой умопомрачительный, такой горячий, что искры взрываются в голове, пока томящая смесь из блаженства отравляет всё естество. Пальцы оглаживают ареол розоватых сосков, заставляя крохотные комочки стыдливо сморщиться и напрячься. Не ожидая такого, Сознание протяжно стонет. Образ лениво обводит языком мягенькие комочки сосков, заставляя Стайлза вздрогнуть и прикусить нижнюю губу. Парень чертыхается и поднимает глаза к потолку. Опускать взгляд вниз до одури стыдно, но он старается не думать о подобных мелочах. Ведь Стилински сам сейчас беспорядочно обводит кончиком языка ареол алеющих от напряжения сосков, бесстыдно твердеющих прямо у него во рту. Он играется с ними, одновременно потираясь твёрдым членом о точно такой же член, соприкасаясь чувствительной плотью о плоть, пока пылающий от смущения Образ, смыкает зубы у него на груди. Мысли и чувства — бардак. Стайлз млеет под не уверенными движениями собственных рук, под кончиком языка, выводящего немыслимые узоры на животе и когда Сознание наклоняется слишком низко, чтобы обвести ямку пупка, ему в шею упирается, кажется, совершенно невероятных размеров стояк. Стайлз надеется, что всё это только во сне, потому что на первый взгляд, таких чудовищных размеров даже собственный член, начинает пугать. Стыдливо сощурив глаза, Стайлз сглатывает. Его член напряжен настолько, что почти прижимается к животу, а со слегка обнажившейся розовой головки стекают мутные капельки белесой смазки. Преисполненное робкой нежностью, Сознание отстраняется, подтягивается на руках и звонко чмокает парня, который бессознательно перебирает все слова восхищения на языке. Ладонь плавно ложится на член, трепетно оглаживая и размазывая прозрачную вязкую жидкость по всей длине. Образ хитро улыбается и смотрит на Стайлза, всего дрожащего, широко распахивающего глаза, глотающего ртом воздух и тонущего в развратной эйфории. Стилински совсем запутался в этом сумбуре движений, мешанины из гладких чувств. Ему хочется только одного — плыть по восхитительному потоку ощущений, набирая самую-самую опасную высоту, чтобы достать до небес хотя бы одной рукой. Кончик языка, как у маленькой змейки, прозорливо вылезает из-за бледных губ Сознания и настороженно слизывает несколько капель мутной влаги. Не отрываясь от члена, он поднимает глаза и видит, как судорога проходит по всему телом, а плечи нервно поднимаются в такт шумным вздохом. Уверенно он обхватывает ладонью ствол и оттягивает тонкую кожицу для того, чтобы обнажить розовую головку и вобрать её во влажный рот. Язык очерчивает изнеженную плоть, давит снизу, прямо на уздечку и резко заглатывает на всю возможную длину — грубо и хаотично. Стайлз не выдерживает напряжения: ему хочется, ему очень хочется ублажить себя, довести до того самого пика, когда на теле остаётся сплошная дрожь и звёздочки пляшут перед глазами, но он сдерживается, потому что боится упустить эту тонкую ниточку необыкновенной возможности двойного мироощущения. Он хватает Образ за волосы и яростно толкается внутрь, так что у того слюна, скопившаяся в уголках рта вальяжно стекает по подбородку. Образ не противится, скорее наоборот, заглатывает небрежно и грубо, проводит по основанию ствола рукой и оглаживает упругие яички. Тонкие пальцы бережно опускаются ниже, пока оба Стилински смакуют свои ощущения нервной дрожью разносящейся по организму. Беспрестанное, суматошное влечение, непоколебимо искрит в голове. Стайлз на пределе. Он не понимает, не понимал и не хочет понимать. Просто ему сейчас хорошо. Хорошо настолько, что он крепко жмурится и тянет на себя пальцы ног, хорошо настолько, что он прикусывает кончик языка и запрокидывает голову и даже настолько, что Стайлз, который был совершенно уверен в своей бесчувственности выгибается, толкаясь на встречу горячему языку и громко протяжно стонет, так что голос его разносится по всему дому. Образ ласково обводит пальцами мошонку, бёдра и останавливаются внизу, слегка надавливая на плотно сомкнутое колечко мышц. По телу проходит дрожь, и Стайлз сжимается, машинально отодвигаясь назад. Несколько незнакомое чувство беспокойство разливается где-то в груди и Образ с характерным звуком вынимает член Стайлза изо рта, чтобы в следующий миг выпрямиться перед мальчишкой. — Тебе не стоит беспокоиться. В таком состоянии я не смогу причинить тебе вреда. Губы плавно смыкаются на губах и они сплетают свои языки в бурном, невнятном, ретивом и слишком скомканном поцелуе. Ладони гуляют по телу и гладят, и гладят, и гладят, с исступлением исследуя каждый миг неповторимого блаженства. Кожа, местами покрытая царапинами и шрамами от уколов, под потрёпанными ладонями кажется грубой и одновременно плавкой. Всё мешается в одну чашу из восхищённых прикосновений и пылких чувств. Изнывающий образ с шумным выдохом наклоняется к груди Стайлза, прикусывая кожу где-то на плече и в тот же момент он кротко надавливает прямо на вход мальчишки, безболезненно проталкивая внутрь два склизких пальца. Парень не чувствует дискомфорт — только новое ощущение внутренней глубины. Стайлз никогда не чувствовал своё тело настолько отчётливо и свободно. Кровь вскипает буквально в каждой клеточке тела, горячит каждый мускул, заставляя изнывать от желания, всякий раз, когда Образ случайно задевает толстый, гордо поднятый член, который блестит своей розовой головкой и практически прижимается к животу. Движения деловитые и чересчур пленительны, так что Образ бесцеремонно оставляет алые отметины на молочной коже Стилински, который обнимает собственное Сознание. Сумбурно, он хватает его за волосы и притягивает к лицу, дерзко впиваясь в искусанные по краям губы и одновременно насаживается на пальцы до конца. Громкий стон вырывается изнутри: пальцы задевают простату и Стайлз шумно выдыхает в губы, сбивчиво насаживаясь ещё, ещё, и ещё, пока в лёгких не заканчивается воздух. Образ прикусывает язык Стилински и довольно улыбается, чувствуя как пик блаженство подступает к самому горлу. Он будто держит его на привязи — не давая мальчишке ощутить восхитительный, преисполненный удовольствия мир, Образ сжимает член Стилински у основания и замерев на одну секунду, начинает фрикции снова. Движения невыносимо медленные, точные, так что Стайлз мычит в губы, силясь толкнуться в чужую ладонь. Желание кажется нестерпимым, томящим. Стайлзу кажется, что от этого двойного ощущения тел у него горит низ живота и член, такой твёрдый, как железный прут — парень никогда не замечал подобного раньше. Не в силах сдерживаться, Стилински хнычет, сжимая плечо Сознания до красных рубцов и толкается прямо в руку сбивчиво и хаотично. Он делает всего пару толчков и резко выгибается, с громким стоном позволяя белёсому семени запачкать всё тело и мятую от спонтанных метаний кровать. Ослепительный оргазм накрывает с головой, в несколько волн, так что парень еле сдерживает громкие вскрики, разносящиеся по всему дому. Стайлз приходит в себя через несколько великолепных минут, когда ветер обдаёт разгорячённое тело струями холодного воздуха. Владение собственным разумом — это потрясающе.