Темные желания

Пролог — Мне не нравится то, что ты лучше будешь сидеть в телефоне, чем разговаривать со мной. Мне не нравится, что ты пишешь, когда тебе скучно, и звонишь, когда нужно прийти. Я хочу, чтобы меня ждали. И я хочу жить, а не просто существовать, — кричала я, смотря на человека, которого люблю. — Я не такой, — ответил он. — Я не смогу дать тебе этого. Мы договорились, что это просто секс. Я покачала головой, понимая, что это конец. Я не умею любить, как обычно любят женщины. Вместо ласк у меня царапины. Во мне всегда огня было больше, чем воды, и я сама никогда не могла предсказать конец чему-либо. Я не ждала бы Майкла дома, готовя теплый ужин... хотя нет, вру, ждала, но редко. Я бы лучше приехала к нему. В самом развратном нижнем белье и на высоких каблуках. Я бы защищала его так, как умею лишь я, и была бы с ним до конца, несмотря ни на что. Но дело не в том, что Майкл, как многие, просто не потянул бы такой любви. Нет. Все проще, он ее просто не захотел. Я всегда же хотела чего-то именно в этом роде. Ведь до него любой человек, который появлялся в моей жизни и хотел со мной отношений, меня отталкивал. Я сразу хотела сесть в гребанный самолет и оказаться в Тайге. — Ты хороший человек, но мы слишком несовместимы. Хотя, я думаю, ты и сам знаешь об этом. И я ушла. А затем уехала, чтобы забыться. Жизнь слишком коротка, чтобы делать то, что тебе не нравится, и быть с тем, кто тебя убивает. Я — Стейси Фостер. Я всегда выживу. Я — та женщина, которая боролась за то, что хотела больше всего — жить. Все это время, пока я ездила по миру, все было неправильно. Без Майкла все было обыкновенно. Я пыталась забыть и забыться, но это снова было не по правилам. Все мои законы были больше не верны и приемы не действительны. Иногда лучше ничего не чувствовать. Без эмоций жить гораздо легче. Без эмоций почти идеальная жизнь. Я всегда хотела встретить того, кто поймет меня и не будет осуждать. Но встретив того, кто понимал и не осуждал, поняла, что он просто не любил. Однажды в Орлеане я встретила женщину, которая сказала мне, что у моей дочери будет такая же судьба, как у меня. У нас будет похожая внешность и одинаковые судьбы. После я уехала в следующий город, пообещав, что этого не случится никогда. Я ездила по миру, показывая своей дочери ещё до рождения то, чего сама раньше не видела. И дала себе обещание, что никогда не позволю ей быть несчастной. У неё будет семья, которая будет любить её, несмотря ни на что. Я дам ей весь мир и даже больше. Глава 1 — Есть кое- кто, кто действительно хочет тебя увидеть, — улыбнулась Донна, когда Адам придержал дверь, и медсестра занесла мою дочь в палату. Мои глаза расширились, когда я обратила свой взор на малютку. — Можно подержать мне ее? — прошептала я. — Да, — ответила медсестра, передавая мне дитя. — Ей же не будет больно? — Самое лучшее для нее — быть на руках своей матери, — поместила девушка мою дочь мне на руку. — Она знает ваш голос, и она ждала, чтобы услышать его. — Она такая маленькая, — присела рядом Эмили. — Это нормально, что она такая маленькая? — Она здоровая, — ответила медсестра. — Но она весит всего шесть фунтов, а это мало для доношенного ребенка. Но не переживайте. — Я смогла, — прошептала я, изучая свою дочь и дотрагиваясь к ее щечкам. — Привет, я твоя мама. Я видела, как в палату вошел Майкл, и заметила, что он достал телефон, фотографируя нас. И не смотря на то, что мое тело напряглось, я не обратила на него свой взор. Это был один из моментов, для которых не было слов. Она засунула пальчик в рот и посмотрела на меня с любопытством. Уверена, в тот момент моя улыбка могла осветить весь мир. — Вы видели? — засмеялась я, чувствуя подступающие слезы. — Что? — посмотрела Долорес в замешательстве. — Вы видели, как она на меня посмотрела? Она знает, что я ее мама. Слезы текли из моих глаз. Слезы счастья. И моя дочь – все, что было нужно мне для этого. Мои подруги обнимали меня, целуя, и вытирая слезы. — Конечно она знает. Она знает все, ведь все время она наблюдала за нами, — улыбнулась Долорес. Ребенок. Когда в твоей жизни появляется этот маленький человечек, все остальное становится неважным. Бессмысленным. Как будто моя жизнь только началась в тот момент, когда мой ребенок родился. Когда она впервые посмотрела на меня. В палате находились мои подруги. Моя семья. И только в этот момент я поняла, что было не так с тем местом, в котором я родилась и выросла. