Что-то

Митобэ всегда был для Киёши чем-то непонятным: загадка, до решения которой он всё никак не дойдёт, абсолютно белый паззл – прост в сборке, только за белой и безобидной картинкой – что-то странное и даже иногда тревожащее. Наверное, это просто потому, что они были разные, совсем и полностью: от стиля игры до уровня болтливости. Говоря об этом, Теппей никогда не понимал, как можно было молчать всегда и несмотря ни на что. Митобэ оставался спокойным и молчаливым в любой ситуации, и эта атмосфера могла обнулить даже безудержный запал Кагами – настолько страшным и одновременно безобидным был Митобэ. Болтушка-Киёши, глупый, взбалмошный и безрассудный, такое может даже где-то отрицал и старался не оставаться с Митобэ один на один. Да и если рядом не было Коги, никогда не пытался скрыть того факта, что он просто избегает молчуна их команды. Митобэ, похоже, никогда не считал это проблемой, а Хьюга смирился самым последним – смачно прописав вновь вернувшемуся центровому в лицо, силясь повыбивать все зубы. Не то чтобы Киёши действительно хотел продолжать в таком темпе – загадки он решать любил, паззлы собирать – ещё больше, но… Митобэ не решался. Никак, совсем. И что бы Теппей не предпринимал – Ринноске удивлённо моргал, молча склоняя голову набок. Если бы Киёши умел беситься на кого-то, кроме Хьюги, он бы определённо разгорелся гневной тирадой, выплёскивая на центра всё, что ему думается. Но потом Митобэ улыбался – и всё. Напряжение сразу спадало, расслаблялись все. И всё, что Теппей мог – хлопнуть Ринноске по спине. Молчун кивал. А Кога сзади улыбался: «Так и надо, Киёши, - говорил он. – Так и надо.» Митобэ всегда был для Киёши чем-то далёким: словно на другой волне, словно не от мира сего, живёт в замкнутом мирке, иногда отвлекается на сторонние шумы. Наверное, это оттого, что он живёт практически в дурдоме? Киёши не знает, он вообще по-своему одинок, и, может, если бы он пожил хоть чуточку так, как жил Митобэ, разрешить его было бы куда легче. Но он так не жил, и жить никогда не будет. Да и Митобэ меняться не будет. Не так кардинально, по крайней мере. Так что приходилось мириться: болтушка и молчун. Безрассудный и рассудительный. Два абсолютно разных центра одной команды. - Я проиграл, - прошептал в никуда Железное сердце, тяжело вздыхая. Он знал – Митобэ всё прекрасно слышал. – Серьёзно, Митобэ, - смеясь, - есть ли способ тебя расколоть? Центровой стоял спиной. Погодя, развернулся с мячом в руках. И легко улыбнулся. Киёши захотелось рассмеяться ещё громче. - И как я должен это воспринимать? – в душе горел непонятный огонь свершений: вот так всегда. Когда Митобэ улыбался, вот так легко, слегка несмело, ободряюще, команда загоралась энтузиазмом. Ведь Ринноске никогда не делал что-то просто так, и если он сейчас улыбался – это значит пора, самое время, шанс. – Я не Когане, я не умею тебя понимать. Молчун задумчиво пожал плечами, и кажется, что его самого озадачил вопрос. Стукнул мячом об пол. - О? – огонь свершений к чему-то взывал. Наверное, к этим самым свершениям? – Говоришь, сразиться с тобой? Митобэ кивнул. Теппей вздрогнул, пряча дрожь в пальцах: эй, эй, что это? Неужели он, всего лишь Киёши Теппей, настолько хорош, что Митобэ, одинокий и неприкаянный Митобэ, выглядящий как переменная вне скобок в их команде, напросился на битву один-на-один? Очередной отскок мяча от пола. Громкий, грохотом разносящийся по тихому залу. - Эй-эй, ты же не серьёзно? Сопернический дух – это, конечно, прекрасно, но… Стук. - Митобэ, я понимаю, но если Рико… Стук. - Митобэ!.. Стук. - Ладно-ладно, понял я тебя! – Киёши вздохнул, протяжно и разбито. Ринноске улыбался. – Серьёзно, почему ты всё время такой, когда мы играем вместе? Это даже пугает чутка. Стук. Стук. Стук. Ринноске улыбался. Киёши дрожал от волнения и предвкушения. Митобэ был для Киёши чем-то. Всегда был. И всегда будет – в конце концов, Митобэ единственный, кто может простым стуком мяча зажечь в Киёши озорной огонёк к соревнованиям. Равно как и Киёши для Митобэ. Это палка о двух концах. Стук и скрип половиц. Киёши и сегодня не удалось разгадать, что же Митобэ за фрукт. Зато Ринноске снова поймал его.