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Майкл. — Пока ты не пришёл, все было замечательно, — ответила я. — Прекрасно. Рад, что тебе лучше. Ты ела? — А тебе не все ровно? Майкл был мастером самоконтроля и меня злило это еще больше. Друзья наблюдали за нашей перепалкой и просто молчали, боясь взрыва. — Я приготовил вам комнаты, — сказал он, игнорируя меня. — Что ты сделал? — Приготовил вам комнаты. — Мы будем жить у меня. — Не заставляй меня обращаться к закону. — Ты думаешь, я переступлю через свою гордость? — посмотрела я на него со злостью. — Нет, не думаю. Но тебе придется проглотить ее. Она такая же моя дочь, как и твоя. — Ты кретин. — Я знаю. — Это уже путь к успеху. Она заплакала, и Майкл замер. Медсестра забрала у меня младенца и переложила ему ее на руки, и когда он поднял на меня свой взгляд, я застыла. — Она так красива. У нее твои глаза, Стейси. Я улыбнулась, смотря на нее. Она сделала мою жизнь. Моя дочь подарила мне самый большой дар — себя. Возможность быть матерью. Возможность быть любимой просто так. Возможность отдавать всю себя без остатка. — Я подобрал несколько имен, — прошептал Майкл. — Я выбрала уже ей имя. — Какое? — Эстель. Эстель Фостер-Вудс. Он посмотрел на меня с такой нежностью, а после поцеловал нашу дочь в обе щечки. — Мне нравится. Это имя ей идет. И спасибо тебе, ты так много дала мне, — шепотом говорил Майкл, направляясь к дивану. Складывалось такое впечатление, что мы были втроем. И восемь человек, которые находились в комнате не мешали этому. «Я — хуже, чем ты говоришь. Но есть молчаливая тайна. Ты пламенем синим горишь. Когда меня видишь случайно.» — Ну так как себя чувствует молодая мамочка? — спросил доктор, который вошел в палату. — Теперь потрясающе, — опустила я голову на подушку. — Хорошо, скоро нужно кормить вашу малышку, мисс Фостер. Затем он покинул палату, а я не могла поверить в происходящие. В конце концов я столько времени была одна. А теперь у меня есть семья. Есть семья с моим ДНК. Говорят,что это не имеет значения для некоторых людей, но на самом деле это чушь и блажь. Каждому нужна семья, и каждому нужна кровь. Моя мать всегда говорила, чтобы я никогда не была камнем раздора между мужчиной и его семьей. Ведь кровь всегда значит больше. Банально. Но банальность — это вся наша жизнь, и обычно именно банальность правильна. — Стейси, она ведь и его дочь тоже, — прошептала Эбби. — Биологически. — Ты важна ему, Эс, что бы ты там не думала, — добавила Эмили. — Эмили, ты была умной женщиной, пока не влюбилась в Брайана. Подруги переглянулись между собой, а Эмили просто улыбнулась. Майкл стоял возле кровати с нашей дочерью на руках, отдавая ее мне. Донна присела рядом и взяла Эстель за ручку. — У нее твои глаза, Эс. Может быть, я начну верить не только в биологию, но и в Бога, — с другой стороны пристроилась Ева. Я опустила взгляд на свою дочь, которая лежала у меня на руках. У Эстель и в правду были мои глаза, и, смотря в них, я была почти уверена, что она все понимает. Но также в ней я видела Майкла. Я помню, как увидела его впервые. Он улыбался и все время пытался дотронутся до меня. Я не знаю, был ли это адреналин, алкоголь или я действительно ему понравилась, но знаю, что с того вечера я больше не жила прежней жизнью. Все изменилось с его приходом, хотя мир и остался неизменным. Мы были больше друзьями, чем парой, но я любила, когда он обнимал меня. Я никогда не думала, что мне будет комфортно, если кто-то будет находится в моем личном пространстве. Но все же когда Майкл проник в него, я была счастлива. Он был, как я. Мы были похожи, потому идеально понимали друг друга без слов, но в то же время не могли находится рядом. И смотря на него сейчас, меня съедало противоречие. Я ненавидела его за то, что он причинял мне боль, даже не замечая этого, но это не значило, что я не люблю его. В глубине души он был мне самым родным человеком, пусть я и выглядела, как самая противоречивая женщина во вселенной. Донна смотрела на Эстель взглядом, который я видела впервые. — Возьми её, — прошептала я ей. — Я? — была она удивлена. Подруга протянула руки, и я положила ей на руки свою дочь. Мы все наблюдали за Донной и ее реакцией на малышку, но, конечно, самый особенный взгляд был у Адама. Он смотрел на нее, словно впервые видел. Словно увидел что-то в высшей степени волшебное. После, Донна передала Эстель Эмили, а Брайан встал возле своей жены, обнимая одной рукой за талию и целуя её в щеку. — Вам пора заводить ребёнка, — сказал Майкл. — Точно, — ответил Брайан, беря Эстель на руки. — Она будет твоей копией. Эбби смотрела на все происходящие, а через мгновение подошла ко мне, поцеловала в висок, прошептав: — Ты справилась, Фостер. — Я — Фостер. Я всегда выдержу, — закрыла я глаза. — Любовь ведь переоценивают, — цитировала она меня, шутя. — Только не к ребенку, — ответила я, после чего Эбби молча вышла из палаты. Ева была последней, кто взял Эстель на руки. После чего Донна снова забрала её. Я перевела взгляд на Майкла, а он в свою очередь смотрел на меня. Сегодня я была буквально парализована тем, что почувствовала. Я не видела Майкла несколько недель, и его лицо было все, что мне было нужно. У меня была такая невыносимая жажда обнять его и увидеть его улыбку. Услышать его голос, и слова: «Я рядом». Так странно. Никогда раньше я не чувствовала ничего такого. Я скучала по нему. Невыносимо скучала и ничего не могла с этим поделать. Каждый раз я вспоминала его лицо, и что-то внутри у меня замирало, понимая, что однажды я могу этого больше никогда не увидеть. — Привет, малышка, — сказала Донна. — Я — твоя тетя Ди, и я чертовски сильно тебя люблю. — Надо же, Донна бывает нежной, — усмехнулась я. Донна молча покачала головой и передала ребенка мне. — Я бываю нежной, — посмотрела она на Адама. — Скажи им. — Да-да, конечно бываешь, — поцеловал Адам ее в висок и сжал ее руки в своих ладонях. При всей неромантичности Донны, она была доброй, и у нее было большое сердце. Недавно они с Адамом удочерили двух потрясающих девочек, и она изо всех сил пыталась стать им матерью. Эстель начала плакать, и я легко покачивала ее на руках. Все молчали, смотря на нас, а я не могла отвести от нее взгляд. — Все хорошо, милая. Все хорошо. Мама рядом, — прошептала я. — Ты мой шедевр. В палату вернулась Эбби, держа в руках плюшевого белого медведя с нее ростом. Мы все засмеялись, смотря на диван, где было много игрушек и открыток. — Зачем такой большой медведь? — спросил Майкл. — Должен же в доме быть мужчина, — ответила я, не отводя взгляд от дочери. Я знала, что Майкл смотрит на меня. Я чувствовала это. — Почему ты всегда так груба? — спросил он. — С тобой по-другому не разговаривают. — Вам нужен покой, — вернулся врач в палату. — Поэтому попрошу всех покинуть помещение и желательно пойти домой и поспать, а не ночевать таким коллективом в коридорах. — Да, мы пойдем. Придем попозже, — сказала Долорес, целуя меня и дочь в висок. Все сделали то же самое и ушли, кроме Майкла. — Ты прав, это необязательно. — Конечно нет, я ведь никуда не ухожу, — ответил он. Я наигранно засмеялась. — Смешно да? Но что бы ты не думала, ты небезразлична мне. — И правда смешно. И я точно знала, что он был осведомлен об этом. Майкл сел на стул рядом, а моя дочь лежала на руках и смотрела на меня своими огромными глазами. Я поняла, что на свете нет ничего прекрасней, чем смотреть на своего ребенка. — Я всегда хотел сына, — сказал Майкл. Я подняла на него глаза. — Но теперь не знаю, как жить без нее. Я могу любоваться ею часами. — Она ведь девочка. Она твоя дочь. Майкл больше ничего не сказал, и я так же молчала. Мы немного посидели в тишине и мне просто жизненно необходимо было встать с кровати. Роды не бывают легкими, что бы женщины не говорили. Но они стоят того. Они стоят, чтобы потом вы смотрели на своего ребенка и понимали, что ничего лучше в этой жизни вы не чувствовали. — Майкл, помоги мне. Мне нужно в туалет. Он забрал у меня малышку, положив ее в кроватку, после поднял меня на руки и занес в уборную. — Я сама справлюсь. Он ничего не ответил, но, когда мы были еще вместе в этом соревновании характеров, я бы проиграла. Его властность меня всегда пугала, но в то же время возбуждала. Майкл подчинял меня, но в то же время разрешал подчинять. Я сходила в туалет, умылась и сменила больничную одежду. Между нами была неловкость, которую я чувствовала почти болезненно. Прежде чем выйти, я стала напротив зеркала и осмотрела свое тело. Я всегда была слишком худой, но теперь мои бедра приобрели аппетитные изгибы. Одев шелковый длинный халат, я сделала несколько вдохов и выдохов, а затем вышла к своей семье. — Вот, — сказал Майкл, показывая на конверт на тумбе. — Потом почитаешь Эстель, как будет время. И еще мне нужно с тобой поговорить. — Слушаю, — подошла я к кровати. Он снова поднял меня на руки и положил в постель, словно младенца. Я не скажу, что это было неприятно, все-таки этот мужчина занимал определённое место в моем сердце. И я так сильно любила его. Любила, потому что с ним был легко. Он был строг, но беззаботно улыбался. И еще он был честен. Всегда и во всем. — Ты ела? — А как бы я, по-твоему, кормила ребенка? — Как чувствуешь себя? — Хорошо, — ответила я, после чего взглянула на свою дочь и улыбнулась. — Замечательно. — Стейси, ты моя и только моя. Если кто-то другой подойдет к тебе, я сломаю ему шею в мгновение ока. Наша дочь будет расти с нами, и мы все будем жить у меня. По поводу вещей я уже распорядился. Я молчала, а злость внутри меня выходила за пределы допустимого. — Если ты сейчас же не заткнешься и не прекратишь мной командовать, я брошу в тебя первый попавшийся предмет, а после твоей отключки выброшу из окна, ясно? Я никто в твоей жизни и в твоей судьбе. Почему ты отстать никак не можешь? — Да, — перебил меня Майкл. — Была просто женщиной, с которой я делил постель, но теперь ты мать моей дочери. Где твои родители? И тут был тот самый момент, когда у вас с человеком общая дочь, а он ничего не знает о тебе, кроме размера груди. У меня нет родителей, и он не осведомлен даже об этом. Люди говорят, что секс сближает. Чушь. Сближают лишь разговоры. — Уйди, — закрыла я глаза, словно это уняло бы боль. — Пожалуйста, Майкл, если не хочешь сделать мне еще больнее, просто уйди сейчас. Пожалуйста, уйди. Я пыталась говорить, как можно тише, но эмоции, которые бушевали во мне, не давали мне возможности. Майкл поцеловал Эстель в лоб и молча вышел из палаты, не оглядываясь. Я же лежала в постели и смотрела в потолок. Слезы текли из моих глаз. Нет, я не жалею о нашем романе, в конце концов, у меня теперь есть дочь, но как мне не хватает того, для кого я была бы всем миром. Я открыла конверт и нашла в нем лист бумаги. Развернув, начала читать вслух. «Я был мудаком. По крайний мере, так говорит твоя мама. Она потрясающая и я думал, что никого не полюблю сильнее, чем ее. Но потом появилась ты. Доченька, ты еще даже не родилась, а я уже дал себе обещание, что буду защищать тебя от зла, ненависти, обмана и разбитой коленки. Я не знаю, смогу ли вынести такую сильную любовь к тебе, но я сделаю все, чтобы ты гордилась своим отцом. Я навсегда запомню, как ты впервые посмотрела на меня своими глазками, тогда я действительно пропал. Это было самое потрясающее переживание в моей жизни. Я никогда не раню тебя. Вы с твоей мамой — самое ценное, что существует для меня во вселенной. С любовью, твой отец». Я не знаю, может быть, все было бы иначе, если бы я была добрее с самого начала. Хотела бы я иметь то, что ищут все люди. Но часть моего сердца всегда будет закрыта. Даже когда оно совсем чуть-чуть открывается, то все равно закрыто. И даже когда мы с Майклом вместе, он все равно с кем-то еще. «Всему есть предел. И ты это должен понять. Сегодня она считает тебя Богом, а завтра кучей дерьма, об которое не стоит пачкаться. За это я уважаю женщин. Они не возвращаются. Если она разлюбила, то никогда больше не полюбит вновь. Ты, друг мой, вспоминай это каждый раз, целуя ее пальцы. Сегодня на коленях льет слезы она, а завтра, смотря ей в след, плакать будешь ты». Вячеслав Прах. Зазвонил мой телефон, и я снова сбила звонок. Какая бы это не была палата, и сколько бы врачей не крутилось вокруг, запах больницы все равно был, и я сходила с ума. Я ненавидела запах больницы и ненавидела больницы в целом. Я закрыла глаза и попыталась уснуть. Пусть я и спала много после операции, но анестезия все еще действовала, и усталость взяла свое. Прежде чем открыть глаза, я услышала голос Майкла. Его голос я не спутала бы ни с одним другим, и я усмехнулась. Я боялась, что буду делать все в одиночку. Желание, чтобы моя девочка имела отца, который бы любил ее и был бы рядом всегда было для меня в приоритете, ведь у меня такого не было. Мы с Майклом сначала идеально понимали друг друга. Мы были даже лучшими друзьями, а потом вмешались чувства, и все пошло коту под хвост. — Эстель, — говорил он тихо. — Ты истощила мамочку, малышка. Но тебе невероятно повезло, что именно эта женщина твоя мать. Она всегда услышит твой плач и без видео-няни, даже если ты будешь далеко, — прервался он на несколько секунд. — Да, да, я увидел это по ее глазам, хотя она никогда не будет жаловаться. Тебе еще предстоит познакомиться со Стейси Фостер, но обещаю, ты будешь очарована. И сейчас ты побудешь со мной, потому что твоей мамочке нужно поспать, согласна? — он поцеловал ее в обе щечки, и я сделала несколько вдохов, чтобы не показать свои чувства, и Майкл обратил свой взор ко мне. — Она очень похожа на тебя, Эс. Как только мужчина, который способен так любить, может быть таким мудаком? Но я больше не собиралась терпеть. Ничего. Пусть я заносчива и слегка высокомерна, но я это заслужила. Я достигла определенного жизненного этапа, и у меня багаж жизненного опыта. Я больше не хочу тратить время на то, что не хочет тратить его на меня. Не хочу быть с тем, кто задевает меня и причиняет боль. Не буду терпеть оскорбления, унижения, чрезмерную критику и требования. Я больше не хочу удовлетворять чье-либо представление обо мне и соответствовать чьим-либо идеалам. — Эс, нам нужно поговорить. — Не нужно. — Ты делаешь мне больно, потому что я сделал больно тебе? Лицо Майкла оставалось непроницаемым, и я знала, что мы сейчас опять вступим в схватку. И он выиграет. Он всегда выигрывал. Он был как лев, а я как волк. Но даже несмотря на его силу, волки в цирке не выступают. — Знаешь, что я всегда ненавидел больше, чем чувства? — положил он Эстель в кроватку и сел рядом с моей постелью. — Людей, которые эти чувства испытывают, — сузила я глаза. — Ты сам говорил мне об этом. — И ты знала, что я не хочу ничего серьезно, но все равно полюбила меня. — Да, — повысила я голос, чувствуя обиду. — Я полюбила тебя. Но не переживай, все это в прошлом. — Не ври мне. Я тоже тебя люблю, но мы не можем быть вместе. — Майкл... — Нет, Эс, — перебил он меня, беря за руку. — Я знаю, когда это произошло, и расскажу тебе. Я смотрел, как Брайан находился в отчаянье, когда Эмили была в коме. Он часто думал, что она больше никогда не заговорит, и я видел это по его лицу. Он отдал душу Эмили, и было поздно останавливаться. Брайан был так уязвим, что потеряет ее, и не сможет этого пережить. Он не сможет дышать без нее. И тогда я решил, — встал он с кресла, и отошел, — что никогда не хочу любить никого, как Брайан любит Эмили. — Нам нужно вместе как-то сосуществовать, — сказала я спустя несколько секунд, проглотив образовавший ком в горле. — Что я должен сделать для этого? — Никогда не думай, что я зависима от тебя, — оперлась я на руки, придвигаясь вперед. — Не читай мне лекции, какой я должна быть и что должна делать. Я не люблю истерик, ни своих, ни чужих. И самое главное — на первом месте у тебя дочь, а затем все остальное, — взяла я стакан воды в руки, намереваясь опустошить. — Не облажайся. Так прошло еще три дня. Я чувствовала себя хорошо, и не такой одинокой, ведь со мной рядом постоянно кто-то был. Я лежала на кровати, а рядом спала моя дочь. Я не переставала улыбаться, смотря на нее. Майкл каждый день приходил в больницу, иногда оставаясь до утра. Когда я уезжала из Нью-Йорка, думала, что смогу со всем справиться. Я люблю его, но в конце концов, себя я люблю больше. Чувство, когда ты не можешь быть с человеком, но и не можешь без него — отвратительно. Люди говорят, что ради любимого можно изменить свои принципы. Но какой в этом смысл? Отношения — это двое людей. И если один человек идет на компромиссы, а другой даже не пытается, то все окончено даже раньше, чем начато. Еще какое-то время назад я думала, что смогу изменить его. Люди ведь меняются ради любви. Но я не настолько оттаявшая, чтобы верить сейчас в чудо. Я заслуживаю лучшего. В палату постучали, и когда дверь открылась, я увидела Эбби. Она улыбнулась и поставила очередной пакет на тумбу рядом со мной. — Твоя дочь восхитительна, — сказала подруга, целуя меня в щеку. — Она похожа на вас обоих, но в её глазах характер её матери. Твой характер Стейси. Я улыбнулась. Внутри у меня все дрожало от счастья. Не понимаю женщин, которые не хотят ребенка или тех, которые имеют возможность быть матерью, но не умеют ценить. — Знаешь, она плохо ест, когда Майкла нет рядом. — Может это знак? — Чего? — задала я вопрос в недоумении. — Того, что все-таки ей лучше, когда у нее два родителя. Я отвела взгляд, ведь врать Эбби о том, что мне все равно, в любом случае бессмысленно, она слишком умна. Кроме того, эта женщина слишком хорошо меня знает. — Ему плевать на меня. А Эстель всегда будет его дочерью. Мне мало только его физически. Я хочу его сердце. — Нам всегда будет чего-то не хватать, — покачала головой Эбби. — Не бывает все идеально. — Это правда, — взяла я на руки своего ребенка. — Но, чтобы быть счастливой, мне не нужно идеально. Мне нужна семья. — Ты такая чокнутая, Стейси, — улыбнулась подруга. — Но такая очаровательная. Она права. Не бывает все идеально. Но существует черта, которую Майкл переступил, и я просто ушла. Я не думала, что может быть так больно, когда любишь. Я — та женщина, из-за которой мужчины делали многие поступки, но несмотря на это, я позволяла Майклу обманывать себя. И самое худшее, что не могу понять причины. С самого начала я не была влюблена в него, но все ровно летела к нему, как мотылек на пламя. — Эбби, давай лучше о тебе, — перевела я тему. — Как твой личный фронт? — О-о-о... — простонала Эбби. — Глухо, как в танке, смешно, как в цирке. — Когда у тебя последний раз был секс? — Сейчас возьму календарь за прошлое столетие, — засмеялась она. — Мужчины нынче в дефиците, милая. «Женщины могут любить до потери пульса, но потом что-то у них внутри переворачивается. И они могут спокойно смотреть, как ты подыхаешь в канаве, сбитый машиной, и им плевать на тебя». Чарльз Буковски. Когда Эбби ушла, я встала с кровати и подошла к окну. Я соскучилась по цветам. Раньше я не любила цветы, а потом просто научилась их понимать, как Эбби галстуки и людей, которые их носят. Я понятия не имела, как должна ужиться с Майклом сейчас. Я ненавидела его, но в то же время любила. Хотела, чтобы он ушел и никогда не возвращался, но также скучала, когда его не было. Но сейчас у меня есть дочь, и я счастлива. Она будет папиной дочкой, я знаю это. Я сама по себе. Всегда была. Мне не нужны больше отношения, объятья или красивые слова. Я просто больше не верю во все это. Мне нужна моя дочь, друзья, которые стали моей семьей, работа и иногда секс. Для меня этого вполне достаточно на пол жизни, как минимум. Я сама себе весь мир, как бы эгоистично и высокомерно это не звучало. Эстель начала плакать, и я подошла к ней, снова беря ее на руки. Дверь открылась, и я увидела Майкла с огромным букетом желтых роз. — Привет, — сказал он, поцеловав ребенка в лобик, а затем меня в щеку. — Что ты делаешь? — отпрянула я. — Вдыхаю тебя. Он всегда отвечал так, будто заранее знал, что я спрошу. Умные мужчины привлекательны и сексуальны, и Майкл был именно тем представителем мужского пола, с которым хотелось не просто заниматься сексом, но и говорить. — Ты должен был приехать только вечером. — Я хочу забрать вас домой. Эстель снова начала плакать, и я села на кровать, чтобы покормить ее. Это было какое-то чудо. Когда рядом был Майкл, она ела, и как только он уходил, практически отказывалась от молока. — Можно, я ее одену? — спросил он, подходя ко мне. — Можно. Как раз за это время схожу в душ. Вот одежда, — показала я на вещи Эстель на тумбе. — И осторожно с головкой. Пока я кормила ребенка, мы оба не сказали друг другу ни слова, а затем я пошла в душ. Мысли захлестывали меня. Как узнать, что будет дальше? Не трудно найти мужчину. И даже не трудно найти мужчину, с которым интересно. Но как сделать отношения долгосрочными? Как сделать так, чтобы в отношениях была страсть, желание и уважение спустя несколько лет после вашего знакомства? Как сделать так, чтобы была любовь? Боюсь, на этот вопрос мы никогда не сможем ответить. Мое тело изменилось, и я никак не могла к этому привыкнуть. Я мыла свою кожу, словно она была грязной, и задерживалась в душе дольше, чем нужно было. Когда я закрыла за собой дверь, вернувшись к ним, Майкл все еще не мог справиться с ее одеждой. Я улыбнулась, но скрыла улыбку, подходя к ним. — Ты одеваешь ее дольше, чем Кэмерон Аватар снимал, — нахмурилась я. Майкл лишь засмеялся и после того, как понял, что ползунки все же надевают ребенку на ноги, а не на руки, поцеловав ее крохотный носик. — Поехали, я отвезу вас домой, — обратился он ко мне, и я уловила нежность в его голосе. — Я не думал, что смогу быть хорошим отцом, пока не взял ее на руки. Я ничего не ответила, и Майкл также решил больше не говорить ни слова. Он собрал вещи, и мы вышли на улицу, и я сразу увидела его машину – Bugatti 16C Galibier —  Galibier revealed – 2009. Но также я увидела всех своих друзей. Они стояли с цветами, игрушками, шариками и пели какие-то песни. Я засмеялась, и прикоснулась своими губами к щечке своей девочке. Майкл наблюдал за мной, я чувствовала это. Когда мужчина держит твоего ребенка на руках — обезоруживающее зрелище. — Я так рада, что вы тут, — смеялась я, обнимая каждого по очереди. — Вы мне так нужны. — Мы бы ни за что не пропустили, — ответила Ева. — Мы — семья, Эс. — Да, — вытерла я слезу со щеки. — Мы — семья. Каждый сел в свою машину, и за рулем был водитель Майкла. Мы направились в его дом, и от всего этого я чувствовала себя не в своей тарелке. В этой машине слишком много жизни. Слишком много моей прошлой жизни и моментов, которые я не забуду. В этой машине я всегда была желанной, а он лучшим из лучших мужчин. — Майкл, мы не можем жить так. У тебя своя личная жизнь, у меня своя. Это неправильно. — Сейчас вы — моя личная жизнь, — ответил он. — Я хочу все вернуть. Я хочу вернуть нас с тобой, как друзей. — Этого не будет, — посмотрела я на него со злостью. — Никогда. — Что я должен знать о тебе, Эс? — проигнорировал он меня. — У тебя все равно нет выхода. Мы остановились около дома, и он помог мне выйти. Наши друзья сделали то же самое, и девочки сказали, что накроют на стол. Мы же с Майклом направились на второй этаж. Дизайн дома меня всегда впечатлял. Каждая его комната была с белыми стенами. Из мебели в гостиной стоял большой синий диван, массажное кресло с красными подушками и два желтых стула, на которых Майкл любил читать. С одного конца комнаты по другую находилась черная тумба, на которой светились прожекторы, а на стене висела плазма. С другой стороны стены — проектор и рядом высокий ночник. Черная дверь, которая вела из гостиницы в ванную. Ванная была белая. Стена напротив — черной. Белые стены, белые тумбы, зеркальная душевая кабина и красный свет, который светил только со стены. Кухня также была белой, где такого же цвета была встроенная техника. Белый стол и стулья. Черная барная стойка и тумбы. Дверь в кухню тут также была чёрной, и, если смотреть с другой стены, дверь переливалась в зависимости от цвета света. По другую сторону — окно во всю стену, где был потрясающий вид. Спальня Майкла была вроде простой, но это была моя любимая комната. Единственным освещением был прожектор в потолке. Огромная серая кровать, плазма и зеркало во всю стену, но все же сама комната была белой. Когда однажды я спросила у Майкла, почему все стены покрашены в белый, он ответил, что просто не хотел выбирать обои. Я засмеялась, но все же знала, что когда-нибудь он сам заговорит об этом. А потом спустя несколько месяцев он сказал, что хотел сделать свою жизнь немного светлее. Знаете, мужчины — странные создания. Говорят, что женщины создают себе проблемы, а потом решают их сами. Но мужчины дивные. Они думают, что чем недоступней будет их сердце для нас, тем больше мы будем их любить и пытаться разгадать. Но эта мысль так же нелепа, как та, что, если мужчина нас не любит, мы будем сильнее любить. Женщины по природе своей пытаются спасти мужчину и чаще всего от самого себя, но, как и все, однажды мы просто выдыхаемся. Выдыхаемся и налаживаем свою жизнь, сохраняя свои нервы, а не судьбу мужчины. — Пойдем, — протянул он мне руку, и я проигнорировала это, следуя за ним. Мы вошли в комнату, которая точно принадлежала Эстель. Посредине стояла бордовая кроватка. Нежно-розовый цвет стен был идеален, и учитывая, что одна стена была полностью застеклена, в комнату проникало много света. Возле окна находилось кресло-качалка и весь потолок был в звездах, которые светились разными цветами. Я щелкнула выключателем, и свет погас, оставляя лишь звезды. Когда щелкнула на второй — тихая музыка начала играть, и я не могла поверить в происходящее. — Есть много рамок, — мягко сказал Майкл. — Мы будем запечатлеть каждый важный момент ее жизни. Я осматривала эту комнату и благодарила мысленно Майкла за такую сказку. Действительно, может моя душевная смерть этого стоила? Ради чего еще умирать, если не ради любви. — Я не говорю по утрам, Майкл, — сказала я тихо, и он включил свет. — Никогда. — Почему? — Не знаю. Меня просто раздражает, если люди обращаются ко мне по утрам. Рассказывают, как у них дела, как только я встала с постели или открыла глаза. Я хочу подумать. Распланировать день и поразмыслить о важном. — А что сделает тебя счастливой? — положил он Эстель в кроватку и достал из коробки видео-няню, найдя ей место на пеленальном столике. — Завтрак, — смотрела я на него. — Когда я буду одна. Даже если он будет в три часа дня. — Стейси, я подумал, что, возможно, нам в будущем нужно будет пожениться, чтобы Эстель росла в нормальной семье. Я направилась к выходу, и Майкл пошел за мной. Он закрыл дверь и схватил меня за руку, разворачивая к себе. — Я никогда не выйду за тебя замуж! Понял? — прошипела я сквозь зубы. — Я тебе не доверяю. Ты всегда будешь отцом Эстель, но никогда не будешь моим мужем. Ты хоть когда-нибудь думал о ком-то, кроме себя? Мы стояли лицом к лицу, но на физиономии Майкла не дрогнул ни один мускул. И я не знала, он просто ничего не чувствует или настолько может себя контролировать. Подруги всегда называли его мастером самоконтроля, но они просто не знали его, как я. Это было далеко не так. Он умел кричать, злиться и срываться, просто делал это только дома. — А ты когда-нибудь думала о том, какой эффект на меня производит каждое твое слово? — я не ответила, и он продолжил: — Почему? — Что почему? — Почему ты не хочешь вернуть? — схватил он меня за талию, прижимая к себе. — Ты говорила, что любишь меня. — А теперь послушай меня, — вырвалась я из его тисков. — Меня не впечатляют твои деньги или внешность. Ты привык, чтобы все женщины, которые тебя окружают, мирились с твоим свинством. Так вот я не буду очередной. Я пыталась открыть в тебе что-то хорошее. То, что, я верю, есть в глубине твоей души. Но какой смысл делать то, чего человек сам не хочет? Единственное, чему меня научила жизнь, это терять и не жалеть об этом. Последние слова я произнесла шепотом. Он знал, что я права. Возможно, Майкл думал, что обязан, но я никогда не захочу замуж за человека, который не будет жить только нашей семьей. Который не будет любить меня, а не уважать обязанность. — Ты не теряла меня, Стейси, — прошептал он. — Нет, Майкл, не теряла, — направилась я к лестнице, чтобы спуститься. — Ты никогда мне не принадлежал. Страсть впивается в кровь. В чертову кожу, и ты задыхаешься. Только страсть и желание дарит чувство одержимости, и ты начинаешь испытывать сначала сладкую, а потом мучительную боль. Касания и слова заставляют трепетать все тело, и ты не знаешь, с чего оно началось — с головы или кончиков пальцев. Ты чувствуешь каждым вдохом и выходом. Каждым стоном, и тогда воздух начинает пахнуть его духами.